Крамер против Крамера

У Теда был свой взгляд на происходящее. Ирония судьбы, признал он, что в первое время не понимал, сколько от него требуется энергии. Он понимает, как трудно быть матерью. Он будет ещё больше помогать ей. Им надо поддерживать более тесные отношения с ребёнком.

— Помнишь тот потрясающий момент, когда родился Билли, а я держал тебя в руках, ободряя и поддерживая тебя?

— Неужто?

— Да конечно! Я держал тебя, а ты тужилась.

— В самом деле? Даже и не помню, был ли ты рядом.

Сбить его с толку ей не удалось.

— Джоанна, дети — это прекрасно.

— Да, ты хороший отец, Тед.

Она не сомневалась в этом. Он был добр с Билли. Но на что он там намекал? Ещё один ребёнок? Как ему это только пришло в голову? Она и так еле выдерживает. И ещё этот зуд.

Сначала она подумала, что может оставить ему записку. Ей нужно время, чтобы привести мысли в порядок. Она даже прикинула, стоит ли её писать от руки или напечатать на машинке. Машинописный текст более чёток, но обезличен. Затем она решила, что пошлёт письмо без обратного адреса, после того как уйдёт. Но наконец она решила, что всё же чем-то обязана ему, — только пусть это произойдёт как можно быстрее.

Билли отправился спать со своими игрушками. Она с Тедом перемыли посуду и сели за гамбургер, неизменный гамбургер года.

— Тед, я оставляю тебя.

— Что?

— Я буквально задыхаюсь здесь.

— Ты что?

— Я сказала — оставляю тебя.

— Не понимаю.

— Могу себе представить. Начну скачала. Тед, я оставляю тебя. Теперь ты усвоил?

— Это такая шутка?

— Ха-ха.

— Джоанна…

— Нашбрак завершён,

— Не могу в это поверить.

— Почему бы тебе не начать верить?

— Мы только что говорили о втором ребёнке.

— Это ты говорил.

— Джоанна, у нас есть определённые проблемы. Но с ними сталкиваются все без исключения.

— Все меня не волнуют.

— Мы ведь не так часто ссорились,

— У нас нет ничего общего. Ничего. Если не считать счетов, семейных обедов и иногда траханья.

— Не могу представить себе.

— Ты и не должен.

— В чём дело? Господи, что я не так сделал?

— Женщина сама по себе должна быть личностью,

— Согласен. Ну и что?

— А то, что я задыхаюсь. Я должна уходить.

— Это сумасшествие. Не могу представить себе.

— Не можешь?

— Я не пущу тебя.

— В самом деле? Через пять минут меня тут не будет, представляешь ли ты себе это или нет,

— Ты не можешь так поступить, Джоанна. Не могу поверить.

— Почему же «не могу»?

— Сначала надо что-то сделать. Мы должны с кем-то поговорить, с кем-то повидаться.

— Я всё знаю относительно психоаналитиков. Большинство из них — совершенно обыкновенные люди, у которых свои заморочки в браке.

— Так что ты предлагаешь?

— Я уже сказала. Я собралась уходить. И я ухожу.

— Джоанна…

— Феминистки будут мне аплодировать.

— Какие феминистки? Я не вижу тут никаких феминисток.

— Я ухожу, Тед.

— Куда, чёрт побери?

— Не знаю.

— Ты не знаешь?

— Это неважно.

— Что?

— Именно так. Дошло до тебя?

— Джоанна, я слышал, что так бывает с другими. Я не могу поверить; что это может случиться с нами. Во всяком случае, не так. Ты просто не имеешь права вот так объявить мне— и уйти.

— Какая разница, в какой форме я тебе сообщу об этом? Я собиралась оставить тебе записку. Может, так и надо было сделать.

— Мы что, вшколе? Ты собираешься убежать со своим старым воздыхателем со школьных вечеров? Мы женаты!

— Я не люблю тебя, Тед. Я испытывала ненависть к своей жизни. Мне ненавистно оставаться здесь. На меня всё тут так давит, что порой кажется, что у меня голова лопнет.

— Джоанна…

— Я не хочу оставаться тут ни на один день, ни на одну минуту.

— Я найду кого-нибудь. Консультанта по вопросам брака, кого-нибудь. Есть куда более рациональные способы, как справиться с ситуацией.

