За запертой дверью (СИ)

— Здравствуйте, — Ирина Дмитриевна, как провинившийся пёс, посмотрела на неё. Она явно пришла не за тем, чтобы устраивать сцены, ругаться и язвить. Аде показалось, ей удалось увидеть, что за мысли занимали женщину. Ей даже стало её немного жаль.

— Разговаривать у нас нет времени.

— Я хотела поговорить с Адой.

— Мы уходим. Прямо сейчас.

Вера Александровна посмотрела на свою лаборантку и глазами что-то ей сказала. Девушка не собиралась говорить с Ириной Дмитриевной, пусть даже её лицо и весь её вид просили об обратном. Нет, должна же у неё быть какая-то гордость! Однако она хотела, или, скорее, ей было любопытно, что может в свое оправдание сказать человек, который её изнасиловал и чуть не задушил.

— Такси подъехало, пойдемте, — торопила девушку Вера Александровна.

— Ада, простите меня, — Ирина Дмитриевна смотрела сквозь неё, будто боясь, что её уличат в том, что она извиняется, осудят и сожгут на сухих ветках. И всё же, кажется, это было искренне, хотя я лично ни в коем случае её не оправдываю.

Девушка не успела найти ответ, как оказалась уже в коридоре, а дверь кафедры звучно хлопнула.

— Мария Геннадьевна не позвала её из-за меня?

— Да.

— Я этого не хотела.

***

Из деревянных колонок доносился какой-то джаз. Шумно. В старой поношенной квартире пахло дорогими сигаретами, и было вполне уютно, и голоса были знакомыми, и свет был мягким, и музыка — приятной, так что Ада оставила все тревожные мысли за дверью. Она как будто почувствовала сразу, что Елены Владимировны там не было и не могло быть, и сердце успокоилось.

— Долго Вы, — заметила Мария Геннадьевна и протянула обеим по бокалу вина. Сама она была уже вполне веселая. — Есть виски, Ада, не стесняйтесь, если что.

— Я такое не пью, — улыбнулась девушка виновато.

— Всё бывает в первый раз!

«И действительно», — подумала Ада. Она могла себе это позволить. А после пары-тройки бокалов красного полусухого она могла себе позволить всё на свете!

Да, было весело. Они о чем-то смеялись, что в серой повседневности ни за что — ни за что! — не показалось бы смешным, и в коленках странно покалывало. Ольга Борисовна провозглашала тосты, которые никто не слушал. Катенька чуть было не разбила бокал. Ада смотрела на Веру Александровну и от собственных мыслей — ох, что за глупости лезли ей в голову! — ей становилось смешно. Можно было всё. Она это ясно понимала, пусть и ясность оставляла её.

— Вера Александровна, — начинала она в который раз, — Вы — удивительно приятная женщина, простите, что я Вам это говорю. Я столько выпила! Вера Александровна!

— Ничего, милая, я знаю, знаю всё. Кому Вы рассказываете, милая.

— Правда знаете?

— Разумеется, милая. Думаете, я не помню, как Вы на меня смотрели, этот Ваш взгляд? Я тогда ещё подумала: «Как странно!».

— Почему странно?

— Потому что Вы — девушка. Девушки смотрят иногда на девушек, но знаете, милая, я никогда не встречала таких. Вы, кстати, очень красивая и привлекательная девушка, Вы знаете?

— Я Вам верю.

— Потому что это правда. И Вы мне нравитесь, солнышко.

— Я Вам верю.

— Скажите мне честно, Ада. Ответьте мне честно на мой вопрос.

— Конечно.

— Вам понравилось? Ох, знаете, можете не отвечать, я тоже, знаете, милая, выпила немало…

— Да, конечно, — призналась Ада честно, — я бы не стала если бы не хотела, понимаете? У меня есть убеждения, есть! Пусть Вам, наверное, так не кажется. Я не шлюха какая-нибудь. Вы мне верите?

— Милая, не оправдывайтесь, не оправдывайтесь передо мной! Я ни в чем Вас не обвиняю и не могу обвинить. Вы — чудесная девушка, Ада. Вы — чудесная девушка.

— Спасибо. А Вы чудесно пахнете…

На секунду в глазах появилась блаженная чернота.

— Пойдемте на кухню, — внезапно Мария Геннадьевна ласково взяла лаборантку за локоть, — я совсем забыла, совсем забыла познакомить Вас кое с кем!

Боже, видели бы вы лицо Веры Александровны в этот момент.

