Факелы на зиккуратах (СИ)

– Да-а?

Содегберг повернулся к нему. Он сидел, склонив голову к плечу; под тяжелыми веками поблескивали булавки глаз.

– Ты действительно не готов к такой предприимчивости первого? – саркастично спросил он.

Армушат пожал плечами и отвернулся.

– Меня просто интересует, насколько первый предприимчив. Я могу судить по некоторым знакам, что он затеял нечто куда более значительное, чем даже круглосуточное и тотальное наблюдение за ним позволяет предположить. – Недовольно признался он. – И я подозреваю, что первый для меня слишком непредсказуем.

– Что, собственно говоря, и делает его таким хорошим Первым Консулом, – помедлив, обтекаемо сказал Содегберг.

– Мне казалось, что ты относишься к нему с подозрением, – протянул Армушат, садясь в кресло.

Содегберг неподвижно сидел в кресле. Оно могло быть удобным, и Армушат нисколько не сомневался в том, но отчего-то Содегберг сидел в нем выпрямившись, застыв, словно его водрузили на каменнулю лавку. Его губы были плотно сжаты, руки лежали на подлокотниках.

– Это не значит, что он будет очень хорошим единственным консулом Консульской Республики, Стефан, – сухо произнес он. Армушат прищурился. Содегберг изучающе смотрел на него. – Ты ведь подозревал что-то похожее, не так ли? Эта подковерная возня вицеконсулов. Эти попытки реструктурировать консулат. Эти постоянные требования расширенного бюджета и дебюрократизации, читай вывода расходов из-под постоянных ревизий. Служба первого консула расширилась очень знатно, Стефан. Постепенно. Не спеша. На настоящий момент ее полномочия хорошо если на десятую долю меньше, чем полномочия всех остальных служб всех остальных консулов. В Государственном Магистрате сидят преимущественно ставленники именно первого. Хотя у нас двенадцать консулов.

– А еще первый очень хорошо знает, кто из его подчиненных на кого стучит. – В сторону добавил Армушат.

Содегберг усмехнулся.

– Еще бы он не знал, Стефан. Еще раз повторяю. Республике повезло иметь такого Первого Консула. Его нахрапистости, его звериной ловкости можно только позавидовать. – Почтительно произнес он. Можно было бы добавить еще пару эпитетов, но он предпочел остановиться на тех качествах, которые вызывали его отчужденное любопытство. Уважение – да. Неохотное уважение.

– Скажи мне, Аурелиус, и мы говорим о гипотетических вещах. О гипотетических. – Армушат подчеркнул это, словно сам не до конца верил в то, что говорит. Содегберг дернул бровями, как бы соглашаясь. – Как много усилий требуется Первому Консулу, чтобы стать единственным? При условии, разумеется, что в твоем кресле сидит, скажем так, человек, более очарованный идеей единоличной власти.

– Зависит от стратегии, выбранной Первым Консулом. Для начала нужно, разумеется, посадить в мое кресло человека, более очарованного идеей единоличной власти, – Содегберг сложил руки домиком, уставился на кончики пальцев. Поднял глаза на Армушата.

– Например, Клеменса Фарненгеля, – любезно воспользовался паузой тот.

– Например. Он человек бесхребетный, нуждающийся в сильном поводыре. Такового он запросто заполучит в лице первого. И при этом каково бы ни было мое личное мнение о Фарненгеле, он блестящий крючкотвор. Соответственно в Уставе Республики и ряде законов на его основе он найдет немало лазеек, которые позволят первому, скажем так, деформировать вершину власти. Чтобы на плато, которым она увенчана сейчас, выдвинулся шпиль. Например, нота недоверия одному из консулов. На основании которой сокращаются полномочия остальных в угоду одному из них.

– Проект которой, насколько я слышал, разрабатывается в службе первого. Четвертый обзавелся милым таким особнячком на острове в Индийском океане.

– Да-а. Полученным практически в подарок от гражданских лиц. Если инфоканалам намекнуть, скандал получится что надо.

– Который, дорогой Стефан, едва ли нужен остальным консулам и первому в первую очередь. – Содегберг поднял на него неодобрительно поблескивавшие глаза. Армушат криво усмехнулся. – Поэтому возможны и другие варианты. Но должен появиться прецедент, который позволит убрать одного. С целью…

– Перехватить полномочия, – процедил Армушат.

