Полдень, XXI век (август 2012)

Если тебя желает лицезреть Сам, будь достоин Его взгляда, таково золотое правило служебной механики. Для подобного случая майор Неживой всегда держал наготове комплект свежей, опрятной формы. Он стремительно переоделся во всё новое – костюм, рубашка, галстук – и вытащил из нижнего ящика электрическую бритву. Побрился, хоть сегодня утром и утруждал себя этой процедурой.

Более чем на три минуты задерживаться было нельзя, и майор уложился в отведенный норматив с большим запасом.

До нужного этажа он добрался бегом. Опять бегом! Мелькали коридоры и лестничные марши, папка с рапортом на увольнение тянула к полу, мешая плечам распрямиться. Реальность поставили на паузу. Приемная начальника была пуста, секретарша отсутствовала. Но был включен селектор. Разобравшись в ситуации, Виктор осторожно сказал в пустоту:

– Майор Неживой по вашему приказанию прибыл.

– Заходи, – хрюкнул динамик.

Герой

Кабинет был размером со спортивный зал, чтобы каждый входящий в полной мере ощущал свою ничтожность. Где-то вдалеке размещался стол, казавшийся отсюда игрушечным. Виктор остановился на пороге, ожидая: подзовут или оставят у дверей, дадут шанс или применят первую степень унижения?

Разговаривать с подчиненным через зал, жестко обозначив дистанцию, – это сразу показать, кто ты такой и где твоё место.

Генерал стоял спиной, даже не оглянулся. Что-то там разглядывал на улице сквозь черное стекло.

– Есть вопрос, – гулко сообщил он.

И надолго замолчал.

«Ну давай же, давай! – мысленно воззвал к нему вошедший. – Бей!»

– Ты проходи, Неживой, чего мнешься.

Виктор подошел, тиская пальцами папку. На генеральском столе в открытую лежали бумаги с грифом «три нуля», а также печать с личным номером, хотя обычно этот знаменитый стол был пуст и гол. Личный номер у генерал-майора Сычёва состоял из восьми цифр.

– Что ты думаешь о майоре Лобке Матвее Игнатьевиче? – спросил хозяин кабинета, всё не оборачиваясь.

Это было начало!

Расправа почему-то оттягивалась, но ситуация не стала менее острой. Голова Виктора заработала, как многопроцессорный компьютер: тысячи вариантов ответа рассчитывались параллельно, как и тысячи причин столь странного вопроса, тут же увязываясь с возможными последствиями.

– Разрешите присесть, товарищ генерал, – простодушно сказал он, стараясь придать глазам спасительную оловянность. Самым важным сейчас было потянуть время.

Генерал неторопливо повернулся, оторвавшись от вечерних пейзажей.

– У тебя что, не сложилось за два года никакого мнения? Или ты у нас робкий? – он скверно усмехнулся. – Застенчивый?

Нелепая просьба насчет «присесть» была благополучно пропущена мимо ушей.

Виктор обежал взглядом гигантский кабинет, зацепившись на мгновение за бюст Президента. Здоровенное изделие – на чёрном бархате. Внутри, очевидно, полое. «Интересно, что под ним?» – пришла дикая мысль.

Тьфу, кретин…

Разговор пишется, обмер Неживой. Подстава!

Спокойно, одернул он себя, не сходи с ума. Какая «подстава»! Исключено. Не станет Сычёв никого подставлять, западло ему, потому что его уровень – решения принимать. Если в этом зале что-то кем-то и пишется, то НЕ генералом.

– Вы так неожиданно спросили, Дмитрий Степанович, – заговорил Неживой, лихорадочно подыскивая нужные слова. – Вот так с ходу взять и ответить… Майор Лобок – не простой опер, вы же знаете, это же не секрет, откуда он к нам пришел, да и какое у меня может быть мнение, когда двух мнений, как говорится, в определенных ситуациях быть не может…

Пальцы его мелко тряслись, он сцепил их в замок, переложив проклятую папку под мышку.

– Хвостом-то не виляй, Витя, – обрубил генерал.

Да, хреново оказаться между двух огней! Причем, совершенно внезапно, как бы спросонья. Куда кинуться, в какую сторону бежать? Если дед Матвей и вправду склеил ласты, то мели что попало, вреда не будет. Но если нет… По слухам, он обосрался на каком-то паскудном деле, и его понизили до сотрудника РУОПа. Ниже, очевидно, было некуда. А бывшие чекисты отличаются от прочих людей Системы тем, что не бывают бывшими. Рыть под них, конечно, можно, только они сами кого хочешь уроют. Хоть майора, хоть генерал-майора, если те рождены всего лишь милиционерами.

