Фашизм. Тоталитарное государство

Из сказанного нетрудно сделать вывод, что взаимосвязь между отдельными элементами структуры фашистского государства является существенной, необходимой и закономерной. Ее нельзя произвольно нарушить, не изменив целиком всю систему.

Естественно, на начальном этапе, после прихода к власти, фашизм еще не располагал теоретически разработанной схемой построения собственного государства. Более того, довольно часто фашистские лидеры совершают действия, которые политически можно рассматривать как отклонение от курса или откат назад, но объективная логика процесса вносит в их действия коррективы и толкает к оптимальному варианту. После установления однопартийной системы они инстинктивно стремятся к полному контролю над государством и в дальнейшем — над гражданским обществом.

Например, Муссолини вначале полагал создать «фашистский строй», в котором не должно было быть партий, потому что в глазах фашизма политические партии полностью себя скомпрометировали. Однако, впоследствии оказалось, что для уничтожения других партий необходимо установить тотальный политический монополизм фашистской партии. Так возникла однопартийная система фашизма. Сперва она была лишь средством для достижения цели, а потом — самой целью.

Внутренняя логика тоталитарного фашистского государства заставила Муссолини и в других случаях скорректировать свои планы. В первые несколько лет он намеревался управлять с помощью беспартийного правительства, которое должно было представлять собой коалицию министров, не представляющих свои партии. После 1924 года дуче пришлось распрощаться с этой иллюзией и сформировать однопартийное фашистское правительство. Этим фашизм показал, что не только не смог ликвидировать партийные пристрастия в государственной жизни, но и создал государство, являющееся частным владением одной политической партии.

П. Тольятти обращает внимание на внутреннюю логику процесса создания политической системы фашизма. Касаясь истории итальянского фашизма, он указывает, что «фашизм не был тоталитарным от рождения, но стал таковым, — стал, начиная с того момента, когда правящие слои буржуазии достигли максимального уровня экономического, а значит, и политического, объединения.

Концепция тоталитаризма (т.е. однопартийности.— Ж.Ж.) не сразу возникла в арсенале фашистской идеологии. Возьмите первоначальную концепцию отношений между гражданином и государством. В ней вы скорее обнаружите элементы анархистского либерализма: протест против вмешательства государства в частную жизнь и т.д. Напротив, тоталитаризм является отражением происшедших изменений, следствием господства финансового капитала» (116—445).

Национал-социализм, который пошел по тому же пути десятью годами позже, уже был избавлен от подобных иллюзий. Наиболее быстрым способом он создал и законодательно закрепил однопартийную систему. Если в Италии создание однопартийной системы тянулось почти четыре года, в Германии это было сделано меньше чем за год. К концу 1933 года Германия уже стала законченным тоталитарным режимом.

Конечно, Гитлер тоже вынужденно корректировал свои планы в тех деталях, которые вошли в противоречие с уже созданной структурой. Но то обстоятельство, что его система подлежит коррекции даже в деталях, показывает, насколько тесной является взаимосвязь между ее составными частями и элементами. Поначалу Гитлер заключил соглашение с Ватиканом — церкви разрешалось воспитывать в католических школах часть молодого поколения. Однако довольно скоро был сделан вывод: такие школы насаждают идеологию во многих отношениях враждебную нацистской. Это угрожало появлением в один прекрасный день оппозиции, последствия чего трудно было предвидеть. Выход один — ликвидировать католические школы, и он не заставил себя ждать. Система требует своего: будучи построенной, она не терпит чуждых элементов внутри себя. Из-за тесной взаимосвязи ее составных частей все инородное и чуждое парализует или дезорганизует ее. В структурном отношении фашистское государство представляет собой систему закрытого типа: каждая отдельная деталь неразрывно связана с остальными, и ее деформация неизбежно нарушает целостность всей системы. Эта особенность существенна для тоталитарного государства и поэтому исключительно важна для понимания его природы. Традиционная буржуазная демократия в структурном отношении гораздо более подвижна, взаимоотношения ее составных частей более гибки. Нарушение или ограничение одного из ее принципов, естественно, затрудняет функционирование, но не угрожает ее целостности и существованию. Например, исполнительная власть может провести некоторые ограничения избирательных прав или закрыть отдельные экстремистские газеты, но партии при этом остаются. Сохраняется оппозиционная печать, а вместе с ней и возможность борьбы с узурпаторами власти и их беззакониями.

Для более глубокого разграничения тоталитарного государства и буржуазной демократии как политических структур позволим себе сравнить их соответственно с машиной и живым организмом. Тоталитарное государство напоминает хорошо выверенный механизм, действующий безотказно, пока все его детали работают точно. Стоит одной детали выйти из строя, остановится машина.

Буржуазная демократия больше напоминает живой организм, чем машину. Повреждение той или иной детали не ведет к параличу системы. Благодаря большой гибкости во взаимоотношениях частей и целого, а также отдельных частей, она компенсирует каждый отдельно взятый дефект, так же как живой организм приспосабливается к изменениям в отдельных органах. По этой причине либеральная демократия может подавляться в определенных пределах, но это не вызывает уничтожения ее как системы, в то время как тоталитарное фашистское государство может быть подвергнуто только одному изменению падению, неудержимому стихийному разрушению типа цепной реакции. Из-за колоссального внутреннего напряжения и жесткой взаимосвязи составных частей даже минимальное разрушение в одной точке угрожает целостности системы. И если оно не будет решительно пресечено в самом начале, будет очень трудно противостоять центробежным силам. Отсюда и тот жестокий, свирепый, беспощадный способ расправы с людьми, лишь подозреваемыми и даже совсем безобидными по отношению к режиму.

За политический анекдот, за наивно высказанное сомнение в правильности официальной политики, фашистское государство отправляет в концентрационный лагерь, а то и выносит смертный приговор. Самые элементарные в условиях либеральной демократии политические проявления личности — высказывание собственного мнения по вопросам экономики, культуры или государственного управления, за которые ни у кого не требуют отчета и не привлекают к судебной ответственности, — в фашистском государстве рассматриваются как тяжкие политические преступления, влекущие за собой соответствующие санкции. Обыкновенные житейские разговоры неполитического характера, скажем, о качестве хлеба, цене на овощи, снабжении яйцами и т.д., становятся политическими вопросами первостепенной важности, ничем не уступающими по значению проблемам войны и мира. В фашистском государстве нет такого вопроса, который бы не был политическим: женитьба, рождение детей, количество детей в семье, подбор друзей, развлечения, вкусы, манера поведения в обществе. Тотальная политизация общественной жизни в системах такого рода — следствие не столько тираничного господства политики над остальными сферами жизни — а это прежде всего бросается в глаза, — сколько универсальной и строгой взаимозависимости составных частей.

2. Структура и функции

Проведя этот анализ, мы подошли к вопросу об отношении между построенной уже структурой и закономерно следующим из нее способом функционирования. Речь идет о принципиальном положении, которое даст нам возможность лучше и полнее понять природу фашистской системы, ее скрытые механизмы и рычаги.

Именно структура определяет способ своего функционирования. Будучи построенной, она действует исходя из внутренней взаимосвязи своих элементов. Общая закономерность всех социальных структур — стремление к самосохранению. Если данная структура под давлением внешних обстоятельств кардинально изменит свой способ действия или не сможет приспособиться, она трансформируется или погибает. И в первом и во втором случае она перестает быть прежней структурой, становится другой. Но раз уж она создана, то не может действовать способом иным, чем тот, который вытекает из ее природы.