Офицерский корпус Русской Армии. Опыт самопознания

Контингент изгнанников, количественно превышавший полный комплект офицеров старой армии мирного времени, составляли несколько категорий кадровые офицеры, офицеры производства периода Первой мировой (Великой) войны, лица, получившие офицерский чин в ходе Гражданской войны, а также более 2 тысяч человек, окончивших в эмиграции русские военные училища (существовавшие до 1923 г.), кадетские корпуса и военно-училищные курсы (весь межвоенный период)

Абсолютное большинство покинувших Родину — это участники контрреволюционной борьбы. Среди них — вожди и видные деятели Белого движения генералы А. Деникин, П. Врангель, Е. Миллер, Н. Юденич, П. Краснов, А. Кутепов, М. Дитерихс, А. Богаевский, Г. Семенов и др. (все также активные участники Великой войны)

Всего на чужбине обрели пристанище не менее трех тысяч русских генералов.^[273] В том числе бывший Верховный Главнокомандующий Российской армией (1914–1915) Великий Князь Николай Николаевич, крупные военачальники, занимавшие ранее высшие военные посты Назовем лишь ряд полных генералов, т е имевших звания «генерал от кавалерии», «генерал от инфантерии», «генерал от артиллерии» Д. Абациев, И Багговут, Н. Баратов, В Гурко, Ю. Данилов, А. Драгомиров, Н. Епанчин, А. Зегелов, В Ирманов, А. Кауфман, Н. Крузенштерн, К Крылов, Н. Мартос, кн. В Масальский, П. Ольховский, Ф. Палицын (быв. начальник Генштаба), В. Сухомлинов (быв. военный министр), Н. П. Сухотин, В. Флуг, Н. Ходорович, Ф. Шкинский, Д. Щербачев, Э. Экк, И. Эрделли, Н. Юденич и др.

В изгнание ушли и видные военачальники, яркие военные ученые и писатели генералы А. Андогский, А. Баиов, В. Баскаков, В. Борисов. А. Виноградский, А. Геруа, Б. Геруа, Н. Головин, А. Гулевич, В. Доманевский, В. Драгомиров, В. Ипатьев, А. Келчевский, П. Краснов, И. Майдель, А. Нилус, Е. Новицкий, П. Симанский, А. Шварц и многие другие.

За рубежом оказалось около семисот офицеров русского Генерального Штаба,^[274] по праву принадлежавших к военной элите России, составлявших «мозг армии». Это — большая часть генштабистов, оставшихся в живых после лихолетья Гражданской войны (на службе «Республике Советов» таковых находилось вдвое меньше).^[275]

Таким образом, едва ли будет преувеличением сказать, что вне Родины оказался цвет офицерского корпуса. Это был подлинный отбор: кадры, закаленные в огне мировой войны, испытанные добровольной трехгодичной борьбой против большевизма за национальную Россию, за то, что было для них традиционно, дорого и свято.

Жизнь на чужбине была томительным испытанием, а нередко — нравственной пыткой. Часть изгнанников предпочла остаться «профессионалами», пусть даже под чужими знаменами. Многие связали судьбу с французским Иностранным легионом. «В раскаленных песках Марокко и Сахары, на каменистых кряжах Сирии и Ливана, в душных ущельях Индокитая — повсюду рассеяны кости русских легионеров, самоотверженно и бескорыстно дравшихся за честь французских знамен», — повествовал историк эмиграции полковник В. Абданк-Коссовский. Надо сказать, что, конечно, не все русские дрались «самоотверженно и бескорыстно». Тяжелейшие условия службы, непривычный климат, «недружеское» отношение со стороны командования вынуждали целые группы наемников оставлять (чаще попросту дезертировать) ряды легиона.^[276]

В 1924 г. русские сыграли заметную роль в политической жизни Албании, когда отряд из эмигрантов во главе с полковником В. Берестовским решил исход борьбы за власть в этой стране в пользу Ахмет Зогу. В благодарность несколько русских офицеров были назначены на видные должности в албанской армии. Похожая ситуация сложилась и в Абиссинии, где в 1928 г. русские офицеры А. Фермер и В. Дитерихс, служившие в гвардии наследника престола Тафари, спасли ему жизнь во время мятежа и обеспечили трон.

