Журнал Наш Современник 2008 #10

9.06.2007).

Ничего принципиально нового англичане не придумали. Подобную тактику они применяли давно. В частности, против России. В июльском номере "Нашего современника" наш таллинский автор В. Илляшевич привёл интереснейшую цитату из британской газеты "Экзаминер" полуторавековой давности. Издание предлагало "сделать больно" русским помещикам, побудив их оказать давление на власть. В номере от 7 марта 1854 года представлен хорошо продуманный план. Автор предлагает организовать блокаду российских портов на Чёрном и Балтийском морях. "Жёсткая блокада…которая задержит весь годовой урожай на внутреннем рынке и будет продолжаться тогда, когда при обычных обстоятельствах русские начали бы готовиться к новой посевной, камня на камне не оставит от социальной системы России. И нам не придётся отправлять в бой ни одного солдата… Р у с -ские помещики будут сражаться вместо нас (разрядка моя. — А. К.). Если мы не позволим их товарам покидать пределы страны, они за свою ренту и доходы разорвут в клочья социальную систему России. И если ныне царствующий глава дома Романовых обратится к помещикам с призывом пожертвовать своими доходами во имя его чести, царя ждёт судьба его предшественников Александра и Павла" (Павел был убит приближёнными, Александр I умер при загадочных обстоятельствах. — А. К. ).

В середине XIX века английское правительство предпочло послать в бой солдат. Однако в феврале 1917-го британцам удалось довести свою "Большую игру" до победного, как казалось тогда, конца (подробнее см.: Назаров Михаил. Вождю Третьего Рима. М., 2004).

В 1917-м раскол коснулся и святая святых российской власти — Императорского дома. Часть великих князей выступила против Николая. Он не нашёл опоры даже в ближайшем окружении.

Уместны ли исторические параллели?

Вот мы и возвращаемся к операции "Преемник" — по общему мнению, блистательному венцу путинского наследия. Война заставила по-новому взглянуть и на эту хитроумную операцию.

Символично: окончание первых 100 дней правления Дмитрия Медведева пришлось на время Кавказской кампании. Грохот пушек заглушил голоса комментаторов. Но и без них ясно: внезапно свалившаяся на молодого президента война перечеркнула его личные планы, не говоря уже о надеждах тех, кто способствовал его возвышению.

Что означало выдвижение Медведева? То, что Кремль после Мюнхенской речи Путина, эксцессов "суверенной демократии" и выборов в Думу, проведённых едва ли не по северокорейскому образцу, решил отыграть назад.

Александр Рар острым чутьём профессионального кремнолога определил, куда дует новый ветер: "Острая речь Путина в Мюнхене в начале февраля 2007 года многим на Западе показалась началом новой холодной войны. О какой либерализации в России можно говорить после этого выступления? И теперь вдруг на сцене — опять либеральный Медведев" ("Независимая газета", 28.01.2008).

Отступление? Да. Но только отчасти. Москва подтвердила, что она по-прежнему нацелена на интеграцию в общеевропейскую элиту. В этом курс последних 17 и даже 20 лет (с эпохи Горбачёва) не изменился. Но, в отличие от горбачёвских и особенно ельцинских времён, её не устраивает положение бедной родственницы, о которой вспоминают только тогда, когда кому-то нужно поручить неприятную работу — выкручивание рук Милошевичу или сдерживание Ирана в ядерных вопросах. Отныне Москва хочет большего. Это и есть главный смысл путинского месседжа. Равноправного сотрудничест-в а. И в качестве первого шага — легитимации власти преемника (а с ним и всей питерской команды), а также гарантии денежных вкладов "деловых друзей" Путина из Лондонграда.

Разумеется, никто не предавал подобные условия огласке. Но без них соглашение не имело смысла. Оно бы просто не состоялось. А соглашение состоялось: на это намекал персонаж, обладающий колоссальным властным ресурсом — Генри Киссинджер. В ряде интервью этот наиболее "засвеченный" член таинственного мирового правительства дал понять, что он лично имел отношение к "согласованию кандидатуры Дмитрия Медведева в качестве нового президента РФ" (см. "Завтра", № 20, 2008).

