Пленник (СИ)

— Не так действенно, Ваше Величество. Орден все же обернулся против меня.

— И как раз в тот момент, когда в твоем замке не было охраны — ну надо же! — щелкнул пальцами Бел и улыбнулся. — Вот видишь, что бывает: твой поверенный — Анджело — тебя так предал. Вот потому я и не хочу делиться своими опасениями с Ренцо, хотя он пока что ни разу не давал усомниться в своей преданности короне… преданности мне. — Он откинулся назад и вздохнул. — Мне надоело болтать. Я дождусь твоего мнения или нет?

— Думаю, что некоторые люди думают, что вы не совсем беспристрастны в вопросе о победителе боев. Ну не вздор ли? — усмехнулся Мукуро.

— Действительно. Я заинтересован в честных боях больше всех остальных. Что может быть скучнее, когда все запланировано наперед?

Говорил он слишком убедительно, но Мукуро неплохо знал Бельфегора, чтобы достаточно знать о его прекрасных актерских данных. Но, с другой стороны… в его словах был резон. Может, Шамал ведет свою игру? Может, это был его план по освобождению Хибари? Ведь если бы Мукуро тогда не дал слабину, Каваллоне бы удалось вывести его из замка. А теперь просто слишком поздно сворачивать спектакль. Но Бел — любитель водить за нос, так что его словам тоже грош цена. Мда, ситуация печальная, с какой стороны ни глянь.

— Что скажешь о Трайденте Шамале? Моим людям пришлось потрудиться, чтобы завербовать его. Может, из-за него столько слухов о моей пристрастности?

— А что с ним не так? — удивился Мукуро. — Я с ним хорошо знаком и могу вас уверить, что никаких проблем от него не будет. Разве что испорченное настроение из-за отсутствия у него хороших манер.

— О, а ты не знаешь? И прозвище «Белая смерть» тебе не известно?

Мукуро нахмурился. Разумеется, он слышал об этом человеке. «Белая смерть» — так прозвали доктора, который пренебрег своей клятвой спасать жизни людей и использовал свои навыки для убийства. Он не был наемником в известном понимании этого слова, но он частенько устраивал так, что многие влиятельные аристократы умирали от воздействия какого-нибудь неприметного лекарства, которое выписал им личный врач. В какое-то время это даже породило массовые казни докторов и предпочтение им «целебной магии». Разумеется, вся эта замена, состоящая из древних старцев, нелепых старух и якобы магов, ничего толкового не дала, да и Белая смерть куда-то делся, так что несчастные запуганные врачи быстро вернулись к своим обязанностям.

Но… Шамал? Он же… разве он может убить кого-то? Он же придурок, помешанный на женщинах, и ничего больше.

— Вижу неподдельное удивление, — хихикнул Бел. — Шамал умело скрывает свое прошлое, да? Хоть он и был убийцей-отравителем, это не отменяет того, что он гениальный врач, а я не хочу, чтобы бойцы умирали в своих камерах от какой-нибудь дурацкой инфекции. Поэтому я постарался, чтобы он согласился работать здесь.

— А при отказе сотрудничать вы просто казнили бы его, обнародовав известную о нем информацию? — не удержался Мукуро, и Бельфегор недовольно скривился.

— Не нужно голословных утверждений, граф. Я не люблю манипулировать людьми посредством шантажа и запугивания, так что подбирай выражения. Вернемся к начальному вопросу: так ты думаешь, что Шамал не при чем?

— Именно. У него нет причин идти против вас. — Мукуро вежливо улыбнулся и, прищурившись, взглянул на Бельфегора. — Тем более, если вы его не пытались шантажировать.

Бел молча смотрел на него с минуту, а потом расхохотался.

— Вот за что люблю тебя, Мукуро, так это за то, что ты можешь заткнуть меня за пояс, подловив на каком-нибудь словечке. Но, стоит сказать, я также это и ненавижу в тебе. Ты можешь идти.

Мукуро едва сдержал облегченный вздох и только развернулся, чтобы уйти, как Бельфегор снова его окликнул.

— Я вот тут думал много… о тебе и о Каваллоне. — Он заинтересованно подался вперед и чуть склонил набок голову так, что его челка чуть съехала набок, и можно было увидеть один его глаз. Выглядело довольно зловеще. — Все, что я слышал о нем — так это крики о том, какой он неуклюжий, добрый и веселый. И вдруг стал лидером сопротивления, хотя ранее был всецело доволен аристократией и даже едва ли не боготворил тебя.

