Кастанеда, Магическое путешествие с Карлосом

Курандеро из северных районов Перу всегда были более знающими и образованными, чем их коллеги с юга. Им были ведомы почти все свойства используемых наркотиков. Например, они знали о том, что активным алкалоидом, содержащимся в Сан-Педро (Trichocerreus pachanoi), является мескалин, причем в килограмме кактуса его содержится примерно 1,2 грамма. Это не такой могучий наркотик, как пейот, произрастающий в Центральной и Северной Америке и содержащий целых 38 алкалоидов. В 1920 году кактус Сан-Педро был впервые описан и классифицирован в академической литературе. Экспедиция Н. Л. Бриттона и Дж. Н. Роуза нашла в горных районах Эквадора гигантскую разновидность этого кактуса, названную ими Сан-Педрильо. Местные жители называли его агуа-колла. В конце 50-х годов западные ученые начали понимать, что этот же кактус растет в Перу и Боливии. Курандеро знали это на протяжении многих веков.

Одним из современных перуанских курандеро был Эдуарде Кальдерон Паломино, портрет которого висит над столом Дугласа Шарона в его кабинете в УКЛА. Паломино был учителем Шарона в те годы, когда он жил в высокогорных районах страны. Шарон прошел свой собственный курс обучения задолго до того, как встретился с Карлосом в УКЛА. В беседах между собой они отметили огромное количество совпадений между учениями Эдуарде и дона Хуана. Это было очень любопытно, поскольку наводило на мысль о том, что или дон Хуан придерживался широко распространенной традиции, или был воспитан не столько в традициях индейцев яки (которые не используют галлюциногены), сколько в традициях тех старых курандеро, которых Карлос встречал на площади Пласа де Армас. Одно можно было сказать наверняка - Эдуарде был живым магом с перуанского побережья, который прекрасно знал о том, на что похож вечер в обществе кактуса Сан-Педро. Все это очень напоминало опыт самого Карлоса.

- Для начала - легкое, едва заметное головокружение, - говорил Эдуарде. - Затем - невероятная проницательность, прояснение всех индивидуальных способностей. Это порождает некоторое телесное оцепенение и ведет к спокойствию духа. После этого наступает отчужденность, своеобразный вид визуальной силы, включающий в себя все чувства индивида: зрение, слух, осязание, обоняние, ощущение и так называемое "шестое чувство" телепатическое чувство перемещения через пространство и материю... Это развивает силу восприятия... В этом смысле, когда захочется увидеть нечто отдаленное... можно будет различить силы, проблемы и беспокойства на огромном расстоянии, так, как будто бы непосредственно имеешь с ними дело...

Разумеется, прежде всего курандеро хотят отказаться от обычного способа восприятия мира и перейти к отдельной реальности.

- Каждый должен суметь "выпрыгнуть" из своего сознательно-разумного состояния. В этом и состоит принципиальная задача учения курандеро. С помощью волшебных растений, песнопений и поиска глубинного основания проблемы, подсознание распускается как цветок, открывая свои тайники. Все идет само собой, говорят сами вещи. И этот весьма практичный способ... был известен еще древним жителям Перу.

Все это, разумеется, очень далеко от общепринятого "здравого смысла", но едва ли представляло из себя что-то новое для тех, кто, подобно Карлосу, вырос в Перу. Он знал народных целителей, был знаком с их методами лечения, изгнания духов или обретения нового видения мира, сильно отличающегося от общепринятого. Но тогда он еще не принимал этого, как, впрочем, и многого другого.

Однажды в августе 1961 года, находясь в доме одного из друзей дона Хуана, Карлос понял, что почти ничего не знает о галлюциногенах, а слово мескаль ему вообще ни о чем не говорило. А ведь тем вечером собравшиеся в доме люди пускали по кругу именно мескаль. Хозяин хижины - темнолицый и неповоротливый индеец лет пятидесяти, интересовался Южной Америкой и стал расспрашивать Карлоса, употребляют ли там мескаль. На это Карлос лишь покачал головой и заявил, что ни о чем подобном не слышал.

