Тени в переулке (сборник)

Показать людей, утративших в одночасье нравственные ориентиры.

Как ни странно, главной приметой тех дней стали уличные оркестры. Они играли в переходах, на тротуарах, в скверах – везде, где люди могли бросить в лежащую шапку или картонный ящик какие-то деньги. Москва запела, но это была музыка горя и нищеты.

Я написал подлинную сцену. На Новом Арбате, недалеко от ресторана «Прага», играл коллектив знаменитого Бориса Матвеева. Он сам, как всегда элегантный, со знаком «Заслуженный артист СССР» на темном пиджаке, мастерски работал на ударных. Люди слушали, аплодировали, бросали деньги в картонный ящик. Я дождался перерыва и подошел к Борису.

– Вот видишь, Москонцерт накрылся, работы нет, пришлось стать уличным музыкантом, – вздохнул он.

– Это не самое плохое.

– Конечно, ты посмотри, как нас слушают.

Публика принимала музыкантов великолепно.

Мы через тринадцать лет воссоздали эту сцену и сняли ее для нашего будущего фильма. Сняли всю, кроме одной детали.

В тот день у ресторана «Прага» остановился перламутровый спортивный «мерседес», тогда это была еще редкость, и из салона вылез Гена Малыхин, у которого среди его коллег по фарцовке были две клички: Сопля и Поганый Человек.

Так вот, Поганый Человек, одетый во все дорогое, небрежно, враскачку (наверняка насмотрелся американских фильмов на видео) подошел, бросил несколько однодолларовых бумажек в ящик и огляделся, желая узнать, какой эффект он произвел на публику. Потом увидел меня, подошел.

Я знал, из чьей машины он вылез с такой помпой. Когда-то этот «мерседес» принадлежал знаменитому Боре Цыгану, любовнику советской принцессы Гали Брежневой, у которого Малыхин бегал в «шестерках».

И я знал, какую работу делал для своего хозяина Гена по прозвищу Поганый Человек.

Малыхин посмотрел на меня со значением, как должен смотреть крупный и крутой мафиозо, и сказал:

– Время вас жить научит.

Сказал и прошел мимо, ступая в такт мелодии, которую начали играть ребята Бориса Матвеева.

Генка Малыхин действительно был поганый человек. Едва он попадал за чей-то столик в ресторане, то делал серьезный даже по тем временам заказ и смывался, когда наступало время расчета. Но он выглядел весьма вальяжно, сыпал в разговоре знаменитыми фамилиями и, более того, появлялся с этими людьми в ресторанах.

А после того как его увидели в ресторане Дома журналиста с самой Галиной Брежневой, о нем начали говорить как о человеке с огромными возможностями.

В то время у советской принцессы был жестокий роман с красавцем певцом Борей Буряце, больше известным в Москве как Боря Цыган.

Как мне сказал знаменитый цыганский певец Коля Волшанинов, Борис родом из очень почтенной семьи цыганских баронов. У него еще одна кличка – Бриллиантовый Мальчик. Так звали его в окружении Гали Брежневой за невероятную страсть к драгоценным камням.

Я никогда не слышал, как он поет, но знающие люди говорили, что делает он это на уровне цыганского ансамбля. Тем не менее стараниями советской принцессы он был зачислен солистом в труппу Большого театра.

Мне довелось сидеть с ним за одним столом. Он был, безусловно, очень красивым мужиком. Черноволосый, с зелеными глазами, высокий и очень богатый. Борис иногда специально поднимал брюки, чтобы все видели у него на ноге бриллиантовый браслет.

Не буду рассказывать о перстнях, часах «Картье», усыпанных бриллиантами, цепи и большом кресте на груди.

Сразила же меня наповал его темно-вишневая шелковая рубашка. По воротнику она была оторочена драгоценными камнями. Такого я никогда в жизни не видел и, наверное, не увижу.

Но страсть к бриллиантам не мешала Боре Цыгану быть добрым парнем и, как мне говорили люди, хорошо его знавшие, отличным товарищем. С Галиной Брежневой, кроме амурных отношений, их связывала еще одна страсть – драгоценности. Но не новодел 1980-х годов, а изделия Фаберже, Грачева, Журдена – короче, все, что называлось ювелирным антиквариатом.

