Эротические рассказы Рунета (СИ)

Изрядно, потолкавшись в танцах, покричав за картами, наобнимавшись с девчонками и позубоскалив с ребятами, мы, наконец, начали собираться по домам. Мишка естественно остался дома, а мы всей гурьбой вышли на улицу. Вот тут то и произошло первое чудо. Оксанка подхватила меня под руку и спокойным голосом спросила:

– Проводишь меня домой?

Хорошо, что она меня держала под руку. Я чуть не свалился от неожиданности.

– Если не будешь мне пощечины раздавать.

– Извини. Сорвалось.

– Договорились. Ребята мы пошли.

– Смотрите не балуйтесь по подъездам, – Серега был в своем амплуа.

– Оксаночка, будь осторожна, он двуличен, – рассмеялась Маринка. Стервочка. Вечно со своими подколками. Теперь эта двуличность заест меня. Правда, когда наметился прогресс в отношения с Оксанкой, можно и потерпеть мелкие уколы.

– Пока, пока! – отправил я их… подальше… домой.

Оксанка жила в пятиэтажке почти на границе частного сектора, где располагался мой дом. Остальные жили в другом направлении от Мишкиного дома, поэтому я просто повел Оксанку к ее дому. Вскоре мы остались вдвоем.

– Тебе было больно? – поинтересовалась Оксанка.

– Это ты о чем?

– Н-ну… что я тебя ударила, – заулыбалась она. – У тебя был та-а-ако-ой ви-ид.

– Мало того, что отхлестали по щекам, так и еще смеются надо мной, – попытался сделать я обиженный вид.

– Простите, сэр Галахад. Могут быть у дамы капризы? – Видя, что я продолжаю идти обиженным видом, мягко добавила: – Я искуплю свою провинность.

– Только поцелуй может смыть эту обиду, – продолжил я представление.

Теперь настала очередь Оксанки задуматься, как вести себя дальше. Мы уже подходили к ее дому, когда она решилась.

– Разрешаю… в щечку.

– Я требую только в прелестные коралловые губки.

– Это шантаж.

Поцеловались мы в подъезде ее дома. Целоваться Оксанка не умела. Правда и у меня практики большой не было. Она замерла в моих объятиях, выставила губки и закрыла глаза. Мы просто чмокнулись, и я, не отрываясь, немного провел язычком по сомкнутым девичьим губкам. Перебарщивать не стоило. Мы постояли минутку, прижавшись к друг дружке, после чего мне пришлось разомкнуть свои объятия. Оксанка молча выскользнула от меня и побежала вверх по лестнице.

Наши отношения с Оксанкой приобретали все более интимный характер. Мне было дозволено провожать ее после школы, а в подъезде дома иногда поцеловать на прощание. Это стало нашей первой тайной. Моя фантазия о наших отношениях становилась раскованнее. То мне казалось лучше задрать ей юбку в подъезде, то упасть на колено и произнести пламенное признание в любви. Вместе с тем все это не выходило за рамки прогулки по улице по пути со школы домой.

Как естественное продолжение наших отношений я воспринял приглашение Оксанки подтянуть меня по алгебре. Теперь я заходил к ней домой, когда она звала. И хотя это происходило не так часто, как мне хотелось, но все-таки это было продвижением вперед. Мы перемежевали наши занятия с пререканиями, подшучиваниями и поцелуями. Опыта в этой области у нас набралось достаточно, но мы продолжали совершенствоваться и дальше. Мама Оксанки, Светлана Александровна, была женщиной понимающей и не ограничивала наши отношения, как на стезе изучения алгебры, так и познания друг дружки. Она даже умудрялась подшучивать над этим.

Наши отношения имели эдакий волнообразный характер, когда Оксанка, то избегала меня, то чуть ли силком затаскивала к себе. Мы пытались скрыть наши отношения от остальных, но это не всегда удавалось. Шутки в нашу сторону продолжались сыпаться с завидной последовательностью, но мы научились не воспринимать их как обиду.

При удобном случае мы с Оксанкой ходили вместе. Не исключением стало посещение музея, где нас знакомили с бытом далекого прошлого, когда рыцари владели шпагами и таскали с собой пистоли.

Общее впечатление от массивной меблировки и высоких комнат не воспринималось как уютное гнездышко. Мы ходили по залам и, как всегда, подшучивали над экспонатами и над самими собой. Не исключением стало и массивное зеркало высотой в полтора роста человека, в котором мы отражались всей группой.

– Его хорошо бы вделать в спальню, напротив кровати, – заметил Серега.

– Зачем? – поинтересовался Мишка.

– Чтобы были видны все нюансы.

– Чтобы еще и на голову свалилось? – интерпретировала его предложение Светка по-своему.

– Зато, какая перспектива, – не сдавался тот.

– Им хорошо отлупить тебя, – подержала подружку Маринка.

А я смотрел в него и не мог оторваться, словно какая-то сила приворожила меня. Изображение поплыло. В зеркале осталось только мое отражение и никого вокруг, будто и не было ребят рядом со мной. Вместе с изображением пропали и все звуки, кроме отдаленного шепота.

 «…посылка позывного… отклик идентичности… искомая матрица… считывание информации… наложение структур… инициализация вторичного поля…».

Сколько это продолжалось, я не мог определить. Что происходило? Что случилось? Ответов не было, но я знал, что это касается меня. Может это то, о чем меня предупреждала та женщина? Да все это чушь. Сейчас надо собраться и повернуться к ребятам. Я сжал кисти в кулаки, напрягся всем телом и начал движение.

И сразу все включилось. Голоса ребят, речь экскурсовода, шум шагов. Они двигались, они существовали, они были здесь - рядом со мной.

– Валик, мне больно.

Оказывается, я сжимал ладонь Оксанки. Рука разжалась, и она выхватила свою руку из моей.

– Что с тобой, оболтус? Чуть косточки не раздавил.

Но я находился в растерянности и ничего не ответил.

– То стоит как истукан, то кости ломает. Надо было бросить тебя здесь, – продолжала жаловаться Оксанка, разминая свою ладошку.

Как выяснилось, она обратила внимание на меня, когда я стоял неподвижно. Хотела узнать, что происходит, взяла меня за руку, и в этот момент я ее сжал.

– Извини. Я не хотел.

Но это ее не удовлетворило. С обиженным видом она ушла к подругам.

Остаток дня я чувствовал себя как в воду опущенный. Все валилось из рук, а к вечеру разболелась голова. Бросив все свои дела, я забрался в постель и попытался уснуть. В голове по-прежнему всплывал этот шелестящий голос из зеркала. Теперь я не слышал слов, только общий звук. Он стал окутывать меня, и я провалился в сон.