Пленник (СИ)

Ради чего он живет? Ради того, чтобы убить Мукуро? А ради чего жил раньше? О чем думал Ямамото, когда произнес в последний раз о своем нежелании убивать, зная о том, что это могло бы спасти ему жизнь? Он не видел смысла жить дальше? У него не было цели?

Хибари почувствовал, как загудела голова, непривычно загруженная бесполезными мыслями, и он закрыл глаза, размеренно и спокойно дыша.

За дверью раздались приглушенные голоса, уже хорошо знакомый лязг металлов и ворочание ключа в замке.

— Недолго. Бойцы должны отдыхать после боев, — сказал капитан местной стражи, пропуская в камеру Мукуро, и Хибари мгновенно подорвался с места, забыв о том, что он прикован. — Восемнадцатый буянит! — крикнул капитан, и в коридоре загремели доспехи, оповещая о приближающихся стражниках.

— Все нормально, это его обычное поведение, — с улыбкой произнес Мукуро, успокаивая разозленного и встревоженного стражника. — Я прекрасно с ним справлюсь. Спасибо, — с нажимом добавил он, недвусмысленно намекая на то, что разговор окончен.

Капитан подозрительно посмотрел на побелевшего от ярости Хибари, взглянул на уверенного и спокойного Мукуро и только потом дал отмашку подчиненным. Дверь захлопнулась, и ее закрыли на ключ снаружи, пресекая все дороги к возможному побегу.

Среди бойцов были те, кого стража называла «рисками» — буйные и изворотливые с закрепившейся за ними репутацией смутьянов. Хибари в эту категорию входил и даже возглавлял ее вместе с еще парой людей. Поэтому за его камерой следили вдвое больше людей, чем за многими другими.

— Как-то слабовато вышло на арене, — хмыкнул Мукуро, входя в камеру и брезгливо оглядываясь. — Что ж, я и не думал, что с вами будут обращаться как с королями, — успокоил он себя и после долгого разглядывания замызганного стула все же остался стоять. — Как себя чувствуешь? — бодро спросил он.

— Как человек, который хочет забить тебя до смерти, — процедил Хибари, сжимая кулаки. Сейчас боль почти не ощущалась, перекрываемая слепой яростью и ненавистью.

— То есть, ты явно не в себе? — съязвил Мукуро, откровенно разглядывая его. — Расслабься, я тебя не трону. Боюсь, что в таком виде даже твой Каваллоне не захочет к тебе прикасаться.

— Что тебе нужно?

— Зашел осведомиться о твоем самочувствии. На арене тебя неслабо избили. Какого черта ты ринулся на защиту этого парня? Или это еще один твой любовник, о котором мне стоит знать?

— Тебе вообще не стоит ни о чем знать. Тебя это не касается.

— О, нет. — Мукуро склонился к нему и перехватил его свободную руку, которой он собрался его ударить. — До конца боев ты мой, пока не сдохнешь или не выиграешь. И меня касается все, что касается тебя, милый Кея.

Хибари дернул рукой, безуспешно пытаясь вырваться из железной хватки, и свирепо задышал, выглядя при этом так смешно, что Мукуро не удержался от смеха.

— На тебя страшно смотреть, не то, чтобы вообще прикасаться, — повторил он, отстраняясь. — Просто хочу сказать тебе, что стоит постараться в следующем бою. Я не позволю тебе проиграть, слишком многое поставил на твою победу. Выкинешь что-то вроде сегодняшнего балагана — сильно пожалеешь.

— Балагана? — изменился в лице Кея, болезненно скривившись. — Все, что делаешь ты — вот это балаган. И я не считаю нужным слушать твои указы.

— Ну, ты же не хочешь, чтобы я прибавил тебе ран, верно? — Мукуро одернул воротник жилета и смерил Хибари пренебрежительным взглядом. — Я предупредил тебя. Через неделю ты выиграешь, и без всяких фокусов. В противном случае, то, что с тобой происходило последние месяцы, покажется тебе сказкой. — Он постучал по двери, и спустя несколько мгновений ему открыли дверь.

Кея судорожно выдохнул и упал на постель, закрывая лицо рукой. Такая короткая встреча, а самообладание рухнуло при одном только взгляде. Он будто бы… испугался. Но это невозможно в любом случае.

