Плененные шахматами

Во время Московского международного турнира (1935 год) состоялась дискуссия относительно будущих чемпионов мира.

Обычно скромный, гроссмейстер Сало Флор неожиданно заявил:

– Чемпионом мира скоро стану я.

– Вы рассчитываете выиграть матч у Алехина? – удивленно спросили собеседники.

– Нет, это произойдет иначе: Алехина победит Эйве, затем Эйве проиграет Менчик и потом уж я запросто выиграю у Менчик.

Первое предсказание сбылось. Свершиться второму помешала победа Алехина над Эйве в матче-реванше.

Когда чемпионом мира стал Роберт Фишер, шахматисты затруднялись назвать фамилию того, кто сможет его одолеть. В это время феноменальные результаты стала показывать юная Майя Чибурданидзе. В 13 лет она стала международным мастером.

– Это прелестное дитя в перерыве между забавами едва не увезло в Тбилиси Кубок страны, – так прокомментировал один из ее успехов Александр Котов, а Михаил Ботвинник в шутку добавил:

– Майя – наша надежда в борьбе с Фишером.

В самом конце 1987 года корреспондент центрального радио спросил у Михаила Таля:

– Как вы расцениваете шансы Майи Чибурданидзе стать чемпионом мира среди мужчин?

– Во всяком случае значительно выше, чем мои… стать чемпионкой среди женщин, – ответил экс-чемпион.

Во Франции издается женский спортивный журнал «Олимп». В 1984 году в одном из его номеров было высказано предположение, что в XXI столетии женщины настолько вытеснят мужчин из рядов шахматной элиты, что последние смогут участвовать в борьбе за мировое первенство разве что в качестве секундантов.

Противники ничьих

Сравнительно миролюбивым шахматистом был Тигран Петросян. Один мастер, желая разделить пол-очка с чемпионом мира, страстным болельщиком футбольной команды «Спартак» (Москва), перед партией напомнил Петросяну, что вечером играет его любимая команда.

Тигран Вартанович улыбнулся:

– Знаю. Я попросил принести транзисторный телевизор и буду смотреть в комнате для участников, чтобы не спешить.

Это не успокоило молодого мастера, он предпринял еще одну попытку уговорить Петросяна:

– Гроссмейстер Тейхман всегда предлагал ничью, когда в цирке шла французская борьба.

– Но ведь в то время не существовало телевизоров! – ответил Петросян.

Шахматистом с бойцовским характером зарекомендовал себя ленинградский мастер Александр Черепков. Перед последним туром полуфинала 18-го чемпионата СССР (Тарту, 1950 год) Владас Микенас решил, что проблем попадания в финал для него не существует. Достаточно ему было сыграть с Черепковым, которому победа ничего не давала, вничью.

Соперники разыграли дебют, и Микенас обратился к Черепкову:

– Ну что, дружок, предлагаю ничью с хорошим ужином.

Неожиданно получив отрицательный ответ, Микенас с трудом настроил себя на длительную, бескомпромиссную борьбу. В конце концов Черепкову пришлось смириться с ничьей, но теперь – без ужина!

Пожав друг другу руки после игры, оба улыбнулись.

Также в дебюте, сделав всего восемь ходов против советского гроссмейстера Исаака Болеславского, аргентинец Мигуэль Найдорф неожиданно спросил обдумывающего ход противника:

– Играете ли вы на выигрыш?

– Нет, – ответил Болеславский и вновь задумался.

– Так вы согласны на ничью? – последовал новый вопрос.

– Нет!

Лицо Найдорфа выразило недоумение: на выигрыш соперник не играет, ничью от клонил. В третий раз обратился он к Болеславскому.

– Не понимаю, чего же вы хотите? Проиграть?..

– Хочу играть! – сердито ответил Болеславский.

Партия все же завершилась ничьей.

В одной турнирной партии гроссмейстер из Румынии Флориан Георгиу предложил своему противнику из ФРГ Роберту Хюбнеру ничью после десяти ходов.