Это надо было находить, и вот здесь-то возникали такие люди, как Генка Малыхин. Роскошный московский кавалер, сидящий в ресторане в одной компании с дочерью самого генсека, по официальной версии, был журналистом. У него даже имелось красивое удостоверение, в котором на русском и английском было написано, что Малыхин является корреспондентом газеты «Москоу ньюс». На самом же деле он работал у моего кореша Яши в мастерской металлоремонта в Столешниковом.

Но главным его занятием было оказание услуг Боре Цыгану. Малыхин бегал за боржоми, ездил к Соколову в Елисеевский магазин получать заказы, относил в чистку затейливые наряды Бориса.

Короче, был прислугой «за все». А кроме этого, он выполнял роль храброго разведчика: пользуясь своими связями в золотой фарцовке, находил людей, готовых продать украшения знаменитой работы.

Генка Малыхин не наводил и не воровал. Он по своим каналам узнавал, кто хочет расстаться с хорошей вещью, выходил на этого человека, а потом, естественно не бесплатно, сводил его с Борисом.

Конечно, кое-что, не очень дорогое, он покупал сам, а потом перепродавал Боре Цыгану, но в основном вещи, которые «накалывал» Генка, стоили очень круто, таких денег у него не было.

Мой товарищ Витя Савельев с огромным трудом попал в хороший кооператив, однако за трехкомнатную квартиру нужно было внести полную стоимость. У него были две вещи, оставшиеся от деда, знаменитого театрального антрепренера: папиросница работы Фаберже и чернильный прибор, сделанный в мастерской Грачевых.

Я видел эту папиросницу – не портсигар, а настольную коробку для папирос. Она была сделана из золотых нитей, крышка украшена камнями, которые, казалось, просто висят в воздухе.

Эта вещь стала украшением квартиры Бори Цыгана.

Борис Буряце жил на улице Чехова, в прекрасной по меркам того времени трехкомнатной квартире – подарок Галины Брежневой. В квартире этой крутился весь московский бомонд плюс криминальные авторитеты, старавшиеся решить свои дела через дочь генерального секретаря.

Вполне естественно, что она обладала и определенной информацией. Так, например, Галина узнала, что Политбюро приняло решение в очередной раз повысить цены на ювелирные изделия и драгоценные камни почти в полтора раза.

Такой шанс упускать было просто глупо. Целый месяц Галя и Боря скупали в магазинах и на Смоленском ювелирном комбинате «Кристалл» украшения с многокаратными камнями. Вложили огромные деньги, а через несколько месяцев получили огромную прибыль.

За шалостями «бриллиантовой мафии», так называли в узких кругах компанию советской принцессы, внимательно наблюдал сам Юрий Андропов, председатель КГБ. Конечно, его люди могли за один день забрать всю эту шатию, но дочь генсека была лицом неприкосновенным.

В квартире на улице Чехова стали все чаще и чаще появляться иностранцы. Антрепренеры заезжих знаменитостей, бизнесмены с сомнительной репутацией и, конечно, журналисты.

Боря Цыган в беседах с иностранцами, для придания себе большей значимости, пересказывал им сведения, полученные в постели, – не по злому умыслу, а по женской пьяной глупости Галина передавала своему любовнику то, что слышала от своего отца и мужа.

В западную прессу начала попадать информация, которая у нас считалась не секретной, но все же закрытой.

30 декабря 1981 года была ограблена квартира знаменитой дрессировщицы Ирины Бугримовой. А в первых числах января в аэропорту Шереметьево взяли человека, пытавшегося вывезти за границу часть похищенных ценностей.

Через него чекисты вышли на Бориса Цыгана. При обыске в его квартире нашли брошь и перстень редкой работы, похищенные у Бугримовой, а также еще несколько находящихся в розыске ювелирных изделий известных мастеров.

Даже советская принцесса не могла отмазать своего любовника от Лефортовской тюрьмы и срока по знаменитой статье 88 УК РСФСР (о валютных операциях и спекуляции драгоценностями).

Интересно, как вовремя и каким образом к нему попали эти ценности…