— Я слышал об этом.

— Он наткнулся на твоего бойца и вступил с ним в близкую связь — довольно мерзкую, на мой взгляд. Но ты его забрал обратно, и это может объяснить ненависть Каваллоне к тебе. Как и понятны изменения в его характере. Вполне очевидно, что он влюблен, — на этих словах Бел прыснул, — но вот твоя ненависть к Каваллоне… ее причин я не понимаю.

— Он напал на мой замок и перебил кучу людей. Он житель моего графства и теперь наводит ужас на королевство своими нападениями, а значит пятнает мою репутацию как правителя. Не скажу, что я в восторге от этого.

— Мне кажется, у тебя более личные мотивы, Мукуро. Ты так трогательно болел за своего бойца в его сражении против Грома.

— Я ставил на него. К тому же, вы правильно заметили — он мой боец. Логично, что я хочу его победы.

— Вот как… жаль, ты был далеко для того, чтобы я увидел выражение твоего лица, но вот то, как ты подорвался с места… Знаешь, не каждый так волнуется за своего бойца. Помнится, в прошлом году, когда от тебя выступал какой-то задохлик, ты так не переживал. Впрочем, ставил ты тогда на Грома, но за него ты тоже не так сильно волновался, хотя тот проигрывал где-то в половине всех своих боев.

— Что ж… Старею, становлюсь сентиментальным. Эмоции стало труднее сдерживать, к тому же, у меня стресс из-за постоянных проблем с повстанцами, и смятение из-за помолвки, — улыбнулся Мукуро. — Очень стыдно за такой срыв.

— Ну конечно. Извини, что подвергаю наши… приятельские отношения проверке. В качестве извинения позволю тебе взглянуть на тренировки бойцов, если хочешь.

Предложение с подковыркой? Сейчас Мукуро согласится, а Бел сделает свои не такие уж и бредовые выводы.

Черт, но соблазн велик, ведь на встречи дается всего ничего времени, а Мукуро свое уже исчерпал.

— А разве можно? Вроде бы правила запрещают.

— Эй, я же прин… король — мне все можно. Теперь даже больше, чем раньше, — с бахвальством произнес Бельфегор. Мукуро поймал себя на мысли, что тоже частенько называет его в мыслях по-прежнему принцем. — Я как-то хотел посмотреть на быт в Колизейских казематах, но меня едва не стошнило еще у входа, и я отбросил эту никудышную идею. А вот тебе, думаю, запахи антисанитария не мешают, ведь ты там частый гость.

— Да, мне интересно наблюдать за бойцами. Там они не такие, как выглядят на арене. Я воспользуюсь вашим предложением, спасибо.

— Да-да, — разочарованно помахал рукой Бельфегор и со скукой растекся по трону, сразу же потеряв весь интерес к нему.

Если бы Мукуро отказался или принялся возмущаться, ему наверняка бы понравилось больше: ведь это означало бы, что Мукуро пытается отвести от себя подозрения. Болеть за своего бойца не преступление, так что пусть этот недокороль утрет свой нос.

— Ах да, если ты убьешь ненароком кого-нибудь из стражи или бойцов, то ничего страшного, — чуть оживился Бел и широко улыбнулся.

— С чего бы мне кого-то убивать?

— Я же сказал — «ненароком». Мало ли что.

Мукуро нахмурил брови и, еще раз поклонившись, отошел. Что за игру ведет Бельфегор? Такое ощущение, словно он обо всем знал и видел насквозь.

Это чертовски бесило.

***

Хибари рывком сел на постели и зажмурился, пытаясь согнать наваждение. Перед глазами плясали цветные круги, и жутко болела голова, а от резкого движения заныли едва затянувшиеся ранения.

Он медленно лег обратно и свернулся, закутавшись в сырое покрывало. Немного знобило. И в носу заложило.

Он выиграл два боя. Но никакого удовлетворения от этого не получил.

После того… после того, что произошло после сражения с Громом, он ни разу не вышел в тренировочный зал, и отказывался выходить из камеры вплоть до того, что даже стража сдалась вытащить его наружу. Сначала его просто тащили, но он яростно отбивался, и его приходилось избивать, а потом в полубессознательном состоянии возвращать медикам. В конце концов, им надоело, и они просто перестали его трогать, хотя в отместку урезали порции еды. Впрочем, Хибари и ел мало, даже свои скудные обеды недоедал — как раньше.