Почему именно Медведев? Потому что Запад счёл его либералом — во всяком случае, в сравнении с Путиным. Такое сравнение не просто напрашивалось — оно буквально лезло в глаза: путинская речь в Мюнхене почти совпала с речью Медведева в масонском Давосе. "Сегодня мы строим новые институты, основанные на базовых принципах полноценной демократии, — провозгласил Медведев перед хозяевами мира. — Демократии без ненужных дополнительных определений. Демократии эффективной, опирающейся на принципы рыночной экономики, верховенства закона и подотчётности власти сильному обществу. Мы хорошо понимаем, что ещё ни одно недемократическое государство не стало по-настоящему процветающим. По одной простой причине: свобода лучше несвободы" (цит. по: "Время новостей",

22.01.2008).

Была ли эта речь проявлением внутренних противоречий в команде Кремля, о чём вроде бы свидетельствовал выпад в адрес "серого кардинала" В. Суркова — автора термина "суверенная демократия"? Или то была игра с целью запутать Запад, заставить его поверить, что на смену "неуступчивому" Путину идёт "приятный во всех отношениях" Медведев? Невозможно сказать наверняка. Но Западу, во всяком случае, в то время и не нужен был точный ответ. Даже если имела место игра, то была игра по правилам Запада. Россия стучалась в Общеевропейский дом. И ей приоткрыли двери.

Тот же Рар не скупился на похвалы: "Медведев — абсолютно европейский человек типично менеджерского профиля. За все годы пребывания у власти из уст Медведева не прозвучало ни одного слова с серьёзной критикой в адрес Запада… Судя по первым высказываниям окружения Медведева, будущий президент намерен углубить диалог о сотрудничестве с Западом и предоставить иностранным инвесторам дальнейшие гарантии успешного ведения бизнеса в России". Со своей стороны, Запад, по уверению Рара, готов "дать шанс Медведеву выстроить новое стратегическое партнёрство" ("Независимая газета", 28.01.2008).

В статье немецкого эксперта проскальзывали любопытные подробности. Расточая похвалы Медведеву, он сообщал, что вице-премьера видели "на последнее католическое Рождество в Лондоне, куда он ездил с женой за покупками". Интересная деталь! Показывающая: преемник находился "в разработке": отслеживались его частные поездки, вкусы, склонность к жизни на широкую ногу. И тут же Рар не без досады

замечал: "Конечно, посторонним неизвестно, как Медведев вёл себя (так!) на внутренних заседаниях Совбеза или администрации президента" (там же) .

Выходит, какие-то сомнения сохранялись. Но ими решили пренебречь. Хотя бы на время.

Сразу несколько влиятельных политиков мирового ранга с одобрением отозвались о преемнике. Сенатор Джозеф Байден, ныне кандидат в вице-президенты США от демпартии, писал в "Уолл-стрит джорнел": "Он (Медведев. — А. К.) выражал скептицизм по поводу поворота России к авторитаризму, критикуя обращение правительства с политическими противниками, и высказывал сомнение в достоинствах "суверенной демократии". Как экономист, он может понимать цену нынешнего дурного поведения Кремля. Он мог бы стать тем человеком, с которым Запад смог бы работать более эффективно, чем с его предшественником" (статья Дж. Байдена перепечатана в газете "Коммерсантъ", 25.03.2008).

В том же духе высказался еврокомиссар по торговле Питер Мандельсон: "…Исходя из его (Медведева. — А. К.) заявлений сигналы вызывают оптимизм. Не думаю, что Европа расстроилась бы, если бы Медведев стал президентом" ("Независимая газета", 19.02.2008).

Западные газетчики пошли ещё дальше. Они провозгласили Медведева "новым Горбачёвым" ("Время новостей", 22.01.2008). В их устах это — высшая похвала.

И всё же, несмотря на авансы, в середине марта в Москву прибыл мощный американский десант — госсекретарь К. Райс и глава Пентагона Р. Гейтс, тот самый, кто в первой же официальной речи назвал Россию возможным противником Соединённых Штатов. Информированная газета "Завтра" отмечала: визит посвящён "официальным (с Путиным и Медведевым) и полуофициальным консультациям относительно внешнеполитического курса и к а д -рового состава (разрядка моя. — А. К.) новой "кремлёвской команды" ("Завтра", № 12, 2008).