В шутку и всерьез

Когда отложенная позиция для Ботвинника безотрадна и играть предстоит недолго, он оставляет термос дома. Всеведущие любители знают об этом и с трепетом ждут появления своего кумира: если идет с термосом, будет сопротивляться, если пустой – шансов на защиту нет. Впрочем, и боги ошибаются: зафиксированы случаи, когда безнадежная позиция в результате ошибки противника оказывалась совсем не безнадежной. Тут уж приходилось играть без кофе или заказывать его в буфете!

Тигран Петросян, готовясь к матчу с Ботвинником за шахматную корону, учел все обстоятельства, предусмотрел все мелочи. Он досконально изучил дебюты, которые играет Ботвинник, особенности стратегии и тактики своего грозного оппонента. И как было упустить термос! Чтобы не давать партнеру даже незначительного преимущества, Петросян также на каждую партию захватывал термос. Только поменьше размером – "по чину".

… Шел пятый час игры, близился конец тура. Из десяти игравшихся на сцене партий осталось шесть. Три кончились ничьей, а потерявший ладью проиграл. В партии нашего гроссмейстера ни у кого из шахматистов не было перевеса, и мастер уже предлагал ничью. Она была отклонена. Как потом выяснилось, зря – позиция черных ухудшилась. Теперь гроссмейстер был бы рад мирному исходу, да боялся обращаться к мастеру с предложением. Вдруг он ответит так, как однажды ответил гроссмейстер Милан Видмар?

В ситуации, аналогичной той, которая только что описана, Видмар сказал противнику, предложившему ничью:

– Нет, сейчас я не согласен. Вот если бы вы согласились на ничью тогда, когда я вам ее предлагал, теперь я тоже был бы согласен.

В наши дни соглашения на ничью регламентированы правилами: ты имеешь право вторично предлагать противнику кончить битву миром лишь после того, как он, в свою очередь, использует это право. А раньше, до нововведения, отбоя не было от назойливых попыток неприятеля прекратить бой.

– Вы хотите ничью? – спросил меня один из мастеров во время нашей партии в чемпионате Москвы 1946 года.

– Нет.

– Значит, вы не согласны на ничью?

– Нет, не согласен.

– Я еще раз спрашиваю: хотите вы ничью или нет?

Я не выдержал и пригрозил упорному противнику:

– Еще одно слово, и я позову судью.

Шахматы – игра молчаливая. Пять часов сидят визави, два неприятеля. Давайте подсчитаем. В матче на первенство мира играются двадцать четыре партии по пять часов. Сто двадцать часов нужно просидеть против шахматного врага. В общей сложности пять суток видеть вблизи его лицо. Для Ромео и Джульетты это было бы счастьем, но для гроссмейстеров!..

Разговоры между противниками формально запрещены, но что поделаешь, если партнер не в состоянии сдержать бушующие в нем страсти. Однажды мы встретились за доской с моим другом – заслуженным мастером спорта Петром Дубининым. Давид и Голиаф были не столь различной парой, как мы с Петей. Сто девяносто сантиметров рост, сто шестнадцать килограммов вес – таков был горьковчанин, а я… Однако мои фигуры как оглашенные рвались к бастиону черного короля. Атака доставляла много неприятностей Дубинину. Наконец он не выдержал. Кашлянув, да так, что я даже подпрыгнул на стуле, Петя посмотрел мне в глаза и страшным шепотом произнес:

- Атакуй, атакуй! Доатакуешься!

Это было забавно, и я невольно рассмеялся. Но вскоре Петя провел замечательную жертву коня в центре и полностью развалил мою позицию. Я действительно "доатаковался". Все же ресурсы защиты были достаточны, и партия кончилась ничьей.

Налагая вето на беседы за столиком, регламент турниров допускает их между гуляющими по сцене участниками. Но и здесь нужно быть осторожным. Далеко не любой расположен прервать свои думы о партии.

– Как, по-вашему, моя позиция? – то и дело спрашивал Алехина, увлеченного своей партией, какой-то участник побочного турнира. Алехин терпеливо отвечал.

– Какие у меня отличные слоны! – сказал любитель, вновь остановив чемпиона мира. В конце партии у болтуна было два слона против одинокого короля, но и тут он решил получить поддержку сильнейшего шахматиста планеты.