– Неплохо было бы отвлечь обывателя чем-нибудь увлекательным.

– Вроде нарушения границы на юго-востоке. Которое становится все более возможным. Аналитики подтверждают прогнозы в семьдесят восемь без малого процентов в ближайшие три месяца. Возможна его эскалация в дальнейшем. Если первый не решит разобраться с ним. – Армушат скривился.

– М-гм. А спровоцировать конфликт, Стефан… – Содегберг снова замолчал.

Армушат резко встал.

– Достаточно показать им голую жопу, – заскрежетал он зубами. Затем зашагал по кабинету. – И в этой ситуации меня злит, что я не могу подобраться к первому. Он уже выставил на мороз практически всех моих крыс. И он очень удачно стал покровителем НИИ высших технологий. Очень удачно. Практически все прототипы с меткой «Y+» проходят испытания и в его службах тоже. Что значит, мои скользят по ним, не замечая совершенно. За них не цепляется никакой крючок.

– Прототипы – это хорошо, Стефан. Но применять прототипы несколько рискованно здравомыслящему государственному мужу. Современные рутинные средства защиты уже не способны противостоять им, и это успокаивает. Но и современные рутинные средства контроля в такой же степени не способны обнаружить лакуны в этих прототипах, что значит, в эти лакуны безвозбранно просачиваются все те же невыразительные стандартные средства наблюдения.

Армушат замер, словно наткнулся на стену. Развернувшись на каблуках, он требовательно уставился на Содегберга.

– Я предполагаю, – невинно развел тот руками.

Армушат гневно фыркнул.

– В любом случае, – успокаивающе произнес Содегберг. – Мы говорим о гипотетическом развитии событий.

– В любом случае, – не удержался и передразнил его Армушат, – гипотетика тем и плоха, что она может воплотиться в практику. Гипотетически первый может начать чуть ли не с конца и для затравки протащить среди остальных Консулов законопроект о реформе государственных служб, в том числе и Канцелярии. Представь, Аурелиус: тебя вышвыривают на улицу, Хранителем Печати первый назначает себя, и тогда – тогда… – он развел руками и широко улыбнулся.

– И тогда неправомочно недопущенный к своему рабочему Государственный Канцлер, в данном случае я, вспоминает маленький и совсем незаметный Акт с длинным и невыразительным номером и направляется прямиком в Конституционный суд, а то и обращается в международный арбитраж. И весь мир замирает, следя за тем, как полощется грязное белье досточтимых Консулов. И Республика оказывается парализованной. Как ни странно, я допускаю иное развитие событий. Первый может пойти на переворот. В конце концов, Вселенная будет следить за этим с интересом, но не пытаясь заступить за границы. Но первый не рискнет расшатывать тот плацдарм, который делает легитимным его собственное положение. А вот переворот был бы интересным решением, – задумчиво добавил Содегберг.

Армушат смотрел на него. По смугло-землистому лицу Содегберга не всегда можно было понять, шутит ли он или говорит серьезно. Армушат знал его достаточно времени, пользовался его относительным доверием, но такие фразы заставляли его припадать к земле и встревоженно оглядываться, не слышал ли кто таких эксцентричных высказываний.

– Переворот? – осторожно спросил Армушат. – Мы, кажется, только что предположили, что первый начнет действовать… если, конечно, начнет действовать, – тут же поправил он себя, – издалека. Гипотетически.

Содегберг неожиданно глубоко вздохнул. Он осмотрел Армушата. Похлопал рукой по подлокотнику.

– Зато какой бы получилась мифология в его именной республике, а, Стефан? – саркастично отозвался он.

Фабиан стоял в приемной Государственного Канцлера, вытянувшись по струнке, глядя на дверь, стараясь еще и от шума отрешиться. С последним было сложно. Личный помощник Государственного Канцлера был бесконечно учтив, говорил по коммуникатору ровным, скучным тоном, и при этом то, о чем он говорил, провоцировало дрожь: он запросто ронял имена консулов и титулы с небосклона, обыденным голосом сообщал о невероятной значимости документах и снисходительно сообщал суммы, которые Фабиан в школе, пожалуй, только на внеклассных занятиях по политэкономии встречал. Личный помощник неожиданно сменил тон, и Фабиан насторожился, и через полминуты помощник обратился к нему: