Возвратная чувствительность

Ипполит М.

Возвратная чувствительность

Не в том дело, что она, чувствительность эта, возвращается. Главное, что она бывает нарушена. Это не смертельно, как я убедился на собственном опыте. Объясню по порядку, чтобы ничего не упустить - начало истории тут слегка припудрено, но все таки. Я собственно не писатель, а так, мараю бумагу потихоньку, чтоб не скучно было жить, но рискну предположить, что разберетесь.

Где-то в конце лета я познакомился с девушкой. Она тогда была еще невинной, но смысл от этого сильно не меняется, потому что все в ней - ноги, грудь, попа и т.д. было уже б*ским до изнеможения, и не понимаю, как ее до меня никто не постарался поиметь. Не красавица, правда. Но - лето заканчивается. Отпуск тоже. Прорезается нехорошее чувство, что тебе чего-то сильно не досталось в половом отношении. Мысли так шныряют взглядом по проходящим мимо ляжкам. В общем, при нечаянной встрече Элла (такое у нее имя) показалась очень даже еще ничего.

Мы познакомились в небольшом парке, на скамеечке, как в романе. Она читала книжку, я проходил мимо, покуривая дешевую сигарету. Меня привлекли ее ляжки, толстенькие, соблазнительные - она была в коротком белом плаще и черных чулках - очень привлекательное сочетание, на мой взгляд. Личико ее было грубоватым, но довольно симпатичным. Темные глазки, крутой разлет бровей, насупленный взгляд. Россыпь угрей на переносице меня не испугала - мне нравятся женщины со скромными дефектами кожи лица, чувствуешь себя более уверенно при съеме... да и вообще это никак делу не мешает. Мы быстро, даже стремительно познакомились - я поинтересовался, что за книгу она читает, она ответила, правда, поморщившись - это было то ли "Тайны психологии", то ли "Психология тайны", что-то в этом роде. Затем мы завели какую-то мутную беседу, полную тупых недомолвок с ее стороны, и прозрачных намеков и ухмылок с моей. Я не надеялся на что-то грандиозное, потому что по всем признакам она была туповата. Но ляжки красивые. Когда мне приспичило погладить ее коленки, то я получил отказ, который меня вовсе не удивил - большое дело, всегда так, потом все это решается тем или иным способом.

Я так и не понял, светит мне с ней, или нет, но забил стрелку не следующий день. Она не отказывалась, но опять - с какой-то неохотой, словно ее кто-то заставлял давать согласие.

Неделя прошла в идиотских прогулках по городу, во время которых я не очень продвинулся. Домой она ко мне идти отказывалась наотрез. Были в кафешке, ели мороженое. Ну, как обычно. Она рассказывала мне про всякие прочитанные книги по философии и прочей ерунде. Я послушно слушал, но все косился на ляжки. Мне уже хотелось, и я потихоньку начинал сердиться. Время поцелуев началось как-то незаметно, сначала у подъезда ее дома. У нее были холодные губы, как у снежной бабы - хотя морозы еще не начались. Целоваться она не умела. Первый раз я постарался залезть языком в ее рот, и сразу почувствовал ее искреннее удивление, когда мы столкнулись языками. Тогда же, как-бы нехотя, она уступила моим рукам и пустила меня под блузку. Я возбудился до крайности, впервые потискав ее грудь, очень крепкую, стоячую, как у гимнастки. Я бродил руками по ее спине и потел от желания - и что интересно, меня особо возбуждал ее невинно-равнодушный вид, с которым она мне "разрешала" ее потрогать.

После этого дня мы целовались и обжимались при каждой встрече. Обычно я, возбужденный до безобразия, тискал ее под пальто, залезая в самые дебри, даже умудрялся проникать в трусы и почесывать ей лобок. И ниже. Там я осторожно трогал пальцем то место, где, по моему мнению, должен был быть клитор, и пытался изображать интимную ласку, очень недолго, потому что она успевала оттернуть мою руку. Но и этого времени для меня было достаточно, чтобы понять, что девочка суха, как щепка. Как старатель, я пытался ее возбудить разными способами - хотя-бы для поддержания собственного авторитета, но бесполезно. Что я только не пробовал... не буду описывать, это было все, что уже описано в технических пособиях. Терпя очередную неудачу, я сваливал все на неудобства обстановки - подъезд, холодно, люди входят и заходят... но мое самолюбие все равно страдало.

Так продолжалось какое-то время, пока не наступил день, когда она начала говорить откровенно. В этот вечер было холодно - начало января. Уставший от трудов, я прислонился к чуть теплой батарее отопления. Она запахнула пальтецо, поправила вязаную шапочку, и сказала:

- Если тебя это грузит, то можешь сильно не стараться.

- Почему? - грустно спросил я.

- Потому, что я фригидна, - со злостью сказала Элла.

- Не может быть, - из вежливости я попытался ее успокоить.

Она на меня даже не посмотрела.

- У меня нарушена возвратная чувствительность. - Она вздохнула. - По всем признакам.

- Это еще что такое?

- Ну, когда перерезаны задние корешки спинного мозга. Слишком сложно?

- Нет, - соврал я, - очень понятно.

Она вздохнула, и выдала:

- По закону Белль-Мажанди передние корешки состоят из центробежных волокон и являются двигательными проводниками, а задние - из центростремительных и проводят чувствительность. Часть чувствительных волокон переходит из заднего корешка в передний, а если перерезать задний корешок, то возвратная чувствительность нарушается.

Из всей этой галиматьи про корешки я понял только то, что у нее якобы что-то не в порядке с мозгом на спине. Ну и что, - подумал я. - Ведь разок можно перепихнуться и без всего этого.

Она словно угадала мои мысли.

- Завтра моя мать уедет к бабушке. Хочешь прийти ко мне? - Она смотрела в сторону, на противоположную стену.

Я очень быстро сказал:

- Хочу.

Она тяжело вздохнула. - Ну так приходи... часов в пять.

И после паузы, тоскливым голосом:

- Когда-то же нужно решиться.

Номер ее квартиры я уже знал.

На следующий день, ровно в пять, я стучался в дверь. Элла открыла, в халатике, в черных полупрозрачных чулках, с новой прической. Угри на переносице присыпаны пудрой. Она молча мне кивнула:

- Заходи.

Я и зашел. Она провела меня в свою комнату, половину которой занимала широкая тахта.

- Вино будешь?