— Ты не слушаешь меня, Тед. Ты никогда не слушал меня. Я ухожу, Я уже ушла.

— Послушай, я думаю, что уделял слишком много времени работе. Я думал только о ней. Я виноват и прошу прощения.

— Тед, дело не в этом. Совершенно не в этом. Всё происшедшее не имеет отношения к тебе — дело только во мне. Я не могу так жить. Эта жизнь меня убивает, я кончена. Я должна заново обрести себя.

— Ичто же ты собираешься делать? Я хочу сказать, каким образом? Должен ли я убираться отсюда? У тебя есть другой парень? Он тут обоснуется?

— Ты что, ничего не понял?

— Я вижу, что ты всё хорошо продумала. Так что же нам делать, чёрт побери?!

— Я беру свои вещи, которые уже сложены, две тысячи долларов с нашего общего счёта и ухожу.

— Ты уходишь? А как насчёт Билли? будем будить его? Его вещи тоже уложены?

В первый раз за всё это время она смутилась.

— Нет… я… пока я не хотела бы. Билли я не беру с собой. Ему пока будет лучше без меня.

— Господи, Джоанна! Джоанна!

Она больше не промолвила ни слова. Пройдя к себе в спальню, она взяла свой чемодан и сумку с ракетками; направившись к входным дверям, она открыла их и исчезла. Тед стоял на месте, не сводя с неё глаз. Он был растерян. Он был серьёзно уверен, что через час она вернётся.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Он уснул лишь около пяти утра, поняв наконец, что не раздастся ни скрипа ключа в дверях, ни телефонного звонка с извинениями — я сейчас вернусь, я люблю тебя. В четверть восьмого он услышал в доме голоса. Джоанна? Нет, Петушок и Курочка, будильник Билли, пробудили его ото сна записанным на плёнку диалогом. «Пробуждайся, Петушок, уж настал урочный срок». — «Верно, Курочка. Хватит спать, дурочка. Друзей мы поднимаем и новый день встречаем». Для чего? С чего начинать? Она оставила у него на руках малыша, и теперь ему придётся всё объяснять Билли. Что он ему скажет?

— Где мама? — Он задавал этот вопрос каждые полминуты в течение дня.

— Видишь ли, вечером папа и мама немного поспорили… — Неужто это было правдой, попытался представить себе он. Разве они спорили? — И мама решила, что хочет на какое-то время уехать, потому что она рассердилась. Ты же сам знаешь, что когда ты сердишься, хлопаешь дверью и не хочешь, чтобы к тебе кто-то заходил, верно?

— Я сержусь, когда мама не позволяет мне пирожные.

— Правильно.

— Я хлопаю дверью и не пускаю её к себе.

— Верно, так всё и есть. Мама рассердилась на папу и хочет побыть какое-то время одна.

— Ах» вот как.

— Так что сегодня я тебя сам отведу в садик.

— Ага. А когда мама вернётся?

— Не могу сказать.

— Она возьмёт меня из садика?

День убыстрял свой бег и с каждой минутой всё запутывалось ещё больше.

— Тебя возьму я или Тельма.

Он помог Билли одеться, сделал завтрак и повёл его в садик, где «Котят» ждало посещение цирка, и весь день Билли был счастлив, не имея отношения к миру своих родителей. Тед же терялся в размышлениях; то ли сидеть у телефона, то ли идти на работу; звонить в полицию или вызывать нянечку к Билли. Его оставила жена. Это было что-то невероятное.

Ему всегда было не по себе, когда приходилось откровенно врать. Он никогда не звонил на работу, сообщая» что не может подняться на ноги, чтобы обеспечить себе лишний день к уик-энду. Он не сомневался, что если ты врёшь, то совершаешь грех, который тебе непозволителен, и даже сейчас, зная, что не покажется на работе, он не хотел врать. Но ты не можешь просто позвонить в офис и тем же тоном, которым сообщаешь о простуде, объявить: «Сегодня я не буду. От меня только что ушла жена». Позвонив секретарше, он сказал ей:

— Передай Джиму, что я не совсем хорошо себя чувствую, — что отвечало истине.

— Что-то не в порядке? — спросила она,

— Пока толком не разобрался, — что в определённом смысле тоже было правдой. Он не хотел врать, объявляя, что болен, но в какой-то мере ему пришлось врать самому себе, что с его браком в общем-то всё в порядке.