Жизнь и творчество аббата Прево

В 1962 году повесть Прево впервые в России была издана на французском языке. В предисловии к этому изданию Ю. Б. Виппер отмечает, что "в обществе, где царят деньги, как показывает Прево, нет одной общей морали. Их две: одна - для господ, а другая - для их жертв". "От страницы к странице писатель показывает, как неуклонно зреет и крепнет привязанность Манон к шевалье, постепенно очищая ее нравственные понятия, преобразуя ее в отношении к внешнему миру". "Душевная чистота не вытравлена из сознания Манон. Подчиняясь отталкивающим нравам своего окружения, она не заражается духом стяжательства. Она стремится к деньгам не ради денег. Де Грие и Манон не могут обойтись без золота, ибо им кажется, что оно необходимо им для полноты любовного счастья, но одновременно презирают его".

В противоположность большинству наших критиков автор справедливо подчеркивает черты, {256} отличающие де Грие от его возлюбленной: "С еще большей силой тема неистребимой душевной чистоты находит выражение в образе де Грие, центрального и истинно проблемного героя повести. Враждебные силы не могут сломить, подчинить себе окончательно де Грие, разлучить его с Манон. Свои падения он искупает ценой жестоких страданий и тяжелых лишений. Его любовь к Манон не только источник его ошибок, по одновременно и источник его силы. Борьба за Манон является для де Грие борьбой за человека и за свое собственное право на человечность. Самое важное не то, что увлеченный своим чувством, он может стать на время карточным шулером, а то, что во имя любви он может и пожертвовать своим личным благополучием, добровольно отправиться в ссылку, обречь себя на нищету и бесконечные страдания" ("Манон Леско". М., Изд-во литературы на иностр. языках, 1962, стр. 16-18.).

* * *

В "Истории кавалера де Грие и Манон Леско" аббат Прево трактует тему роковой, всепоглощающей любви - тему, которая, как мы видели, является доминирующей в его творчестве. Но в отличие от больших романов Прево со сложной, запутанной фабулой, "История кавалера де Грие и Манон Леско" отличается редкостной стройностью и уравновешенностью композиции. Быть может это объясняется автобиографическим {257} характером повести, тем, что драма, глубоко пережитая самим писателем, послужила достаточным материалом и позволила ему отказаться от нагромождения надуманных положений и событий.

Прево создал столь пленительный облик "падшей девушки", что она вскоре затмила своего преданного рыцаря в сознании читателей. Доказательством тому служит на первый взгляд мелкий, но весьма красноречивый факт: уже в начале XIX века книгоиздатели стали произвольно вносить "поправку" в название повести: "История кавалера де Грие и Манон Леско" превратилась в "Историю Манон Леско и кавалера де Грие", а с годами героиня и вовсе вытеснила де Грие с титульного листа книги: повесть стали нередко называть просто "Манон Леско".

Только в последнее время французские издатели вернулись к первоначальному, самим автором данному, названию. Перестановка имен может показаться мелочью; на самом же деле здесь затрагивается вопрос об основном герое, о том, чью именно трагедию задумал рассказать нам автор. И не зря, конечно, Прево на первое место поставил имя де Грие; именно де Грие, а не Манон - трагический герой повести. На это можно возразить, что в повести два героя, связанные общностью чувств, и что они неотделимы друг от друга, как неотделимы, например, Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда и многие другие персонажи прославленных произведений. Но такое возражение неправомерно - и в трагедии Шекспира и в средневековом романе перед нами {258} два героя, одинаково благородные, одинаково самоотверженные и действительно составляющие духовно единое целое. Они переживают одну и ту же, общую для обоих, трагедию. Так, по-видимому, понимают конфликт де Грие и Манон и те критики, которые говорят о нравственной чистоте Манон и в этом отношении приравнивают ее к де Грие.

Между тем в событиях, о которых рассказывает Прево, конфликт заключается в глубоком различии характеров кавалера и его возлюбленной.

Если бы де Грие был так же аморален, как Манон, встреча их не повлекла бы за собою трагедии: соединив свою судьбу с Манон, он превратился бы в преуспевающего сутенера и, принимая во внимание внешнюю привлекательность Манон, друзья зажили бы, не ведая забот и нужды. Кстати,- именно такой путь и подсказывают кавалеру и брат Манон и она сама.

Но все дело в том, что де Грие и Манон - натуры глубоко различные; в их нравственной сущности, в их интеллектуальном облике мало общего. Трагедия де Грие - в невозможности осуществить с Манон тот высокий идеал любви, который только и может удовлетворить его, а вся трагедия Манон сводится к недостатку материальных благ.

По воле писателя рассказ ведется от имени де Грие. Автобиографическая форма повествования позволяет Прево с исчерпывающей глубиной и правдивостью раскрыть перед нами внутренний мир героя. Роковой характер их встречи {259} подчеркивается ее чистой случайностью, а мгновенно вспыхнувшая страсть говорит о полной иррациональности его чувства. Так же внезапно загорается страсть в сердцах героев средневекового романа "Тристан и Изольда"; но там чувство возникает под действием выпитого молодыми людьми приворотного зелья. В повести Прево нет такого "материализованного" колдовства, де Грие побежден не колдовским напитком, а внешним очарованием незнакомки. Влечение де Грие к Манон сугубо чувственное, оно внушено не душевными достоинствами, а внешней привлекательностью девушки. Сама внезапность этой страсти свидетельствует о ее чисто чувственной основе, - влечение де Грие вспыхивает при первом же взгляде на девушку, прежде чем он получает возможность хотя бы поверхностно познакомиться с ней.

Чувственная основа увлечения де Грие еще явственнее сказывается во время второй его встречи с Манон, в семинарии. Если при встрече на постоялом дворе де Грие, еще не зная Манон, мог предполагать, что ее внешнему обаянию соответствует и нравственное совершенство, то теперь, после предательства Манон и ее ухода к богатому покровителю, де Грие уже не может заблуждаться.