Как притвориться идеальным мужчиной (СИ)

— Да ну! — Офелия была непреклонна в своем упрямстве.

Дамарис неожиданно подошел к Офелии и предложил сфотографировать ее и сестру с теннисными ракетками.

— С тобой — да, а с ракетками — нет, — строго заявила Офелия.

Он принялся ее уговаривать.

— Просто нажать?

— Можешь еще оставить свою роспись на фото. На память, — сердито ответила Офелия.

Еще был разговор. Офелия спросила его:

— У тебя нет теннисного шарика?

— Нет, — помотал головой.

Сестры искали его, Дамарис заходит и спрашивает:

— Что Вы здесь ищите?

— Шарик, — ответила Офелия.

— Нет его здесь, — и, наконец, засмеялся.

А Офелия подумала, что когда он улыбается, его улыбке завидует Бог. И почему-то вспомнила, что именно так ее отец в сердцах говорил о поклоннике матери, Дарио.

— Надо было сказать, что тебя ищем, — учила сестру Пандора.

— Путь к твоему сердцу.

— Да ну тебя! Я не так озабочена личными отношениями, как ты! — сердито ответила Офелия.

— Не переживай, ты-то как раз верна одному — единственному мужчине всю жизнь! — Пандора закатила глаза.

— Кому это? — подозрительно спросила сестра.

— Ну, тебе-то лучше знать!

— Сумасшедшая ты! И вечно на что-то намекаешь.

— Я-то как раз ни на что не намекаю. Предоставляю это право целиком и полностью тебе.

Они написали на окне стихи собственного сочинения: «Пикачу нам не дал шарик и поэтому — Лошарик». И еще: «Мэттью — врун!» И нарисовали их портреты. Их искусство не пропало зря. Они так хохотали над хождениями Пикачу, высматриваниями Офелии и чесаниями различных мест, что Дамарис смущался. И прочитал надпись на окне, так как они смеялись все время, а он маячил.

— Надо выспросить у него и у Мэттью даты рождения и тогда узнать их фамилии, — решила Пандора.

Они переписали чей-то номер сотового.

— Надо позвонить и оставить сообщение, — сказала Пандора.

А Офелия осмелела и нарисовала рожицу ему на газете.

— Пусть любуется. И думает над своим поведением. Фотки ему для меня жалко! — с обидой сказала Офелия.

— А ты мстительная! — удивилась Пандора.

— Еще бы! Пусть знает это!

Она так рассердилась на Дамариса из-за фотографии, что порадовала своего преподавателя с 1 курса, Виктора Нетэро. Они зашли в аудиторию, а преподаватель сделал каменное лицо и поздоровался. Потом всех отпустил и начал разговор «ни о чем», собирая свои бумаги. Спросил, до какого времени они учатся и на каком они курсе.

«Еще бы группу спросил и факультет!» — подумала Офелия.

Она была строга со всеми мужчинами и не делала поблажек, если они не знали, о чем еще можно говорить с девушками.

«Мог бы брать уроки общения с прекрасным полом».

— До февраля.

А он думал, что недели им остались. И он так глянул на Офелию! Не ожидал, что она заговорит. Это случалось крайне редко. А Офелия еще и улыбалась (благо, была прехорошенькая: зеленая юбка, черная блузка, распущенные волосы и помада) и строила ему глазки. Прежде она никогда этого не делала. Даже с Юджином не практиковалась. С ним всегда все было по плану: закончат учебу — поженятся и заведут сначала мальчика, а потом — девочку. Все, как у сестры. Скукота.

Но Дамарис выбил ее из привычного ритма жизни. Ее раздражало, что она о нем думает, а он о ней — нет. Все мужчины так делали, но сейчас это случилось с ней. И мириться со своим положением Офелия не собиралась.

— Я не злопамятная. Отомщу и забуду, — заявила она сестре, когда та попыталась доставать ее по этому поводу.

Преподаватель совсем опускал глаза и краснел. Он был по уши влюблен в Офелию, и она это знала. Еще он сказал, что преподаватели путаются из-за их расписания и спросил, почему они так поздно учатся (посочувствовал). И про учебу распространялся.

— Оставайтесь. Еще нам что-нибудь расскажите, — предложила Офелия.

Вик тор Нетэро испугался такой откровенности и сбежал от греха подальше.

— До свидания, — сказал ей, Офелии, лично.

— Что это он все бумаги побросал? На него не похоже, — сказала одна студентка.

