Если живет Надежда (СИ)

========== Часть 1 ==========

— Почему Вы курите в палате?

— Я тут один. Простите, доктор, но выйти из палаты я не могу. Вы сами знаете. А курить хочется.

— Это нарушение режима.

— И что? Что Вы со мной сделаете?

— Выпишу с нарушением.

— Не выпишите, я два дня как из реанимации. Вы спасли меня, доктор… — мужчина усмехнулся. Очень горько усмехнулся, это было понятно, несмотря на уродующие его шрамы, еще заклеенные повязками.

— Вам не нравится, что Вы живы?

— Еще не определился.

— Мы очень старались.

— Я заметил. Только зачем? Вы считаете, что это теперь жизнь?

— Вы в чем-то пытаетесь меня обвинить?

— Курить будете?

— Буду.

Она взяла сигарету из его пачки и отметила, что там осталось всего две. В его состоянии столько курить нельзя, что он творит, и как сделать замечание так, чтобы не обидеть?

Очень не хочется его обижать. Большего зла, чем случилось ему уже не причинить. Они действительно вытащили его с того света. И теперь нужно привыкать к новой жизни.

Она подумала: надо вызвать психолога. Завтра же и позвонит, пусть с ним поговорят. И еще надо поговорить с женой. Она вспоминала ту несчастную заплаканную женщину, что умоляла спасти ее мужа, пыталась прорваться в реанимацию и всем совала деньги, которые никто не брал… Она приходила каждый день, пока он был в реанимации, но вчера и позавчера ее не видно.

Врач курила и думала. Ей показалось странным, что она не встречала в последние дни его жену. Но спросить не решалась. Мало ли что.

Она замоталась и забыла, вот и не видела. Надо поговорить с ней. Ей ведь тоже придется не сладко. Вот так один момент, одна случайность может перевернуть всю жизнь. Поставить все с ног на голову. И никто к такому повороту не готов, никто не ждет его, и даже не думает, что такое может случиться. Вот жил этот мужчина с женой, жил, прилично они жили, и достаток был, и любовь, и планы. И машина хорошая. Машина действительно хорошая была. Если бы не такая хорошая — не разговаривала бы она сейчас со своим пациентом и не курила бы с ним в палате. А так благодаря той машине и разговаривает, и курит.

Интересно, каким он был раньше? Да какое это имеет значение. Теперь таким, как прежде, он уже не будет.

— Владимир Сергеевич, спать ложитесь. Может, укол снотворный сделать? Вам спать надо. Силы копить, восстанавливаться.

— Доктор, вы верите в то, что говорите?

— Что Вам надо выспаться — я уверена, и что могу поспособствовать, сделав снотворный укол, тоже уверена. Давайте помогу Вам лечь.

— Зачем Вы меня спасали?

— Потому что могли спасти. Потому что душу, и силы, и способности свои, и труд вкладывали в вашу жизнь. Чтобы она была, чтобы мы могли вот так ночью курить в палате и разговаривать.

— Тешили собственное самолюбие: могу и буду. Но я же человек.

— Да, и заметьте, живой человек. Благодаря нам.

Он опять ухмыльнулся, но позволил перевести его из сидячего положения в лежачее.

Она укрыла его одеялом и раскрыла окно. Минут пятнадцать проветривала палату, в принципе, двухместную, но он находился сейчас в ней один на большой функциональной кровати, очень немаленький по жизни мужчина.

Завтра она вызовет к нему больничного психолога. А то настроение у него уж больно паршивое. И переговорит с женой. Надо только подловить ее, когда придет его навещать. Сейчас напишет себе памятку, положит под стекло на столе и предупредит сестру, чтобы ее уведомляли о его посетителях.

Выпила кофе покрепче и села за истории. Но покой продолжался недолго, пошла на аппендицит, а потом холецистит привезли, так до утра провозилась. Даже поспать не удалось. Потом планерка, отчет дежурного врача, разгоны от начальства, выговоры и замечания от заведующего и обход.

В пятую палату уже положили второго пациента. Так что сначала она занялась новеньким. Расспросила, записала, осмотрела и пропальпировала живот. Он был не тяжелым, но брюзгой. Даже пожалела, что его именно в эту палату определили. Ныть будет и устраивать истерики. А его соседу бы нормального мужика, чтобы поговорить было с кем.

