Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера

— После окончания турнира главный тренер сборной сделал вывод, что соотношение энхаэловцев и игроков суперлиги на Играх должно составлять 50 на 50. Вы разделяете эту точку зрения?

— Интересно, а как тогда жить шведам с финнами, у которых энхаэловцев в Турине было больше, чем у нас? Они что, готовились вместе? Опять мы не о том говорим. Что показали на Олимпиаде те же Сушинский и Харитонов, которые в «Динамо» с Крикуновым готовились к турниру? Не игроков из суперлиги надо к олимпийской сборной искусственно подтягивать, а о подготовке резерва думать. Нищенское существование ведут юношеские сборные страны, в тренеры туда уважающий себя человек не пойдет. Вот и получается, что у тех же финнов нет таких звезд, как у нас, зато среднее звено гораздо крепче. И куда лучше понимают, каким образом играть в командный хоккей. И еще. Все видели, какое в Турине было судейство. Весь мир уже борется с зацепами, мы же отстали по всем параметрам. Оттого и такое количество удалений. Так что, прежде чем заявлять об увеличении в сборной числа игроков из российских клубов, надо изменить положение дел в суперлиге.

— Поговорим об игроках. Что скажете о Ковальчуке?

— Ковальчука знают все, в том числе и Крикунов. Одна и та же история с небольшими вариациями повторяется на каждом чемпионате мира, Кубке мира, Олимпиаде. Вспомните его конфликт с Тихоновым. Не верите в Ковальчука — не берите его! А если взяли — не списывайте потом все грехи на одного хоккеиста. Давайте теперь свалим всю вину за неудачу на Ковальчука и забудем обо всех настоящих проблемах. Вот скажите, что общего в игровом смысле между Ковальчуком и Дацюком? Всем известно, что Ковальчук играет в свой хоккей, под который нужно подобрать партнеров, подстроиться. А ставить к нему в звено Дацюка и Ковалева — значит, губить таких мастеров. Та же ситуация с розыгрышем «пять на три» в матче с финнами доказала это лишний раз. Дошло до того, что к концу турнира перестал играть на партнеров даже Дацюк. Он, мастер паса, понял, что ему не от кого «оттолкнуться», не с кем обыграться — и сам начал обыгрывать и бросать.

— Так какой же выход был у Крикунова? Не брать Ковальчука?

— Не взять нельзя. Талант-то очевиден, просто его надо правильно использовать. То есть подобрать нужных партнеров. Мне непонятно, почему не была сформирована связка Ковальчук — Вячеслав Козлов, которая очень успешно играет в этом сезоне. К тому же Козлов — двукратный обладатель Кубка Стэнли, что, как и в случае с Брылиным, придало бы команде необходимого опыта. Тем не менее он еще до прихода Буре на должность генерального менеджера не был включен в «список 78», из которого только и можно было выбирать игроков в Турин. Неспортивная подоплека этого решения очевидна.

А третьим игроком к ним, считаю, при должной работе вполне можно было добавить Сергея Федорова, благодаря мудрости которого в последние месяцы расцвел в «Коламбусе» Жердев. С Ковальчукам могло бы произойти то же самое (какое же пророчество решающего гола на чемпионате мира-2008 в Квебеке! — Прим. И. Р.). Тут действует цепочка: у Козлова еще со времен «Детройта» хорошие отношения с Федоровым, если бы пригласили одного — были бы серьезные шансы, что согласится и второй. Проблемы с центрфорвардами были очевидны, и с Федоровым надо было работать, а не просто ждать ответа: да или нет. Тройка Ковальчук — Федоров — Вячеслав Козлов могла бы быть на Олимпиаде очень эффективной.

Словом, наши туринские проблемы были предопределены еще до начала Игр. Для того чтобы побеждать на таких турнирах, нужна системность в работе. Системность на годы, которая есть в хоккейной жизни обоих финалистов Олимпиады. Швеция и Финляндия — две маленькие страны, которые редкий американец найдет на карте. Возможностей у них гораздо меньше, чем у нас. Но знаете ли вы, что размеры катков, которые уже много лет строятся в этих странах, — средние между европейскими и энхаэловскими?

