Ненавижу школу

Так вот, когда я попала на работу в государственную школу, у меня уши свернулись в трубочку от похабщины, изрыгающейся изо ртов учащихся. Но хуже мне стало от другого. Как-то я отправила одного старшеклассника к директору за трехэтажный мат на перемене у двери моего кабинета. Так директор мне сказала: «А меня не волнует то, что он хулиганит, сами разбирайтесь, это ваши проблемы, зачем вы его ко мне отсылаете». Это значит, у меня, совсем нового в этом заведении учителя, — есть ответственность за детей, которых воспитали так, что на каждой перемене можно «спокойно» слышать мат-перемат, а вот директора это не волнует, и она даже не стесняется об этом заявлять. Воистину, сегодня не краткость, а наглость — сестра таланта!

Школьный психолог (а скоро, наверное, понадобится и школьный

нарколог, и школьный венеролог и т. д. — у нас ведь школа не хухры-мухры, вон сколько специалистов!)

А закончился этот вышеописанный случай тем, что ко мне подошла школьный психолог и сделала мне замечание о том, что я, учитель, не имею права подходить к ученикам школы на перемене и делать им какие бы то ни было замечания по поводу их поведения. Привожу её слова почти дословно: «Перемена — это их свободное время, когда они могут делать что хотят, и вы к ним не должны подходить вообще». И пригрозила мне разбирательством: если я буду и впредь делать учащимся замечания о неподобающем поведении на перемене, она будет вынуждена написать на меня бумагу. На мой вопрос: «Что, и курить им можно в туалетах, и наркотики принимать, и дискотеку на перемене устраивать, а мне мимо проходить?» — ответа от этого школьного психолога я, конечно, не получила. Она, как и все делают в таких случаях, просто перевела тему. Тогда я попробовала спросить о том же, обращаясь к логике другого примера: а как же тогда быть с дежурством учителя на перемене в коридорах и холлах школы (теперь это обязательная посменная обязанность школьных учителей), в чём тогда заключается это дежурство? На что этот «специалист» ответила, что учитель должен следить только за физической безопасностью учеников и может вмешиваться только в таких случаях, когда кто-то выпрыгивает в окно или режут друг друга ножом и т. д.

Вот в руки таких специалистов родители и отдают своих детей, даже не подозревая, что учитель вступится за их ребёнка, только когда того уже будут выкидывать из окна или резать ножом, а если всего-навсего вашу дочь будут крыть трёхэтажным матом и объяснять ей, у кого и что она должна будет после уроков отсосать (я слышала и такое), то это уже вмешательство в неприкасаемую личную жизнь учеников, к чему учитель, оказывается, не должен иметь никакого отношения! А некоторые родители ещё и записывают своих детей к таким «специалистам» на консультации и прочее, даже не зная, что там за «детский психолог» и не маразматичка ли она, не профан ли, и чему она ребёнка научит на своих консультациях. Я не хочу сказать, что все школьные психологи такие, но пусть даже хороших и плохих школьных психологов 50 на 50 — вам от этого легче? Мне нет. А в какой газете, в каких новостях ни прочитаю о какой-нибудь проблеме детей с учёбой, проблемой воспитания-поведения или по любому другому вопросу — журналист всегда не преминет посетовать на недостаток психологической поддержки, недостаток внимания психолога (вместо просто человеческого внимания) или даже (о ужас!) его отсутствие в сельских школах, дескать, как же без него вообще можно. Только вот как же раньше без них дети учились-то, не пойму? И не лучше ли вообще без психологов, чем с плохими психологами? Прежде всего, сами учителя в школе должны быть хорошие, добрые, внимательные, понимающие, профессионалы своего дела — тогда эти психологи и не нужны будут вовсе! А если учителя так себе, плюс такие же психологи? И ладно бы этот школьный психолог был приходящий, по вызову учителей, родителей, для индивидуальной работы с детьми в особых случаях, так нет же — они ещё и уроки ведут по расписанию. Сразу возникает два не последних вопроса. Первое. Что они там проходят-делают на этих уроках? Ведь психология — это дело нешуточное: ею можно так хорошо прозомбировать любого, даже взрослого человека, не говоря о неокрепших головах детей, чего только нельзя внушить ребёнку путём психологических тренингов и игр! И второе. Не такой, может быть, важный, но зато практический вопрос. Нужны ли детям эти уроки, если на русский язык и другие основополагающие предметы не хватает времени в школьной программе?

