Перехитрить Набокова

"...хочу кое-что по-своему перевести из одного старинного французского умницы...это великолепно, - есть у него знаменитое место, которое, кажется, могу сказать наизусть, если не собьюсь, не перебивай меня, перевод еще приблизительный: был однажды человек... он жил истинным христианином; творил много добра, когда словом, когда делом, а когда молчанием; соблюдал посты; пил воду горных долин (это хорошо, - правда?); питал дух созерцанием и бдением; прожил чистую, трудную, мудрую жизнь; когда же почуял приближение смерти, тогда, вместо мысли о ней, слез покаяния, прощаний и скорби, вместо монахов и черного нотария, созвал гостей на пир, акробатов, актеров, поэтов, ораву танцовщиц, трех волшебников, толленбургских студентов-гуляк, путешественника с Тапробаны, осушил чашу вина и умер с беспечной улыбкой, среди сладких стихов, масок и музыки... Правда, великолепно? Если мне когда-нибудь придется умирать, то я хотел бы именно так". "Только без танцовщиц", - сказала Зина.

В набоковедческой литературе было отмечено, что "старинный французский умница" - это, несомненно, выдуманный Набоковым Пьер Делаланд единственный писатель, влияние которого он признавал. Высказывалось также предположение, что переписанная по-своему история о беспечной смерти - это роман "Приглашение на казнь", которому, кстати, предпослан вымышленный эпиграф из Делаланда:

Подобно тому как глупец полагает себя богом, мы считаем, что мы смертны. Делаланд. "Разговоры теней"

Но никто не обратил внимания, что рассказанная Годуновым-Чердынцевым история есть точное повторение пьесы Николая Евреинова "Веселая смерть" (1909) о стареющем Арлекине, устроившем последнее представление комедии дель арте на собственных похоронах. "Шут, остающийся шутом пред Ликом Смерти - величайшее торжество человека!" - писал Евреинов ("Театр для себя", т. III, 1917). "...и Цинциннат пошел среди пыли, и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему".

Это хорошо, правда?