С другой стороны – как не откликнуться на просьбу «яйцевика» в чине генерала, которому зачем-то понадобилась полная и безусловная откровенность. Который, между прочим, пять минут назад заглянул к подчиненному на его рабочее место и с удивлением обнаружил… Патовая ситуация.

– Я не виляю! – честно возмутился Неживой. – Вы чем-то конкретным интересуетесь или так… в общих чертах?

– Ты хотел присесть? – вспомнил хозяин кабинета. Он обогнул стол и уселся сам, под портретом всё того же вездесущего Президента. – Ты присядь.

– Благодарю.

– Вот и хорошо. Из тебя когда-нибудь тянули сопли при помощи трубочки? Нет? Что ж ты меня, дружок, заставляешь этой процедурой заниматься? Дружок, – добавил Сычёв без улыбки.

Он вдруг показал майору указательный палец – медленно и молча, словно гипнотизируя. Затем, глядя со значением, опустил этот палец под стол и включил там что-то. Виктор знал – что. Постановщик помех. От прослушки. Когда, бывало, генерал запускал эту штуку, пол-этажа, включая верхний и нижний, не могли ни рациями пользоваться, ни слушать приёмники.

А значит, время вышло. Настал момент вынимать язык из кармана. Виктор сопоставил всё, что знал и о чём догадывался, и сделал свой выбор.

– Как о человеке, товарищ генерал-майор, о Лобке лучше справиться в отделе кадров его родного учреждения. А по службе могу охарактеризовать Матвея Игнатьевича следующим образом. Он педантичен, даже с перебором, поэтому в качестве «наседки», я говорю о нашей группе, он на месте. Но специфика отдела, где я имею честь служить, требует от сотрудника кроме опыта еще и наличия хоть каких-то чувств. В хорошем смысле, конечно, чтобы дело не страдало. Кроме холодной головы должно быть горячее сердце, так нам завещал Дзержинский. Тем более, в отношениях с товарищами по работе. Майор Лобок, как известно, много лет специализируется на агентуре, а это накладывает отпечаток на всё. Может быть, в другом отделе он прижился бы лучше? Для пользы дела – это ведь прежде всего.

– «В хорошем смысле»… – проворчал генерал. – Добавить нечего?

– У Матвея Игнатьевича неплохо поставлен удар левой, – осторожно сострил Виктор. – Я проверял.

– Ладно тебе. Дзержинский, кстати, насчет чистых рук тоже что-то говорил… Ты мне главное проясни. Ваш Лобок – он был дурак или нет?

Был, возликовал Неживой. Был…

Но про дурака – это вопрос вопросов! Как ни отвечай, в дураках останешься сам. Он среагировал исключительно точно:

– Мне кажется, человек просто устал.

И Дмитрий Степанович Сычёв задумался, надув щёки, – очевидно, больший объём помогал ему укладывать в голове поступившие данные. Потом с шумом выпустил воздух.

– Нуль информации. Мне докладывали, вы с ним дружны.

– Не то чтобы, но… Дед Матвей – закрытый человек.

– Стало быть, пшик.

Генерал был разочарован. Неудовлетворённость расползалась от него жутковатым тёмным облаком, видимым и осязаемым настолько, что хотелось помахать перед лицом рукой.

– Если надо, я могу попробовать с ним… насколько это возможно…

– Оставь, – сказал генерал. – Только что сообщили – майор Лобок, как бы это выразиться… уволился.

Он посмотрел подчинённому в глаза, и стало ясно – отбегался дед Матвей. Значит – правда… Неживой отвёл взгляд, боясь себя выдать.

– Переводом? – невинно спросил он.

– Как-то так. В общем, забрали его от нас.

Ай да Дыров, ай да Андрюша, подумал Неживой. Но что же у них там стряслось? И зачем он хотел встретиться?

– А теперь, Витя, слушай меня внимательно, – продолжал Сычёв. – Онипасут нас. Кто-то из нас должен пасти их.Лобка с месяц назад двинули в какой-то проект – в обход меня. Есть сообщёнка, что и тебя туда привлекут. Может ли родное учреждение рассчитывать на твою лояльность?