========== Глава 11. Лиличка. ==========

Лилия Игоревна, Лиля, Лиличка — как вам угодно — сидела на полу, обняв колени, и курила. В представлении она не нуждалась — Ада прекрасно знала её.

Здесь, пожалуй, мне нужно прерваться. Ада была на первом курсе, когда она познакомилась с Лилей — да, именно так она всегда её называла, возможно, во многом потому, что была она моложе прочих её преподавателей. Она её никогда не боялась, а иногда даже позволяла себе больше, чем могла позволить. Лиле было около сорока, выглядела она свежо, улыбка её была хитрой, а волосы почти всегда — точно так, как в тот вечер — были собраны в пушистый рыжий хвост. Аде она нравилась. Она всегда видела в ней лисичку или кошечку, и всегда она казалась ей очень сладкой — именно сладкой. С первой встречи Ада положила на неё глаз, и во многом это случилось благодаря мне. Знаете, это было время, когда никто не занимал её сердце, и от этого там поселилась тоска. Я сказала ей как-то: «Присмотрись к ней», хотя ни в коем случае не имела в виду то, что в итоге получилось. Да, Аде она нравилась, но вряд ли это чувство можно было назвать чистым. Помню, как-то шепнула она мне: «Щелкнуть бы пальцами, остановить время и уложить её на стол». Да, моя Ада так сказала. Вот так иногда наши желания меняют нас. Добрая, открытая, чуткая девушка — да, Аду можно было время от времени назвать и такой — вдруг чувствует что-то странное внизу живота, чувствует изо всех сил, как сильно хотелось бы ей взяться за эти рыжие волосы и овладеть женщиной, пусть даже против её воли. Подумать только! Лиля вызывала в ней несколько странных порывов, которые сама себе она и не пыталась объяснить, — сделать ей больно, заставить её плакать, сжать в кулаке этот рыжий хвост. Это была единственная женщина, которая возымела на лаборантку подобный эффект. Да, она была единственной, кого ей хотелось ударить так сильно. И всё же Аде она нравилась. Нравилась, потому что Лиля была в целом и в общем приятной женщиной, пусть это и не мешало девушке видеть её на столе голой. Пару раз они даже гуляли. Как давно это было!

А встреча эта, встреча в квартире Марии Геннадьевны, такая внезапная встреча была последним на Земле, чего Ада могла ждать от вечера. Случайно ли? Она — и совершенно искренне — поначалу не поверила собственным глазам. Как давно она не видела свою бывшую преподавательницу! Она успела сто раз её забыть — и вот она перед ней, как будто и не было всех этих лет, как будто — и действительно ей так показалось! — до сих пор она студентка, сидит на паре и смотрит на неё, как будто и ничего другого никогда не было. Лиля, такая же сладкая, такая же рыжая, сидит перед ней на полу и курит, улыбается.

— Ой, — Ада в голос рассмеялась, — здравствуйте!

— Здравствуйте, — Лиля вспомнила девушку. Разумеется, она вспомнила.

— Я правда не ожидала, знаете, нет, я совсем не ожидала Вас увидеть здесь!

Лиля рассмеялась.

Она сама была уже в том состоянии, когда всё происходящее кажется каким-то чудом, поэтому она встала, опираясь на тумбу, и крепко обняла девушку, как будто были они старыми друзьями.

Мария Геннадьевна смешала обеим виски с колой и отправила в гостиную.

Говорить им было не о чем ни тем вечером, ни всегда, но алкоголь влиял на Аду благотворно, если это можно называть так, и она без стеснения осыпала преподавательницу комплиментами. Та смеялась и краснела больше от виски, чем от смущения.

Они сидели рядом. Они сидели рядом и, пожалуй, даже слишком близко для людей, которые не виделись так долго, которые так бегло были знакомы, но тем вечером они действительно оказались старыми друзьями. Почти родственниками. Вера Александровна наблюдала за всем этим, сидя в кресле. Ада это видела. Ада была настолько пьяна, что ей это почему-то нравилось.

Знала ли она, о чем преподавательница думала? Да. Она знала.

Знаете, как бывает, когда глаза застилает туман, и всё же тебе кажется, что никогда ты не чувствовал жизнь так ярко, так жадно и сочно? Думаю, знаете. Когда всё смешно. Когда всё красиво. Когда всё можно. И в таком состоянии по обыкновению в сто раз приятнее совершать глупости, о которых потом можно жалеть.