Мукуро, выйдя из камеры, сухо улыбнулся капитану стражи, сразу же о нем позабывшему, и отошел в сторону, тяжело опираясь рукой о шершавую влажную стену. Словами не описать то чувство облегчения, когда он увидел Хибари в относительном порядке. Если у него хватило сил на то, чтобы беситься и дергаться, значит с ним все нормально.

Он улыбнулся и тряхнул головой, направляясь к выходу. Хоть он искренне надеялся на то, что Хибари умрет на боях, сейчас он был просто счастлив, что Кея жив.

***

Более-менее Хибари шел на поправку, и за два дня до боев его выпроводили из камеры и погнали через всю арену к противоположной стороне Колизея. У запертых решетчатых ворот толпились люди, жадно разглядывающие изможденных чудовищной жизнью в камерах бойцов: они кричали, протягивали руки через решетку, а стража молча стояла рядом, посмеиваясь над ними. Разумеется, все эти люди были выходцами из простого населения, даже самый захудалый купец не позволит себе такого поведения, что уж говорить о более знатных господах.

— Господин Хибари! Господин Хибари! — кричал один из них, и его голос затонул бы во всеобщем хаосе, если бы он не смог уцепиться за рукав Кеи, когда он проходил мимо него. — Я сражался с вами в Клевентоне, помните? Меня Горацио зовут.

Хибари стряхнул его руку и скосил на него глаза. Его лицо казалось совершенно незнакомым, и он решил не обращать внимания на сумасшедшего поклонника боев. В Клевентоне рядом с ним ошивалось столько народу, что хотелось стереть с лица все графство, лишь бы они не путались под ногами — как он вспомнит какого-то там Горацио?

— Я буду болеть за вас! И мой брат тоже! — кричал ему вслед странный мужчина.

На половине пути подбежал Скуало. Под его проглядывались плотные бинты, и он слегка кривился, придерживая раненный бок.

— Ты жив, — с облегчением произнес он, ударив его по спине со всей силы. — Ха, я опасался, что ты откинешь копыта после боев.

Хибари отошел от него, но Скуало подтянул его к себе, обхватывая рукой за шею.

— Отойдешь от меня дальше, чем на пять шагов, и я сверну тебе шею как слепой курице, — прошептал он. — Я хочу собственноручно прикончить тебя в честном бою, так что не позволю тебе подохнуть от чьей-то волосатой лапищи.

— Отвали, — скинул его руку Хибари, снова отдаляясь, и попал в руки другого человека.

— Кея! — радостно воскликнула Оливьеро, повиснув на его плече. — А я думала о тебе все эти дни, беспокоилась.

— Рад за тебя, — холодно ответил Кея, отходя, и наткнулся на Скуало.

— Блять, я тебе что сказал?! — налетел он на него и увидел Оливьеро. — Ты что здесь забыла?

— Хм? А ты не знаешь, сеньор всезнайка? — насмешливо фыркнула она. — Все блоки идут на тренировку перед боями. Кстати, хорошее место, чтобы разглядеть чужие слабые и сильные стороны.

— Твое слабое место известно всем мужикам в королевстве, — скривился Скуало.

— Твое слабое место — тоже. Особенно Занзасу, — парировала Оливьеро.

Хибари ускорил шаг, надеясь скрыться до того, как они хватятся его отсутствия.

Их загнали в просторное пыльное помещение с очередной грудой оружия и тренировочными манекенами. Бойцы разбредались по залу, придирчиво разглядывая и выбирая оружие, и Хибари присоединился к ним, снова выискивая среди всего хлама тонфа.

У дальней стены он увидел Грома, который стоял и просто болтал со стражей, не особо утруждаясь подготовкой к тренировке. Поймав взгляд Хибари, он хмыкнул и что-то сказал своим собеседникам, отчего те принялись хохотать.

— После тренировки нас отведут в купальню, — прошептала ему на ухо Оливьеро, найдя среди толпы каким-то особенным зрением. Скуало по пути где-то потерялся. — Если эти мужланы увидят твое тело, красноречиво говорящее о твоем положении у Мукуро, то тебе не поздоровится.

— Это не твое дело.

— Как грубо, — не обиделась она и, подтолкнув его к одному из манекенов, обняла, томно глядя на него сверху вниз. — Ты можешь пойти со мной, там мужчин не будет.

Хибари неприязненно поморщился, но, прежде чем успел ответить, его дернули в сторону.

— Вали выбирать оружие и тренируйся, — скомандовал Скуало. — Тебе нужно быть в форме, чтобы не сдохнуть.