Отчет Русским Богам ветерана Русского Движения

Во время спора мне захотелось в туалет. Я вышел и услышал в коридоре, где было включено радио, как Ельцин зачитывает свой знаменитый указ о разгоне Верховного Совета.

Я отнюдь не возбудился, услышав это известие, а спокойно пошел по своим делам. Когда я возвращался, Ельцин еще читал свой указ.

Войдя в комнату к Андрею, я сказал что-то типа «Коллеги, хватит спорить, он уже пошел на антиконституционный переворот». Андрей включил радио в кабинете, и мы молча дослушали ельцинский указ.

А потом сразу поехали в Белый Дом.

На этом месте я хочу изменить стиль своих воспоминаний. Ибо это не воспоминания как таковые, а некие иллюстрации, показывающие каким опытом я обладаю, какие факты могу знать, и какие выводы вправе из этих фактов делать. Все же я, прежде всего, профессиональный ученый и привык следовать научным методам изложения проблем. Так что предыдущий текст прошу рассматривать как описание условий эксперимента или, модельного участка исследований.

Итак, я не излагаю некоторую последовательность событий, в которых мне довелось участвовать, а привожу самые яркие факты, свидетелем которых (хотя бы косвенным) я был. И которые, на мой взгляд, иллюстрируют наиболее важные моменты.

Итак, одним из первых, кого я увидел, придя в Белый Дом, был Сергей Рыбников, глава московского отделения НРПР, один из руководителей Русского Легиона. Одетый в полувоенную форму, подтянутый и спокойный, он излучал уверенность.

Вот этим, уверенностью и спокойствием запомнился мне этот мой партийный товарищ. Бывший офицер, Сергей был профессионален и аккуратен. И в то же время прагматичен. То, что мы потеряли в этих событиях только одного бойца целиком заслуга Сергея. Он профессионально сберег бойцов Легиона.

Потом мы были вместе с Сергеем в руководстве партии Юрия Беляева, а затем Рыбников ушел из политики в бизнес. И так же спокойно и уверенно сделал пусть небольшую, но довольно успешную карьеру в этой совершенно новой для себя сфере деятельности.

Для чего я привожу этот пример? Только для того, чтобы продемонстрировать оперативность нашего руководства и четкость нашей организации.

А также для того, чтобы читатель понял, откуда у меня информация по ряду следующих эпизодов. Ибо бойцы Легиона в первый же день заняли все внутренние посты. И только на третий день противостояния были в значительной мере сменены баркашовцами.

Итак, поговорив с Сергеем, я попал потом в пресс-центр штаба сопротивления. Где мне и предложили пока работать. Эта первая ночь в пресс-центре запомнилась мне одним интереснейшим эпизодом.

Я сидел один за столом в большой комнате пресс-центра, когда ко мне вошел странно одетый человек. Судя по брюкам и рубашке, это был морской генерал (авиатор или морской пехотинец) или адмирал. Однако его верхней одеждой была турецкая кожаная куртка, скрывавшая погоны. Тогда такая смешанная одежда смотрелась странно. Офицеры, тем более генералы, не имели в те годы привычки одеваться таким образом.

Вошедший обратился ко мне с вопросом: «Как мне найти кого-нибудь из военных?». Я в меру своей осведомленности объяснил. «Адмирал», как мысленно я его назвал, ушел.

А потом пришел часа через полтора. Удивившись, что снова оказался в той же комнате, он повторил вопрос. Я снова объяснил ему, уже более конкретно, как пройти в кабинет Ачалова, которого к тому времени уже назначили «министром обороны», и кабинет которого охраняли бойцы Русского Легиона.

Через неполный час явно усталый человек вернулся опять ко мне.

– Видите ли, – начал он, – Ачалов никого не принимает, а у меня срочное дело.

– Какое?– спросил я.

– Я начальник штаба авиации Черноморского флота. Судя по всему, без вооруженного столкновения не обойдется. Мы поддерживаем Верховный Совет в борьбе с антиконституционным переворотом и готовы обработать нашими самолетами цели, указанные военным руководством Верховного Совета. Но наши самолеты приспособлены для работы по морским целям. И поэтому я хотел бы получить хотя бы некоторые технические пояснения.