В Китае в 1925–1927 гг. русский отряд генерала Нечаева (несколько тысяч человек пехоты и кавалерии, с артиллерией и авиацией) действовал на стороне шаньдунской армии в ее борьбе против коммунистов. В те же неспокойные годы в Шанхае для защиты международной концессии и проживавших и работавших там европейцев был создан Волонтерский корпус. В его составе имелось и русское формирование под командой капитана 1 ранга Фомина, развернутое позже в Русский полк, которым командовал гв. полковник Тиме. Подобные отряды действовали и в Пекине (командир — полковник Слизанов), и в Тяньцзине (командир — полковник Теляковский).

Русские офицеры, нашедшие пристанище в Парагвае, преподавали в военной школе, руководили строительством дорог, налаживали работу в арсенале и т. п. Они приняли самое активное участие в войне этого государства против Боливии (1933–1935 гг.), и многие сложили головы, отстаивая территориальную целостность своей второй родины.^[277] В ранг национального героя страны был возведен генерал И. Беляев, который не только сыграл большую роль в мобилизации русских для отпора боливийцам, но лично провел комплекс геодезических и картографических работ на театре военных действий. Много лет он исследовал жизнь парагвайских индейцев, возглавлял правительственную комиссию по землеустройству их племен. После его смерти (1957 г.) в знак заслуг перед страной в Асунсьоне ему был установлен памятник.

Десятки «белых» русских эмигрантов сражались на стороне Франко в годы гражданской войны в Испании (1936–1938 гг.), рассматривая борьбу с «коммунистическим интернационалом» как свой прямой долг. Среди них были генералы Н. Шинкаренко, А. Фок, другие офицеры.

Русские состояли также на службе в армиях Югославии, Чехословакии, Соединенных Штатов Америки и других государств…

Но подавляющее большинство бывших военных вынужденно превратились в фабричных рабочих и сторожей, шахтеров и таксистов, мелких служащих и торговцев. Их глубокую социальную и душевную драму ярко отражают пронзительные строки замечательного поэта «белой» эмиграции Ивана Савина:

Не больно ли, не странно ли —

У нас России нет!..

Мы все в бездомье канули,

Где жизнь — как мутный бред.

Где — брызги дней отравленных,

Где — неумолчный стон

Нежданных, окровавленных,

Бессчетных похорон…

Упавшие стремительно

В снега чужих земель,

Мы видим, как мучительно

Заносит нас метель…

И все-таки Зарубежное офицерство не желало быть занесенным метелью обывательщины и мещанства. Изгнанники продолжали сознавать себя офицерами, чувствуя объективную угрозу своего перерождения. «Под влиянием многих лет труда, поставившего нас на низшие ступени социальной лестницы, мы постепенно перестали предъявлять к себе те требования кастовой (армия всегда немного каста) чести и морали, без которых нельзя сознавать себя воином и рыцарем…» — с тревогой говорил известный военный писатель Н. Белогорский (генерал Н. Шинкаренко).^[278] Известный военный поэт, полковник князь Ф. Касаткин-Ростовский в стихотворении «Молитва офицера» писал:

Великий Боже… дай нам силы

В изгнаньи душу сохраня,

Увидеть близкие могилы

В рассвете радостного дня.

Пусть тучи темные нависли,

Не дай упасть в холодной мгле,

Все силы наши. чувства, мысли

Дай нам отдать родной земле.

Мечту изгнанников о служении «освобожденной» России питала вкорененная офицерская психология. Свое эмигрантское рассеяние они изначально воспринимали не иначе, как «переход Армии к новым формам своего существования». Ответом на вызов судьбы стало создание генералом П. Врангелем Русского Общевоинского Союза (1924 г.), в который добровольно и естественным порядком вошли многочисленные общества и объединения зарубежного воинства, инициативно созданные офицерами по признаку принадлежности к полкам и корпорациям старой армии, частям и соединениям белых фронтов и по другим основаниям. Среди сотен таковых было немало сугубо офицерских. К примеру: Общество Офицеров Генерального Штаба, Союз Офицеров Участников Войны, Союз Офицеров Кавказской Армии, Общество Русских Офицеров в Королевстве Югославии (и одноименные общества в других странах), Общество Ревнителей Военных Знаний, Офицерский Союз (Харбин), Русский Офицерский Союз в Бразилии и т. п. Имелись объединения выпускников практически всех дореволюционных военных академий, училищ и кадетских корпусов. Все они возникали не только как ячейки взаимопомощи для облегчения тягот жизни в чужеземье, но главное — как «идейные военные братства».