Закончив с этим, подошла к Владимиру Сергеевичу.

— Спали?

— Вы постарались.

Его карие глаза внимательно разглядывали ее. Она обратила внимание на его сосредоточенный взгляд, очень серьезный, пытающийся просветить ее насквозь и увидеть все ее мысли. «А у него красивые глаза, мужественные какие», — пронеслось в голове.

— Сегодня перевязку сначала травматологи сделают, а потом я здесь, в палате. Если будет болеть, не стесняйтесь, зовите сестру. И еще к вам сегодня заглянет психолог.

— Зачем? Я не могу встать, чтобы покончить собой.

— Надо встать, чтобы жить. Вот зачем.

— Пусть приходит ваш психолог.

— Встать, чтобы жить, — раздалось с соседней койки. — Скажете тоже, никаких условий. Утром попросил судно, так сестричка заявила, что могу сам до туалета дойти, и кашу не дали. Почему мне не дали кашу? Что, жалобу писать, чтобы вы больных кормить начали?

— Вам супруга принесет бульон. Тогда попьете. И минералку без газа. Сегодня без каши, пожалуйста.

— Ага, ни судна, ни каши.

Он продолжал что-то наговаривать себе под нос, а она собралась выйти из палаты, но ее за халат схватил Владимир.

— Да, я слушаю, она повернулась к нему.

— Вы плохо выглядите, Надежда Михайловна.

— Я устала, сделаю все перевязки и уйду домой пораньше. Что-то еще?

— Мое кольцо где?

— Ваше обручальное кольцо мы отдали Вашей жене. Его можно переплавить и восстановить.

Он улыбался одними глазами, но как-то странно, с упреком. А она снова подумала, что у него очень красивые глаза.

Дома она взглянула на себя в зеркало и, погладив указательными пальцами мешки на нижних веках, прямо в халате завалилась спать.

Когда проснулась, было уже темно. Взяла сигареты и, открыв форточку, закурила на кухне. Завтра снова рабочий день. Есть не хотелось, но пришлось. Есть надо.

Потом легла с журналом и читала. Только медицинские статьи в голову не лезли, лезла жалость к себе. И все, только одна жгучая жалость.

И снова вставал вопрос: зачем так жить?

========== Часть 2 ==========

Вспомнилось ромашковое поле. И небосвод. Невероятно синий небосвод, без единого облачка. Красотень необыкновенная. Они приехали сюда вчетвером: он, она и его друзья.

— Влад, а она не слишком молода для тебя? — спрашивал его друг.

— Женщина должна быть моложе. Она хороша, согласись!

— Согласен, миленькая девочка, наивная, да?

— Нет, умненькая. Лучшая студентка на курсе.

— Вероника тоже была лучшая.

— Забудь, Вероника была ошибкой, хорошо, что я быстро это понял.

— А Алла, до Вероники?

— Прекрати, ты испугаешь мою принцессу.

— Как скажешь, Влад, но какая гарантия, что когда

принцесса станет королевой, тебя снова не потянет на подвиги?

Надежда слышала каждое слово, но не верила. Ее Влад был только ее. Да, она была не первой женщиной в его жизни, были и другие, но они просто не смогли оценить его по достоинству, а она обязательно сможет. Ее одну он любит, только ее одну.

Как часто ей снились те ромашки и венки, сплетенные ее руками для всех них. И то, что за пикником они ее разглядели и оценили, и поняли, что она есть та, кто нужен Владу.

Надежда вошла в ординаторскую и быстро переоделась. Все, она готова к работе. Медсестра занесла истории, скоро планерка. Решила навестить Громова — больного из пятой палаты. Он не шел у нее из головы. Как ему жить дальше? Да, жив, но…

В палате он был один. Сосед разгуливал по коридору.

— Доброе утро, Владимир Сергеевич.

— Доброе, Надежда Михайловна.

— Как вы сегодня?

— Как и вчера, жив вашими стараниями.

— Спали?

— Уж точно не курил, с этим — он головой показал на пустую койку — не покуришь и не поспишь.

— Храпит?

— Хуже, на жизнь жалуется. Мне. На свою. Смешно.

— Психолог был?