— Спугнула я достойного кандидата в депутаты… ученого совета. Доцента от природы. Или от Бога? А с Бога взятки гладки! Бог — это свет. Да будет свет! Поэтому и наблюдается у нашего прежнего преподавателя некое внутреннее свечение.

— Ну, ты даешь, подруга! — ответила та студентка.

— Я думала, ты тихоня. В тихом омуте черти водятся!

— Вши там заводятся. По-твоему, я и говорить не умею?

— Да нет, что ты?! — замахала руками студентка.

В следующий раз при посещении т/з Пикачу любезно предложил Офелии абонемент.

— С абонементами посещения стоят значительно дешевле.

— Но я слышала, что абонементы дают только клиентам от 3-х лет.

— Да я не жадный! Это ты меня нарисовала на окне?

— Не знаю. Может быть, — ответила Офелия уклончиво.

«В девушке должна быть загадка» — учила ее сестра.

«Парень должен осознавать, что он неправ», — думала Офелия.

Пандора попросила ножницы — достать из часов кофту. Вместо ножниц Пикачу дал ножик. Внимательно рассмотрел процесс, но не помог.

— Это не Мэттью — мне он не станет помогать. Вот если бы в беду попала ты! — мечтательно подняла Пандора глаза к потолку.

Ходил опять. Но репу уже не чесал. Некогда было. К нему подвалили друзья (множественное число). Одного из них он обнял и назвал красавчиком.

— А мы думали, что его страсть — Мэттью, наивные! А он, оказывается, многолюб, — говорила с сестрой после этого Пандора.

Они спросили про Мэттью. Он живо откликнулся. Заревновал! Попрощался живенько так. Впечатлил. Был в черной кофте с белой полосой. Выстирал ее.

— Готовился упасть в твои объятия! — театрально вздохнула Пандора.

Посетили т/з с надеждой на лучшее 20.12. Лучшее не заставило себя долго ждать. Пикачу появился внезапно, вытирая теннисный стол. Надеялся, что Офелия захочет играть в теннис. После этого его не было долго (он не знал, что девушки здесь) и они пошли играть в теннис. Тут сестры начали говорить про Тиаго, Юджина и т. д. Пикачу, естественно, все слышал. Он ужасно обиделся, заревновал и впал в меланхолию. Он не понял, кто такой Юджин. Очевидно, поклонник. Он стал разговаривать с симпатичной девушкой, чтобы вызвать ревность у Офелии. Но она даже не поняла, что это из-за нее. Она не поддалась, поскольку не представляла даже, что он ревнует ее. Пикачу играл с другом в шашки. Потом ходи нервным шагом туда — сюда, оборачивался в случае крайней необходимости и злился на Офелию. Она ни в какую не желала обращать на него внимание. А он из кожи вон лез, чтобы продемонстрировать ей свою ярость. Поздоровался прохладно, еле слышно и отвернулся. Когда сестры уходили, Офелия подала ему 100 долларов, и состоялся разговор:

— За двоих?

— Ну… Могу еще 20 долларов дать — за себя.

— Лучше дай.

— А Мэттью будет в воскресенье? — спросила Офелия.

— Да, будет (считает деньги — отдать Офелии сдачу).

— Точно, да, будет?

— Да, точно.

— Передаст ему! Тот будет нас ждать и прихорашиваться. Посмотрим на его поведение, — сказала ей потом Пандора.

— 80 долларов. Держи.

— Это тебе, — Офелия протянула Дамарису открытку.

— Мне? — он так приободрился, обрадовался и засиял.

Офелия не ожидала от него такой реакции.

— Как все подарки-то любят! Даже друга не постеснялся!

— Он любит не подарки — ему нравишься ты, — ответила Офелии Пандора.

— Всем. И Мэттью, в частности.

Дамарис опять помрачнел. Дамарис еще что-то сказал, но сестры не разобрали. Это что-то было: «Ну, что такого в Мэттью, чего нет во мне?» Мэттью Пандора подписала отдельную открытку.

— Пусть духом воспрянет и поверит в себя. И в воскресенье подарим.

— Надеюсь, Дамарис не настолько олух, чтобы читать эту открытку своему другу, который сидел рядом.

— А что такого секретного ты там написала, сестренка? — Пандора прищурилась, улыбаясь.

— Да ничего особенного. Просто вскользь упомянула, что у Дамариса такое красивое лицо.