Непредотвратимый удар судьбы

<tab>— Сегодня небо так похоже на меня, — выбежав из леса в одном светлом платье-ночнушке, под тарабанивший град, проговорила Элиза, расставляя руки в разные стороны и запрокидывая голову назад.

<tab>— Так невероятно! — закружилась она, босыми ногами наступая то на маленькие ямки (чудом не спотыкаясь), то на небольшие камешки, чьё воздействие на кожу не отдавалось моментальным отдёргиванием и восклицанием беглых ощущений наподобие распространённого «Ай». — Но грустно и печально… Что, путник вечный наш, скажи?! — остановившись и упав на колени, указательным пальцем возя по образовавшейся в углублении ямы лужице без какой-либо цели. — Ты глядишь на всех с высот! Каждый день и каждый час. И в минуты, и в секунды — знаешь всё про нас, грешных! Ни ответа, ни совета — лишь равнодушное молчание! Почему всё так — ответь! Кто причина бедам нашим?! Кто лишил меня <b>его</b>?! Милого, любимого! Дорогого, светлого! Чудного, прекрасного!.. Забери меня скорей, прошу! — прокричала от бессилия девушка, даже не пытаясь прозреть, ведь данное действие не несёт в себе чего-то кардинально меняющего ситуацию. Просто бессилие, пронизывающее её.

<tab>Некогда белое платье приобрело тёмно-коричневые из-за грязи (она столько раз падала, маралась, не отряхивалась, и всегда вновь бежала) пятна; порванным и непригодным для ношения стало такому лицу как она — высокопоставленной жене чиновника.

<tab>Однако что может значить такое понятие как «звание», с горем как у неё?.. Что это — «статус»! Всего лишь глупое слово и вздёрнутые головы с низкопоклонниками в придачу. Обёртка, мягкая, не спасающая от внутреннего обессиливания, боли и внешней — усталости, потерянности. Что даёт Имя, при случайном озвучивании которого может предстать визуальная картинка симпатичного, но с прямыми чертами лица Элизы, у молодого парня, который, быть может, никогда и не встречал этой девушки, но наслышавший многое в стольких подробностях; волей не волей придёт мысль: «Не та ли это…?» — и вправду она. А коль имеется в виду другая особа, то кто же ещё будет из «простушек» носить гордое, выделяющее из обычных «Елизавет», «Софий» Имя? Но даже оно потеряло свой изначальный блеск — Бог забрал у неё!.. Ради чего? С каким умыслом? Ведь она так надеялась! А как ждала и верила своим жизнеобеспечивающим механизмом, что сможет стать…! А в итоге — разбитые коленки, слёзы, истерики, брыкания…

<tab>Когда придёт смирение, а не ещё большее помешательство на горе? Ведь должна же она наконец-таки принять это?..

<tab>«<i> — Не ты первая, с кем такое случается, — мягко подаст голос Артур, муж её, успокаивающе кладя руку ей на плечо».

<tab>« — Мисс, такое действительно сложно пережить! Но вы сильны, вы справитесь, — звонко протараторит горничная, держа у груди поднос, и, проникшись ситуацией, будет ещё ночами, зашивая подштанники, оплакивать горе своей госпожи!»

<tab>« — Дочь, мир жесток и несправедлив. Кому-то всё, а кто-то, как ты, дитя, должен преодолевать многие жизненные трудности, что взвалили на твою спину… — и продолжит полковник, отец её, держа у губ трубку, пытаться ужиться в двух жизненных этапах — в собственных горечных воспоминаниях о фронте, о пережитом ужасе, и о настоящем. А где поддержка, нужная так его дочери?»

<tab>« — Смотря на тебя, я понимаю, что сын мой зря женился на столь слабой девке. Что в тебе есть, кроме личика достойного? Не этим женщина славится! — едкими, как ощутимая на щеке пощёчина, ударят слова матери Артура».</i>

<tab>И такое многообразие слов — ни чета тому, что она на самом деле чувствует. Ей не нужно всё это, она хочет лишь одно… но кто отдаст ей потерянное? Кто позволит ей увидеть первый вздох, пронзительный крик, шевеления миниатюрных ручек, хихиканье?.. А испытать истинное женское счастье?!

<tab><b>Никто.</b>

<tab><i>Мир давно отвернулся от неё.</i>

<tab>А впереди склон. Очень высокий. Ветер начнёт сильно дуть, растрёпывая и без того плохо уложенные волосы Элизы. Услышит она в нём проблеск детского крика — в глазах зажгутся «огни»; появятся силы, сердце затрепещит — листья в танце, кружась вокруг неё, постепенно отдаляться будут, всё дальше и дальше, показывая лишь один путь — вниз. Волны с силой ударятся о скалы. Один раз, второй — так громко, призывая её. Первые шаги сделает она уверенные, последующие — менее свободными, с большей, так сказать, медлительностью, а остановившись у края — нерешительно глянет туда, где из воды торчать остроконечные скалы, так похожие на колья. Потом на небо. Улыбнётся. Помашет ему рукой и…

<tab>— Элиза! — ворвётся громкий голос в «другую», запретную для него реальность. Мужчина, обросший щетиной, попытается прорваться, в надежде, что успеет, сумеет и остановит неминуемую гибель своей любимой!..

<tab>Дождь нещадно будет бить по ним. А когда он смолкнет, одна из его последних капель скатится по бледной щеке; обретёт вырвавшееся из стальных цепей закоченелое чувство Свободы.

<tab>Любовь? Надежда? Обречённость! Всё это будет уже неважно, ведь в глазах мужчины ужасом застынет непредотвратимый удар судьбы.