Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет?

правилу, худосочные сельско-хозяйственные коммуны вводили у себя в первый период общественное питание и ясли. Коллективизация, как возвещалось вначале, должна была произвести решительный переворот и в сфере семьи: не даром же у крестьян экспроприировались не только коровы, но и куры. В сообщениях о триумфальном шествии общественного питания в деревне недостатка, во всяком случае, не было. Hо когда началось отступление, реальность сразу выступила из-под пены хвастовства. С колхоза крестьянин получает, по общему правилу, только хлеб для себя и корм для скота. Мясо, молочные продукты и овощи доставляются почти целиком приусадебными участками. А раз важнейшие жизненные продукты добываются изолированными усилиями семьи, не может быть и речи об общественном питании. Так карликовые хозяйства, создавая новую основу для домашнего очага, ложатся на женщину двойной ношей.

Число постоянных мест в яслях в 1932 г. составляло всего на всего 600.000; сезонных мест, только на время полевых работ, около 4 миллионов. В 1935 г. числилось около 5,6 миллионов ясельных коек, но постоянные составляли по прежнему лишь незначительную часть общего числа. К тому же существующие ясли, даже в Москве, Ленинграде и других центрах, не удовлетворяют, по общему правилу, самым невзыскательным требованиям. "Ясли, в которых ребенок чувствует себя хуже, чем дома - не ясли, а плохой приют", жалуется руководящая советская газета. Hе мудрено, если лучше поставленные рабочие семьи избегают яслей. А для основной массы трудящихся число даже этих "плохих приютов" слишком ничтожно. В самое последнее время ЦИК вынес постановление о том, чтобы подкидышей и сирот сдавать на воспитание в частные руки: в виде своего высшего органа, бюрократическое государство признало таким образом свою несостоятельность в отношении важнейшей социалистической функции. Число детей, охватываемых детскими садами поднялось за пятилетие 1930-1935 с 370.000 до 1.181.000. Поражает незначительностью цифра 1930 г.! Hо и цифра 1935 г. кажется каплей в море советских семейств. Дальнейшее расследование показало бы с несомненностью, что главная и, во всяком случае, лучшая часть этих детских садов приходится на семьи администрации, технического персонала, стахановцев и пр.

Тот же ЦИК вынужден был недавно открыто засвидетельствовать, что "решение о ликвидации беспризорности и безнадзорности детей осуществляется слабо". Что скрывается за этим бесстрастным признанием? Только случайно мы узнаем из печатаемых мелким шрифтом газетных заметок, что в Москве более тысячи детей находятся в "чрезвычайно тяжелых семейно-бытовых условиях"; что в так называемых детских домах столицы имеется около 1.500 подростков, которые не имеют никуда доступа и предоставлены улице; что за два осенних месяца 1935 года в Москве и Ленинграде "привлечены к ответственности 7.500 родителей, оставляющих своих детей без надзора". Какую пользу принесли судебные привлечения? Сколько тысяч родителей избегли этой участи? Сколько детей, находящихся в "чрезвычайно-тяжелых