Хюбнер ответил коротко, но однозначно:

– Еще преждевременно.

Вторично в этой же партии Георгиу предложил ничью после двадцати ходов.

На этот раз Хюбнер ответил:

– Уже поздно…

Немецкий гроссмейстер Фридрих Земиш отложил однажды турнирную партию со своим коллегой из Польши Акибой Рубинштейном в равной позиции. Тщательный совместный анализ, проведенный шахматистами во время обеда, убедил обоих, что партия должна завершиться вничью.

– Думаю, нет смысла идти нам на вечернее доигрывание, – сказал Земиш и предложил сразу согласиться на ничью.

– На ничью? – переспросил Рубинштейн и, немного поразмыслив, заявил. – Но что в таком случае я буду делать вечером? Нет, лучше поиграем еще.

– И что вы думаете? – рассказывал впоследствии Земиш. – Вечером, от нечего делать, Рубинштейн продемонстрировал мне, как выигрываются такие ничейные позиции.

Французский гроссмейстер Давид Яновский настолько яростно ненавидел ничью, что предпочитал проиграть партию. Некоторые недобросовестные противники пользовались этой слабостью шахматиста и в «подходящий» момент предлагали подписать мир, на что Яновский реагировал мгновенно – он начинал нервничать, злиться и часто быстро проигрывал.

Фанатичным противником ничьих был и Осип Бернштейн.

– Почему вы не согласились на ничью раньше? – спросили его однажды после того, как отчаянные попытки Бернштейна выиграть мертво-ничейную позицию оказались тщетными.

– Согласиться на ничью? Разве таким способом кто-либо выигрывал хотя бы одну партию? – ответил гроссмейстер.

Как-то раз польский мастер Георгий Сальве в равной позиции предложил Бернштейну ничью, которая, по понятной причине, была отклонена. Вскоре позиция Бернштейна стала хуже, и произошел редчайший случай – Бернштейн сам предложил ничью.

– Какая может быть ничья? – возмущенно сказал Сальве. – Вот если бы вы тогда приняли мое предложение, то я бы сейчас принял ваше.

Бывает, что по «долгу службы» роль противников ничьих исполняют судьи, например, если на соревнованиях запрещается соглашение на ничью до 30-го хода.

Роберт Фишер в партии с болгарским шахматистом Николой Падевским (Варна, 1962 год) подписал мир после 19-го хода. Главный судья Сало Флор успел поймать юного американца на выходе из турнирного зала.

– Бобби, надо сделать еще 11 ходов! – обратился он к Фишеру.

– Я лучше, чем вся ваша ФИДЕ, знаю, когда позиция ничейная!

– Возможно, что это так, но правило есть правило, – настаивал Флор.

– Правило? Это правило написано не для меня! – так заявил Фишер и убежал.

Ничья была засчитана.

На Всемирной студенческой Олимпиаде, проводившейся в австрийском городе Граце (1972 год), в матче команд ФРГ – США лидер западно-германских шахматисток Хюбнер, сделав ход 1. c4, вдруг предложил своему противнику Рогоффу ничью, которую тот принял.

Главный судья, международный арбитр Ярослав Шайтар, потребовал, чтобы молодые люди продолжили игру. Тогда шахматисты решили позабавиться, вспомнив детскую игру в поддавки, они доигрались до голых королей. Снова ничья!

Судейская коллегия, считая, что здесь нарушены моральные принципы спорта, предложила противникам принести свои извинения и сыграть партию заново. Рогофф выразил согласие, а Хюбнер отказался, и ему было зачтено поражение.

На международном турнире в югославском городе Бледе (1961 год) партия Найдорф – Трифунович завершилась на 13-м ходу соглашением на ничью. Главный судья соревнований доктор Милан Видмар, обращаясь ко всем участникам турнира, сказал, что он протестует против такого раннего прекращения борьбы, и потребовал от Найдорфа и Трифуновича продолжить игру.

Как только Видмар закончил свою речь, раздался голос одного из зрителей: