Эти настоящие парни

Такими вот они были, эти минуты «чистого времени», глубоко и остро врезавшиеся в мою память. Аккумулировавшие в себе все то, что так характерно для большого спорта.

Что движет человеком в такие минуты? Честолюбие? Тщеславие? Меркантильность? Жажда славы? Не будем спешить с категорическим «нет». Человек сложен и далеко не безгрешен. Ничто человеческое ему не чуждо. Тем более с возрастом, с утратой первых юношеских порывов. Со временем все становится сложнее. Короче, как поется в одной песенке, «в жизни всему уделяется место». Так что не будем спешить с категорическим «нет».

Но в одном я убежден. Что бы ни явилось впоследствии стимулом этих минут, в их первооснове, в том начале начал, с которого начинается выбор пути, лежит страстная увлеченность человека, заставляющая его сделать один-единственный выбор.

В первоистоке подобных минут, я повторяю – в первоистоке, лежит способность человека всецело, без оглядки, без остатка, отдаться тому, что вызывает в нем живой интерес, помогает ему выразить самого себя с наибольшей яркостью и полнотой.

Любовь не пассивна. Интерес не абстрактен. Эта увлеченность любимым делом предполагает высокую энергию самоотдачи. Фанатическая преданность художника своему делу общеизвестна, творческое мужество естественно и объяснимо. Нечто подобное, как мне кажется, происходит и в спорте. Однажды и навсегда всецело отдавшись движению, человек преодолевает не только время и расстояние. Он преодолевает самого себя.

Самозабвенная увлеченность. Об этих парнях лучше и не скажешь.

С этой самозабвенности, с этой страстной увлеченности и начинаются, с моей точки зрения, минуты мужества и мастерства. В ней черпает человек силы для трудных испытаний.

Однако вернемся к началу второго периода, когда наши, оставшись на площадке втроем, оборонялись против численно превосходящих чехов. Попробуем взглянуть на происходящее под несколько иным углом зрения. Самозабвенная увлеченность, любовь к спорту, которая еще мальчишками привела их когда-то, как и меня, на ледяную площадку, осталась вовсе не неизменной. Пришел опыт. Пришла зрелость. В чем сказыва лась сейчас их зрелость? В мастерстве? Безусловно. Но прежде всего в ощущении меры выпавшей на их долю ответственности. Зрелость мысли, зрелость сознания определили собой все остальное.

Мужество, и в частности спортивное мужество, это было для меня всегда понятием, прежде всего нравственным, сопредельным понятию честь. Удивительно выразителен русский язык. Если самозабвенность – это себя забвенный, то мужество от слова «муж». Муж – зрелость, опыт, сознание. Чувство чести, сознание ответственности и долга – вот те нравственные параметры, которые придают смелому, отчаянному поступку характер истинно мужественного поступка.

Вот уже в течение многих лет я пытаюсь исследовать природу спортивного характера, особенно ярко проявляющегося в непривычных и сложных ситуациях (и чисто спортивных и чисто медицинских). И неизменно сталкиваюсь с особым аспектом «двух минут чистого времени».

Я называю это мужеством мастерства. Тем особым качеством, которое как раз и приходит с годами и опытом.

Здесь я имею в виду способность человека собраться в экстремальных условиях, не растеряв те навыки и умения, которыми он владеет в привычных обстоятельствах. То слагаемое победы, которое, будучи утраченным, несет в себе зародыш неудач. И, напротив, проявление которого иногда в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях может решить успех дела.

Ирина Роднина абсолютно права, когда в интервью, данном «Литературной газете» накануне своего отъезда в Лейк-Плэсид, где она завоевала свою третью олимпийскую золотую медаль, сказала: «В спорте, кроме жажды победы и других обязательных атрибутов, необходима сумма знаний и физических навыков. Так вот, и знаниями и навыками надо владеть не дилетантски, а профессионально. Это ведь норма для любого дела».

Вернемся на несколько минут в Инсбрук, предшествовавший Лейк-Плэсиду, и именно с этой точки зрения посмотрим, как действовала тройка Цыганков – Шадрин – Ляпкин против сильнейшей пятерки чешских игроков.