И он пустился в профессиональные рассуждения.

Я прервал его.

– Товарищ адмирал.

– Генерал, – поправил он.

– Товарищ генерал, я всего лишь старший лейтенант запаса и совершенно некомпетентен в проблеме, которую вы поднимаете. Могу посоветовать вам обратиться к депутату Павлову. Он Вас примет наверняка. И он близок руководству нашего Сопротивления (для себя я именно так называл оборону Белого дома) и найдет возможность свести Вас с нужными людьми.

И назвал номер кабинета Павлова.

Дошел ли генерал до Павлова или нет, я так потом и не удосужился узнать. Скорее всего, все же нет. Ибо этот профессионал наверняка понял из увиденного, что победа так бардачно организованным силам точно не светит. И не стал связываться с заведомо проигравшими.

Почему же новый «министр обороны» не принял такого важного визитера? Это пояснили мне наши ребята, охранявшие в ту ночь кабинет Ачалова.

Передаю их рассказ пока без комментариев.

«После назначения Ачалова министром обороны он явился к себе в апартаменты и потребовал водки и женщину. Мы доставили ему и то, и другое. Водки из ночного ларька и какую-то дешевую проститутку. Он прогулял с ней всю ночь, велев ни в коем случае не беспокоить. В это время ему звонили многие командиры частей, которые открыто предлагали свое содействие. Мы их просили перезвонить утром, записывая их телефоны, которые они давали совершенно открыто. Судя по числу звонков, они открыто называя себя, рисковали сознательно, ибо совершенно очевидно, что большая часть армии поддерживала Верховный Совет. И они не сомневались в победе.

Утром, когда Ачалов проспался, мы доложили ему все. Он обматерил нас, а потом стал пытаться звонить ночным контрагентам. Но телефоны в Белом Доме были уже отключены».

Не проверял и не могу проверить истинность этого рассказа, но я сам ему верю. А этого «красного генерала», толстая рожа которого была действительно поразительно красна, считаю главным убийцей моих товарищей, повинном в поражении защитников Конституции в гораздо большей степени, чем Ельцин, Грачев, Ерин, Куликов и Романов вместе взятые.

Возможно, я не прав. Своего мнения никому не навязываю. Но сам думаю так.

Вообще история с назначением Руцким своих собственных «белодомовских» силовых министров заслуживает того, чтобы рассказать ее. Группа депутатов обратилась к Руцкому с предложением подтвердить от имени Верховного Совета и «нового президента», то есть Руцкого, полномочия ельцинских силовых министров – Грачева, Ерина и тогдашнего министра безопасности (не помню его фамилии). Таким образом, продажные ельцинские силовики не имели бы личного интереса бороться с Верховным Советом. При любом победителе они оставались бы при своих должностях.

А валять дурака при отсутствии личного шкурного интереса российская сволочь в погонах умеет.

И тогда бы Ельцин проиграл. Потому что чисто политически он имел проигрышную позицию. Ибо Конституционный суд признал тогда его указ о роспуске Верховного Совета противоречащим Конституции РФ.

Руцкой согласился с аргументами депутатов и через полчаса… назначил «своих» министров. А на возмущенный запрос этих депутатов ответил весьма невнятно.

Это была типичная «глупость либо измена». Впрочем, мне кажется, что все же измена. Ибо в итоге Руцкой весьма неплохо устроился в новой ельцинской России, стал курским губернатором и наслаждался жизнью с молодой женой, третьей по счету.

В то время, как поверившие ему люди гнили в безвестных братских могилах.

Но еще больше укрепил меня в моих оценках один случай, произошедший гораздо позже. Волею судеб мне пришлось участвовать в одном проекте с группой ребят, ветеранов войны в Приднестровье и защитников Белого Дома. Они рассказали мне, что среди их товарищей было несколько раненных в 1993 году. Когда Руцкой стал губернатором, они обратились к нему с просьбой помочь раненным материально и социально.

Руцкой обещал и попросил зайти через неделю. Через неделю Руцкого якобы не оказалось на месте, и их не пустили. Они зашли еще через неделю. И тогда охранник, симпатизирующий им, сказал, что приходить бесполезно. Руцкой распорядился их не пускать и врать про свое отсутствие.