Возмездие (СИ)

-Товарищ капитан, я рядовой Шевелев. Знаю, где немецкая батарея. Возьмите меня с собой, - попросился он.

- Я не против, но что скажет старший политрук?

- Пусть идет. Хороший парень.

Группа капитана Фадеева до станции Погостье дошла только к вечеру. Капитан объявил привал.

Шевелев оказался очень сообразительным парнем. Разведчиков под Погостье он привел без компаса. И характер у него был открытый, приветливый.

Утром, едва открыв глаза, Микулай увидел на высокой сосне сороку, похожую на старушку в черном платке. Сорока поправила клювом свои перья и, каркнув, улетела. «Похоже, недалеко деревня. Сороки не любят улетать далеко», - подумал старшина, наблюдая за её полетом.

Разведчики, привыкшие к быстрым сборам, построившись по двое, засветло бесшумно двинулись в путь.

Расчеты вражеской батареи разместились в двух землянках рядом друг с другом. Около них и пушек по одному солдату в охране, которые менялись каждые четыре часа. Весь день немецкие артиллеристы по приказу офицера меняли прицелы, чистили пушки. Когда стемнело, остались только караульные.

Землянку с левой стороны разведчики обозначили как «А», а с правой – «Б». Командир батареи, офицер, в левой землянке, а фельдфебель - в правой.

Вот сменился караул. Кудряшов посмотрел на свои ручные часы: ровно полночь. Разведчикам ждать еще час, пока караульные, сдавшие свой пост, не заснут. От батареи в трехстах-четырехстах метрах, у дороги Кондуя-Погосте, разместилась вражеская хозчасть. Там дымили кухни, слышалось ржание лошадей, виднелись темные силуэты домов.

Капитан с Кудряшовым договорились так: старшина бесшумно убирает караульного, охранявшего расчеты, надевает его плащ-палатку и каску, затем убирает караульного у пушек. После этого он быстро бежит к Хасиеву и Пудову к землянке «Б». Капитан с другими разведчиками в землянке «А» добывает «языка» - командира батареи. Саперы тем временем закладывают тол в стволы пушек, в подвал с ящиками снарядов и, соединив бикфордовы шнуры, ждут сигнала.

Все готовы. Каждый разведчик знает свои действия. Стрелять только в крайнем случае, и то только внутри дома. Все строго предупреждены: действовать бесшумно.

Немецкий караульный, заступивший после сна, чуть походив, сложил плащ палатку и присел на пень. Посмотрел по сторонам, прислушался. Вокруг тихо. И, сидя, начал клевать носом.

Кудряшов у Пудова взял снайперскую винтовку, а ему отдал свой автомат. Проверил магазин с патронами, пружины затвора. Хоть Пудов и аккуратный солдат, но старшина не изменил своим привычкам.

Караульный, встав, начал прохаживаться, но, не сумев перебороть сон, вновь присел на пень. Автомат прислонил к себе. У немца нет причин для страха. Передовая линия далеко, под Погостье.

- Ну, старшина, начинаем, - прошептал капитан, когда голова караульного опустилась на грудь. - Давай, действуй.

У Микулая сердце сильно забилось, на лбу выступил пот. Быстро справившись с волнением, очень осторожно пополз к землянкам.

Смелость солдата познается в разведке. В такой момент никто не может не волноваться. Легко ли это - ползти навстречу смерти? Успеет сонный караульный схватить автомат и выстрелить - ничто и никто уже не спасет.

"Кудряшов не боится смерти, не бережет себя, - говорят некоторые. Не правда это. Кому не хочется жить? Кому хочется умирать? Кудряшову тоже жизнь дорога. Но он знает, за кого и за что сражается, очень хорошо знает. Тот, кто знает это, не пожалеет жизни для победы, готов даже закрыть грудью сеющую смерть амбразуру.

Микулай медленно, бесшумно дополз до землянки. Вход в нее прикрывал шалаш. Кудряшов дополз до шалаша, встал и, как будто только вышел из землянки, смело зашагал к караульному. Вдруг под ногами хрустнула сухая ветка, и немец поднял голову. В это время Кудряшов спустил курок винтовки и часовой упал.

Стремительно накинул плащ-палатку, надел каску и, как ни в чем не бывало, медлеенно пошел к часовому у пушки.