– Как вы думаете, два слона здесь выигрывают? – еще раз спросил надоедливый господин. Разговор шел на французском языке, где слово "слон" несколько созвучно слову "осел". Раздраженный Алехин проворчал:

– Два выигрывают, три – никогда!

Порой тишина турнирных боев нарушается по причинам совсем уж необычайным. На XVI Олимпиаде в Тель-Авиве во время одной из партий ко мне обратился Михаил Ботвинник:

– Товарищ капитан, мой противник не дает мне спокойно думать. Он все время свистит.

Я проверил: действительно, испанский мастер Медина что-то насвистывал. Пришлось пожаловаться своему коллеге – капитану команды Испании. Тот выслушал меня и сокрушенно покачал головой.

– Плохо дело!

– Почему?

– Видите ли, Медина начинает свистеть, когда позиция его совершенно безнадежна.

… Наш герой так и не рискнул предложить сопернику перемирие. Тот наверняка отказался бы.

Шли последние минуты тура, было ясно, что партия сегодня не кончится. Вот уже судья положил на столик конверт. Это означало: мастер не должен делать свой сорок первый ход на доске, он обязан записать его и положить в конверт. Партия будет продолжена в день доигрывания.

Вот уж поистине сам себя наказал! Не отклони гроссмейстер предложения ничьей, был бы сейчас свободен и спокойно готовился бы к завтрашней партии. Теперь, вместо того чтобы отдыхать, он бежит домой и вместе с тренером далеко за полночь ищет спасительных вариантов, хотя прекрасно знает правило: не анализируй отложенных позиций вечером после тура. Но кто не попытается немедленно узнать свою участь! Прерванная партия будет сниться всю ночь. Усталый мозг даже во сне будет искать спасения. Беспокойная ночь предстоит гроссмейстеру, а завтра у него вновь опаснейший противник!

В день доигрывания решающее слово скажет искусство анализа, на сей раз уже не дебютных вариантов, а сложнейших позиций миттельшпиля и эндшпиля. Этим искусством в совершенстве владеют все шахматные корифеи.

На Шахматной олимпиаде РСФСР в Москве в 1920 году Алехин, играя с Ильиным-Женевским, попал в труднейшее положение. Партия была прервана в пешечном эндшпиле. Когда кончился перерыв, Алехин подошел к противнику и протянул ему целую тетрадь, исписанную вариантами.

– Здесь ничья, – сказал Алехин.

Многочисленные разветвления он сумел исследовать в кратчайший срок.

В двадцать второй партии матч – реванша с Эйве в 1937 году русский чемпион имел в отложенной позиции небольшой перевес. За одну ночь Алехин нашел такой изумительный путь к победе, что буквально ошеломил и самого Эйве и его сторонников.

Был еще случай, когда Алехин отложил партию против мастера в невыгодном для себя положении. Противник чемпиона мира в перерыве решил пококетничать и спросил у Тартаковера:

– Как вы полагаете, гроссмейстер, кто выиграет эту партию?

– Извольте. Ни минуты не сомневаюсь – Алехин.

– Да, но у меня же значительно лучшее положение! – возмутился мастер.

– Это верно. Если бы вы спросили меня, чья позиция лучше, я бы ответил – ваша. Но вы спрашиваете, кто выиграет. Я повторяю: Алехин!

Он не ошибся: Алехин добился-таки победы.

Великолепным аналитиком является Михаил Ботвинник. Сколько партий он выиграл благодаря восхитительному анализу, проведенному в перерыве! Однажды судьба заставила нескольких лучших гроссмейстеров Москвы срочно проанализировать одну позицию. Варианты, рассмотренные Ботвинником, были точны, полны, включали максимальное количество самых скрытых возможностей. Не стыжусь сказать: он один увидел больше, чем мы, вместе взятые.

… Мы оставляем героя нашего повествования в тяжелый для него момент. Ему нужно спать, чтобы к завтрашней партии прийти свежим, отдохнувшим. А тут эта отложенная позиция с шансами на проигрыш. Разве заснешь! И все же будем уверены в гроссмейстере: ведь опытный шахматист умеет с честью выходить даже из неблагоприятной турнирной ситуации…