Дом Романовых. Последние дни последнего царя

Александр Никитич был сослан «к стюденому морю» в Усолье Луда, Василий Никитич в Пелым. Оба эти брата пользовались сравнительной свободой и лишь находились под стражей. Наконец, Иван Никитич, хотя и был первоначально тоже сослан, но как «недужный», т. е. больной, а следовательно, неопасный Борису, вскоре был возвращен и награжден различными почестями. Таким образом, двое из братьев, т. е. Филарет и Иван пережили свою ссылку и Бориса; что же касается прочих, то они почти одновременно были умерщвлены спустя год после ссылки, по всей вероятности, по почину приставленной к ним стражи, которой надоело возиться с заключенными в диких захолустных местах.

Особенно пострадал и мучился Михаил Никитич. Посаженный, как было указано, в землянку, скорее яму, в Ныробе, с малым отверстием лишь для подачи пищи, лишенный таким образом света, воздуха и каких-либо удобств, Михаил Никитич только благодаря богатырскому здоровью смог целый год вынести свое заключение, да, вероятно, и дольше промучился бы, если бы сторожившему его некоему Роману Тушину не заблагорассудилось уморить его голодом. Можно поверить, что приказ об умерщвлении трех братьев Романовых не исходил от Бориса, но что смерть их была ему приятна, то за это можно ручаться. Этому подтверждением является и то, что спустя некоторое время тот же Роман Тушин был назначен воеводой в Туринск.

Страдание и смерть Михаила Никитича окружили память о нем среди населения Ныроба ореолом мученика, и он местными жителями почитается как святой, как «предстатель о них перед Господом». К месту его кончины совершается паломничество, а горстям земли, захваченным богомольцами из ямы, где томился боярин, приписывают целебную силу. Михаил Никитич первоначально был похоронен в часовне одной из местных церквей, а в 1606 году, по повелению царя Димитрия (Лжедимитрия I), тела всех умерщвленных братьев Романовых, в том числе и Михаила Никитича, были перенесены в Москву и погребены в Новоспасском монастыре под церковью Знамения. В то же Новоспасском монастыре под собором помещается усыпальница почти всех предков царя Михаила Феодоровича. Предание указывает на то, что при перенесении тела Михаила Никитича была обнаружена полная его нетленность, что еще более подтвердило ныробцам их убеждение в его святости.

Таким образом, два места на Руси, а именно: Новоспасский монастырь с усыпальницей предков царей из Дома Романовых и местечко Ныроб Пермской губернии с темницей дяди первого царя из этого дома, боярина-мученика, являются драгоценными святынями, связующими род Романовых с предшествовавшей историей России.

Глава вторая

Избрание на царство

Михаила Феодоровича Романова

Русские люди пришли к убеждению о необходимости избрать царя из своей среды и найти такое лицо, которое, имея на престол большие права, во-первых, не возбудил бы зависти и злобы прочих боярских родов, а во-вторых, был бы далек от всех интриг последнего времени. Решено было для избрания собрать собор со всей Русской земли, и действительно, история показывает, что этот собор 1613 года был самым многочисленным и в нем получили место все сословия настолько полно, как ни в одном из всех других бывших на Руси земских соборов. И вот «все люди всех государств» «Российского царствия» обратили взоры на род Романовых. Правда, из пяти братьев «Никитичей» трех уже не было в живых, а из других двух Филарет был иноком, да к тому же в польском плену, а Иван совсем больным и неспособным. Но был еще и более молодой отпрыск, сын Филарета Михаил, которому во время гонения на Романовых при Годунове было только три года, благодаря чему он и спасся от злой участи своих дядей, и которому теперь шел уже 16-й год.

Близость к старому царскому роду и понесенные гонения во времена Борисовы перетянули все симпатии на сторону Романовых, и собор

уже 7 февраля предварительно остановил свой выбор на Михаиле, а 21 февраля, когда собрались все запоздавшие выборные люди, в торжественном собрании в Успенском соборе подтвердил единогласно этот выбор и присягнул царю Михаилу.

В это время юный Михаил Романов с матерью своей инокиней Марфой проживал в своей Костромской вотчине Домнино. Одна из польских банд, еще бродивших на Руси, прослышав про избрание нового царя, решила отыскать его пристанище и, конечно, убить, дабы очистить путь к престолу Московскому своему королевичу или даже самому королю Сигизмунду. Не будучи знакомой с местностью, она принудила быть своим провожатым крестьянина Ивана Сусанина. Этот верный слуга царю и Отечеству доказал своим поступком, что еще не все люди на Руси измалодушествовались и не все готовы были из-за своих личных выгод продать свою родину и своего царя. Сусанин послал своего зятя предупредить об угрожающей опасности юного Романова и его мать, а сам изъявил свое согласие указать банде верный путь, но не к достижению ее планов, не к местопребыванию нового царя, а к поголовной ее гибели.