Ничто не указывает на то, что молодой Карлос был когда-либо допущен в святая святых перуанской магии. Все в окрестностях Кахамарки знали, что старые курандеро упорно изнуряют себя поисками Сан-Педро, но никто не понимал, зачем они это делают. Все видели лишь внешние проявления действия этого кактуса - песнопения, экстатические танцы, дикую жестикуляцию, что входило в набор приемов народного целителя. Но для того, чтобы проникнуть в суть удивительной системы магов, надо было пройти стадию ученичества, причем не важно где - в Перу или Мексике.

- Я должен заметить, что имеются определенные структурные параллели - в том смысле, что он мог приобрести свою восприимчивость, живя в такой среде, где постоянно говорят о курандеро, - говорит Шарон о своем коллеге. Курандеро являются частью народного фольклора. В Перу они продают свои травы на каждом углу. Это повседневное явление. Однако он полностью вдохновлен всем этим. Можно быть хорошо знакомым с философскими и структурными основаниями шаманизма самого по себе, общаться с тем миром, где происходят подобные вещи, однако нет необходимости идти тем путем, которым, по моему мнению, он сегодня следует.

В детстве Карлос любил запускать воздушных змеев. Это было очень популярное занятие среди его соседей. Он проводил немало часов на продуваемых всеми ветрами склонах гор, управляя полетом самодельного змея. Карлос достиг в этом деле немалого совершенства, а повзрослев, стал настоящим охотником. Нередко он отправлялся пострелять птиц в полном одиночестве. Семейство Арана только приветствовало подобное занятие, особенно когда он возвращался с добычей.

Однажды летом в окрестностях объявился сокол-альбинос, который пристрастился к охоте на кур местных фермеров. Дед Карлоса был фермером и, вполне естественно, объявил войну зловредной птице. Однако сокол проявлял удивительную изобретательность. Карлос и дед ночами сидели в засаде, но им удавалось заметить сокола, когда уже было слишком поздно, - схватив когтями очередного леггорна, тот уносился с добычей.

Так продолжалось несколько недель вплоть до того дня, пока Карлос не обнаружил сокола, сидевшего на вершине эвкалипта. Затаив дыхание, он медленно поднял к плечу винтовку и вдруг представил себе: один выстрел белые перья полетят вниз, и все будет кончено. Карлос так и не смог заставить себя нажать на спусковой крючок.

По его словам, двадцать лет спустя он понял, почему не смог этого сделать. Именно через двадцать лет он встретился с доном Хуаном и осознал, что там, на дереве, сидел не просто белый сокол, а некий символ, предзнаменование. Будет абсолютно правильно сказать, что в тот момент Карлосом овладела какая-то таинственная сила. Смерть, его мудрейший советник, который всегда стоит слева, посоветовала ему не убивать этот живой символ, хотя сам Карлос в тот момент мог этого просто не осознавать. Подобное объяснение прекрасно вписывается в шаманскую картину мира, но тогда молодой Карлос понял лишь одно - он потерпел неудачу. И осознание этого поражения, по его собственным словам, стало одним из основных комплексов его детства. Карлос утверждал, что рос боязливым и одиноким мальчиком, причем сам не знал почему. Вскоре после своего прибытия в Америку, он рассказал некоторым людям о жестоком и порой весьма эксцентричном обращении, которому подвергался со стороны своих кузин и кузенов. По-видимому, именно это обращение и послужило причиной того, что он начал терять чувство уверенности в себе, а соответственно, и самоуважение. Сам он никогда не выдвигал эту идею, хотя у некоторых людей создалось впечатление, что и его мексиканские исследования, и годы литературной работы были продиктованы в первую очередь стремлением к самоутверждению.

В одной из долгих бесед со мной Карлос поведал об инциденте с мальчиком, у которого был "нос пуговкой". Позднее этот эпизод вошел в книгу "Отдельная реальность". В конце 1934 года Карлос учился в третьем классе Кахамаркской начальной школы. Он уже начал "показывать зубы" своим кузенам и даже издеваться над более слабыми детьми. Одним из них был мальчик с "пуговичным носом", которого звали Хоакин, Он был первоклассником и всегда вертелся вокруг Карлоса. Однажды тот, не подумав, опрокинул на него классную доску и сломал ему ключицу. Когда он затем посмотрел на Хоакина, увидел его искаженное болью лицо и искалеченную маленькую руку, то шок оказался сильнее, чем он мог вынести.