В основу их тактики был положен единственно приемлемый в такой ситуации принцип: лучший способ обороны – нападение. Передвижения на площадке носили четкий, продуманный характер. «Опека» наиболее опасных нападающих с одновременной подстраховкой партнера. Мгновенные проходы и точные пасы. Силовая борьба, когда она необходима, нагнетание темпа и, напротив, прижатие шайбы к борту и затяжка времени. И вот уже Махач медленно перебирается на противоположный край. Неторопливо ведет шайбу Штясны. Отдает ее Поспишилу. Тот снова возвращает ее своему партнеру. Но это непохоже на маневр. Похоже, что игроки чешской сборной пытаются отделаться от шайбы, не решаясь брать на себя ответственность за очередную неудачу. И во всем этом «виновато» мастерство нашей тройки, сумевшей в сложнейших условиях не только не растеряться и не растерять ничего из того, чем владели, но и довести свое мастерство до филигранной отточенности.

Вот это, с моей точки зрения, и есть мужество мастерства.

Именно здесь, говоря языком медицины, языком физиологии, по настоящему проверяется крепость условнорефлекторных связей, лежащих в основе умений и навыков. Важнейшее и необходимейшее условие всякой борьбы.

Параллели опасны. И все-таки…

Сравнение связано с войной. Возможно, потому, что я человек военный и большинство моих подопечных офицеры.

Несколько лет спустя после войны я был в Великих Луках. Рядом со мной у памятника Александру Матро сову стоял уже немолодой полковник. Не то обращаясь ко мне, не то размышляя вслух, он произнес:

– Подняться и закрыть собой амбразуру – для этого необходима огромная сила духа. Но до него к амбразуре пытались подползти еще трое. Ни один не дополз. Потом я изучил эти несколько десятков метров его последнего пути. Ползти так мог лишь тот, кто хорошо знал свое дело. Расчет до сантиметра. А ведь шел он на верную смерть. Вот это мужество…

Спорт не война. И хоккейные ворота не амбразура. Но жизнь – сложная штука. И 1941 год соединит то, что казалось несовместимым. В годы войны спортсмены-десантники нашей 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии пройдут столько и пройдут там, сколько и где, возможно, не прошли бы, будучи не подготовленными в упорных тренировках тела и духа.

Вот где-то здесь, с этих строчек и началась книжка как попытка поразмышлять, подумать, попытаться разобраться, что к чему.

И сразу же почувствовал: любая попытка что-либо осмыслить и понять была бы совершенно бесполезной без многолетних уз дружбы, связывающей меня вот с этими ребятами, возвращавшимися вместе со мной домой. Сложные, разные, трудные. Но вот соединенные в одно целое, они способны сотворить, казалось бы, невозможное. И «невозможно» выиграть и «невозможно» проиграть. Оставаясь ярким и неповторимым, слиться в органическое целое во имя одной цели, одной задачи. Вынести самое трудное физическое испытание, вынести боль, преодолеть самый естественный человеческий страх и не выдержать испытания славой. Ярко и рельефно воспринять мир и споткнуться о едва заметный камешек на дороге. Продемонстрировать мужество и слабость, свет и тень. Но если свет, то ослепительный. Если уж тень, то глубокую. Вот такие они – настоящие парни…

МАЛЬЧИШКИ 30-Х

Есть рельсы, соединяющие нас с прошлым. Они ведут в настоящее и продолжают свой путь в будущее.

По ним приходят к нам особые поезда…

Но мой поезд приходит вне расписания. Он может не появляться месяцами и вдруг ворваться в тебя ошеломляюще неожиданно.

Поезд еще не остановился. Он лишь сбавляет ход, а с подножки уже спрыгивает на перрон и несется мне навстречу невысокий большеголовый сорванец в зеленой футболке, шустрый и юркий, как ртуть.

Он бежит навстречу мне, но, словно споткнувшись, останавливается в двух шагах. Таращатся глаза, удивленные и радостные, насмешливые и лукавые. Он замечает мою растерянность, и губы кривит усмешка.