Хоккеисты изначально готовы играть на площадках любого размера, им не нужно перестраиваться. В результате финны дошли до финала и на Кубке мира, и в Турине. По-моему это пример того, что ко всему в нашем деле нужно подходить со смыслом. И что случайности занимают на турнирах уровня Олимпиады далеко не главное место.

Касатонов как профессионал крайне жестко оценил хоккейные решения Крикунова. Одновременно стало выясняться, что и во взаимоотношениях главного тренера и хоккеистов далеко не все было в порядке.

Журналист «Коммерсанта» Андрей Колесников имел «право первой ночи» на общение со спортсменами в «Русском доме». После матча за третье место туда ближе к ночи пришли некоторые хоккеисты. Чуть-чуть расслабившись, они позволили себе признания, о которых до тех пор не было и речи. Процитирую отрывки из материала Колесникова «Сон в зимнюю ночь».

«Я думал, вечером никто из них не приедет в "Русский дом". Мы не видели их здесь после четверть- и полуфиналов. После катастрофы с финнами наши хоккеисты приехали в олимпийскую деревню, зашли в столовую. Говорить им было, видимо, не о чем, да и сил не было. Они удивились, когда неутомимый директор Имперского русского балета Гедиминас Таранда принес торт. Меньше других удивился Алексей Ковалев. Это же у него был день рождения. Они для приличия разрезали торт, откусили от него для вида и разошлись. Выброс адреналина во время игры такой, что ночью мало кто быстро засыпает. Почти все мучились до самого утра. Только Александр Овечкин, как потом выяснилось, неплохо выспался, что, конечно, подтверждает версию о том, что этого парня ждет великое будущее.

Я удивился, когда после игры с чехами они все-таки приехали в "Русский дом". Их было человек пять-семь: Евгений Малкин, Алексей Ковалев, Александр Овечкин, Максим Соколов, Максим Сушинский (сбрил бороду)…

Саша Овечкин устал. И не за эти две недели, а за эти 40 минут. Он устал объяснять, почему они проиграли. Он устал, потому что он не мог этого объяснить. В глазах его была мольба. Он хотел, чтобы я отпустил его на свободу. Я сделал это с чистой совестью. Я понимал: Александр Овечкин сказал не то, что мог. Он сказал то, что знал.

Он и сам это чувствовал. Иначе он не добавил бы неожиданно, когда мы уже прощались:

— Может, мы зря посчитали, что игра с Канадой — решающая. Мы так правда думали. Мы думали, все будет ясно: остаемся за бортом или проходим на нашем корабле дальше.

Даже в такой ситуации он склонялся клирике. Я не удивлюсь, если узнаю, что по ночам он пишет стихи.

Через несколько минут я беседовал с Алексеем Ковалевым. Я хотел хоть в чем-то попробовать разобраться. Д конечно, отдавал себе отчет в том, что шансов мало. Для этого надо было, чтобы они сами понимали, что произошло.

Алексей Ковалев сидел передо мной — спокойный, уверенный и гладко выбритый. В глазах — тоска. У меня не было шансов не разглядеть ее. Ведь я и сам тосковал уже два дня и нашел бы ее, если бы ее там даже не было. Но она была.

— Почему вы так играли с американцами и с канадцами и так — с финнами и шведами? — спросил я его.

— Нам туда возвращаться, — пожал он плечами, — и чтобы нам ничего не могли сказать там, мы по-другому играть не могли.

Все. На этом разговор можно было бы закончить.

Это было исчерпывающее объяснение: прежде всего насчет того, почему они так сыграли две последние игры.

Если бы я не сидел во втором ряду, за скамейкой запасных, и не видел бы, как Алексей Ковалев хотел играть и выиграть — и у финнов, и у чехов.

— Желание было, — сказал он, — а энергии не было. То есть вот как вам объяснить? Есть желание, а есть энергетическое желание. Вот энергетического желания не было.

Я снова, как и в разговоре с Александром Овечкиным, удивился. Мне казалось (и меня даже убеждали в этом), что хоккеисты так не разговаривают.