Как я приступала к работе

До меня в этой школе не один год работал учитель (он вёл мой предмет, французский язык), который предпочитал не заниматься своим предметом с детьми, а развлекаться: шутил, включал весь урок песни послушать, разговаривал с подростками на сексуальные темы и др., одним словом, дискредитировал предмет полностью — у учеников не было ни то что любви, а вообще никакого уважения к предмету, они его просто не воспринимали. Администрация знала о том, какой это был учитель, но не увольняла его, поскольку ему тогда не было замены, пока он сам не соизволил уйти в какое-то лучшее место, других теперь деток учить уму-разуму. Те учителя, которые были до него, тоже долго не задерживались в школе. То есть у детей примерно каждый год был новый учитель, и каждый год как с чистого листа. В таких условиях началась моя работа с учениками, взращенными моими предшественниками, и от которой у меня в двадцатишестилетнем возрасте начали появляться на голове седые волосы.

Когда пришла их новый учитель, то есть я, дети (подростки), как они и привыкли, пришли на урок с намерением развлекаться, плевать в потолок, похабничать, вытирать ноги друг о друга и об учителя. Но я им этого не позволила делать. Какова же была реакция этих детей: «Да как вы смеете делать нам замечание, говорить нам, что делать, мы и с ногами на столе можем сидеть, а вы будете вести свой урок, или что, вы не боитесь, что вас уволят?!» — сказала мне одна девочка 13 лет. Они меня разве только матом не покрыли прямо на уроке и потом ещё долго с такой ненавистью и пренебрежением входили в мой кабинет, смотрели на меня, как на врага, сквозь зубы цедя в мой адрес всякие гадости. Немало терпения и нервов у меня ушло на то, чтобы наладить контакт с этими испорченными в этой школе учащимися. Однажды ученица этого класса на сделанное мною замечание пригрозила мне уйти из класса посреди урока. Сейчас учителям строго-настрого запрещено выгонять ученика с урока и отпускать его выйти из класса даже по просьбе высморкаться или в туалет сходить (это правило распространяется на учеников 6–11 классов). Это выросло из боязни директоров и учителей уголовной ответственности за безопасность ученика: а вдруг он, попросясь по нужде, пойдёт на улицу и попадёт под машину, или пойдёт примет наркотики в туалете, или выпрыгнет из окошка, или школу подожжет. Теперь мы дожили до времён, когда нельзя спокойно дать школьнику в туалет сходить: либо он терпит до перемены, либо учитель, всё-таки отпустивший ученика по нужде, обливается холодным потом и считает секунды до возвращения отпущенного. Так вот, ученица уже взялась за ручку двери, и мне пришлось даже пригрозить ей милицией, только после этого она утихомирилась и вернулась на своё место, правда, отказалась делать то, что делали остальные. После урока я спокойно, безо всяких угроз сказала ей, чтобы она пришла как-нибудь после урока и сделала невыполненную работу, иначе мне придётся поставить ей двойку, а она также спокойно согласилась прийти, видимо, почувствовав, что я ей не враг, а нормальный неравнодушный учитель. И больше у нас с ней никаких проблем не было. А однажды те же ученики нажаловались на меня родителям, те пришли враждебно настроенные, но после непростого, зато открытого разговора они также поняли, что я не страшила какая-то, а педагог, который честно пытается наладить контакт с ненавидящими школу подростками. И не путём дешёвых приёмчиков, вроде устройства для них какой-нибудь халявы, а путём доказывания им, что они могут обучаться этому предмету и нормально, а не по-хамски, как они привыкли, общаться на уроке с учителем и друг с другом, и что им это может даже понравиться.