Часовой, видимо, подумав, что тот идет перекурить, с улыбкой шагнул в его сторону. Но тут же схватился руками за грудь, посмотрел широко раскрытыми глазами и опустился на колени, затем упал.

Микулай тотчас поспешил на помощь Хасиеву и Пудову к землянке «Б». Саперы приступили к своей работе.

В землянке на нарах в два яруса уже «спал» немецкий расчет. Перед Хасиевым стоял фельдфебель с завязанными руками и с кляпом во рту.

- Лампа хорошая, не оставляй, Пудов, - сказал старшина, когда они остались вдвоем в землянке.

В землянке «А» тоже все прошло гладко. Гауптману также связали руки, рот заткнули кляпом.

Скоро прозвучал сигнал, и саперы тотчас подожгли бикфордовы шнуры. Сделав свое дело, бросились вслед за разведчиками. И вся группа скрылась в лесу.

- Быстрей, быстрей! - торопил разведчиков Фадеев, хотя они и так бежали, не чуя ног.

Где шагом, где бегом двигалась вперед группа. И саперы потрудились на славу: скоро лес задрожал от взрывов.

Светает. Утро тихое, ни ветерка. Дозорные Кудряшов с Пудовым нырнули в туман. Скоро болото. В густом тумане уже в десяти метрах никого не видно. Кудряшов с Пудовым вышли к озеру, остановились. Здесь, на тропинке, сходятся и расходятся немецкие дозорные.

- Озеро переплываем, - сказал капитан, догнав их.

Озеро неглубокое, по горло. Ширина каких-то двадцать метров. Похоже, оно образовалось после добычи торфа, на карте оно не обозначено.

Переплыв озеро, они некоторое время шли по чавкающему болоту. Остановились, когда дошли до крупных торфяных кирпичей, где было сухо. Перекусили. В этот момент за озером неожиданно послышался лай собак.

- Преследуют. Хорошо, что успели.

За озером послышались крики, лай стал громче и злее, началась беспорядочная стрельба. Затем все стихло.

Группа теперь шла не спеша.

- Давайте левее, в ту сторону, откуда пришли. Там нет мин, да и наши нас заждались, - сказал капитан и повернул налево.

Теплый, тихий вечер. Везде сырой, густой туман. У разведчиков настроение приподнятое: задание выполнено.

- Стой! Пароль!

- Курок.

- Курск. Проходите, родные, ждем вас, - произнес радостно один из встречающих их солдат.

***

Попав в штрафной батальон, Аваськин Санька совсем потерял покой. Теперь он постоянно находился на передней линии, к тому же расстояние между линиями обороны местами было лишь метров тридцать. Приходилось тяжело: ночами укрепляли позицию, для чего рубили деревья и обустраивали блиндажи в три и четыре наката, дзоты, копали окопы. Голову не высунуть, вмиг найдет снайперская пуля. На каждом шагу смерть.

Однажды утром настала очередь Саньке нести на передовую еду. Не хотелось ему туда, сказался больным. Конечно, командир отделения не поверил ему.

- Пойдешь. Твоя очередь, - сказал он, как отрезал.

Санькины глаза наполнились слезами, сам он побледнел, но идти пришлось. Пока он нес термос с едой, стало светать. Санька шел медленно. Солдат, который вместе с ним тоже нес еду, давно уже дошел до траншеи и ждал его.

Вдруг раздался выстрел. Санька плюхнулся на землю. Тотчас снял термос, вскочил на ноги и, вихляя, побежал. Добежал и прыгнул в траншею.

- Ранили, - пожаловался он.

Снайперская пуля попала в ту же руку, которую раньше прострелил он сам. «Кость не задета, но все равно снайпер спас меня от штрафной роты», - обрадовался Санька. После ранения он три недели с удовольствием провел в медсанбате. «Еще бы две недельки полежать тут», - размечтался он.

После выписки из медсанбата Аваськина опять отправили на переднюю линию. Спустя некоторое время его назначили командиром отделения.

Шум боя остался позади. Санька забрел в болотистое место, местами проваливаясь в жижу до пояса. Петя Цибуля, бежавший за ним, еле поспевал. Санька знал хорошо, зачем и куда он идет. Сейчас исполнение его мечты как никогда близко.

Обессилевший от бега Цибуля закричал.

- Куда мы идем, товарищ младший сержант? Там враги!..

- Это ничего, попадем в плен - голова будет цела.