Он завел банду в дремучие Костромские леса, откуда выхода она уже не нашла, а погибла целиком и от зимней стужи и от голода. Правда, с нею погиб и сам Сусанин, но дело рук его спасло России того, чьи потомки вот уже 300 лет твердо правят ее кормилом, и которые за 300 лет создали ее историю и ее нынешнее благоденствие. Великий подвиг самоотвержения и геройского самопожертвования еще сильнее подчеркивает вмешательство Божьей силы в избрание царя и укрепляет современное событиям убеждение, что Михаила не столько собор, сколько сам Бог избрал.

Извещенные об опасности Михаил и Марфа покинули Домнино, куда могли проникнуть и другие враги, и переехали в Кострому в Ипатиевский монастырь, принадлежавший с времен Лжедимитрия тоже роду Романовых.

Великое посольство от земского собора, состоявшее из архиепископа Рязанского Феодорита, Авраамия Палицына — келаря Свято-Троицкой Сергиевской лавры, боярина Шереметева и других, везло две грамоты: одну сыну, другую — матери. В этих грамотах были описаны все события последних лет на Руси, а в конце стояло извещение, что Михаил Феодорович Романов самим Богом призван на царство.

В выборной грамоте, в каждом слове как бы вылилась скорбь наболевшего сердца русского народа, жаждущего отдохнуть под сенью Богом поставленной единодержавной власти.

Вот некоторые места этой исторической грамоты:

«И во всех людях всего московского государства, всяких чинов, от мала и до велика, и до ссущих младенцев, послал Господь Бог свой Святый Дух в сердца всех православных христиан, яко едиными усты вопияху, что были на Владимирском и на Московском, и на всех государствах Российского Царствия Государем, Царем и великим князем всея Руси Самодержцем, праведного корени блаженные памяти великого Государя Царя Феодора Ивановича всея Руси, сродично тебе, великому Государю Михаилу Феодоровичу. И по милости Всемогущего Бога, и по избрании всех людей, тебя великого Государя, Царем и всея Руси Самодержцем обрали».

И дальше:

«Милосердуй о нас, расточенных, не остави нас погибающих, тебе единого предизбра Бог и соблюде до нынешнего времени и остави истинного правителя Российскому Государству, христианского поборника и святым Божиим Церквам теплого заступника… Не дай истинной нашей веры в попрание и святых Божиих церквей во осквернение, и всех православных крестьян от злых неприятелей, восстающих на ны, в расхищенье».

13 марта Великое посольство прибыло в Кострому, а 14-го с крестным ходом, при огромном стечении народа, отправилось в монастырь к Михаилу. Отслужив в монастырской церкви Св. Троицы молебен, посольство прочитало грамоту собора об избрании Михаила Феодоровича на царство всей Русской землею и просило его принять на себя великое служение государству. Но ни Михаил, ни его мать сперва не склонны были принять предложение и указывали членам посольства на полную истощенность земли, на непрочие царского положения, припоминая судьбу сына Бориса ⁴ и Шуйского, и на возможность мести поляков отцу Михаила Филарету, находившемуся в польском плену. Но посольство старалось доказать, что и Борис в своем потомстве, и Шуйский понесли кару Божию: первый за то, что извел царский корень, погубив царевича Димитрия, а второй за неправильный захват престола, так как был он избран малым числом подставных людей. «Теперь же мы пришли в соединение, — говорили послы Марфе, — хотим стать за церковь Божию; всей землею избрали мы сына твоего, хотим за него головы класть и кровь лить. Не испытывай судеб Божиих; хоть и погибли Годуновы и Шуйский; судьбами царей воля Божия действует; ей ли воспротивишься? Не страшись и за государя нашего Митрополита Филарета, мы послали уже в Польшу и отдаем за выкуп его всех пленных поляков». Но тщетны были мольбы послов. Тогда Феодорит взял образ Владимирской Божией Матери, а Авраамий образ Московских чудотворцев и понесли их к Михаилу. «Что делаете? — воскликнул последний. — Зачем сей подвиг Божиим иконам, труд ваш и дело выше сил моих». — «Если веришь, — возразил владыка, указывая на иконы, — верь, что их, а не нашей волею ты избран, и что они дадут тебе силы царствовать и спасут отца твоего. Что человек и что им делается? Волею Бога сии Святые иконы совершили путь из Москвы: преклонись же перед ними и повинуйся». Но и это не подействовало на сына и мать. Тогда Феодорит, придя уже в отчаяние выполнить возложенное на посольство поручение, в горести воскликнул: «Совершилось, да будет по Вашему; мы идем обратно и скажем Москве и пославшим нас, что вы отвергли мольбы и слезы наши. Бедствуй русская земля. Пусть настанет прежнее безначалие, пусть плачет снова народ, опозорятся церкви. Но перед сим Святым образом говорю тебе, царь Михаил, что отныне на тебя падает бедствие отчизны. И ты, инокиня благочестивая, ты будешь отвечать перед судом Божиим за кровь и слезы христиан. Да настанет вновь междоусобие, да расточится царство Московское, да услышат о безгосударстве нашем враги, да придут и расхитят нас». Эта угроза наконец подействовала; Михаил дал свое согласие, а мать благословила его на царство Феодоровской иконой Божией Матери.