Михайлов или Михась? (СИ)

* * *

Женева, площадь Бург де Фур, 1, Дворец правосудия, 8 декабря

1998 года. Утро – день – вечер.

И снова зал «3А» не мог вместить всех желающих. Накануне судья Антуанетта Сталдер объявила, что на 8 декабря назначен допрос господина Сергея Михайлова.

Но с утра был вызван на допрос и приведен, правда, не без трений, к присяге израильский адвокат Авраам Ландштейн. Против его приведения к присяге возражал прокурор Кроше. Когда в качестве свидетелей обвинения в зале суда выступали совладельцы адвокатского бюро Шмидта, где работал Ральф Изенеггер, господин прокурор не имел ничего против того, чтобы они были приведены к присяге. Но как только адвокат появился в суде как свидетель защиты, у господина Кроше тут же нашлись возражения. Впрочем, судья сочла его аргументы необоснованными, и господин Ландштейн, совершив все необходимые формальности, получил возможность вы-сказаться.

Он заявил, что никто не имеет права утверждать, будто Сергей Михайлов лишен израильского гражданства, так как решения Высшего суда справедливости Израиля по этому поводу принято не было.

– Я также сделал официальный запрос в компьютерный центр полиции Израиля и получил документ, подтверждающий, что господин Михайлов не совершил на территории Израиля никакого правонарушения и против него в этом государстве не возбуждалось никаких уголовных дел, – сообщил израильский адвокат.

– А что, в Израиле любой человек имеет доступ к полицейской компьютерной базе? – не скрывая сарказма, поинтересовался прокурор.

– Имеет доступ тот, у кого есть на это соответствующий допуск, – пояснил Авраам Ландштейн. – У меня такой допуск есть.

– Но мы располагаем документом, который подписан консулом Израиля в Швейцарии, и в этом документе сказано, что господин Михайлов израильского гражданства лишен, – заметил прокурор.

– Прошу уточнить, кем подписан документ, – попросил Сергей Михайлов.

– Я же сказал, что документ подписан консулом, – ответил прокурор.

– Но консул не является сотрудником МВД Израиля, а от МВД этой страны все бумаги готовил сотрудник министерства Йосеф Тов. Этот господин уличен в том, что он совершал бесчестные поступки, и ему по решению суда запрещено впредь работать в Министерстве внутренних дел, – пояснил свидетель Ландштейн. – В Израиле существует процедура, когда решение о лишении гражданства может считаться вступившим в силу только после постановления Высшего суда справедливости. Такого постановления нет.

После короткого перерыва начался допрос Сергея Михайлова. Большинство наиболее важных допросов настолько исчерпывающи, что нет никакой необходимости их комментировать. Вот почему рассуждениям и собственным выводам по поводу виновности или невиновности Сергея Михайлова я предпочитаю стенограммы таких допросов.

– В чем заключалась ваша коммерческая деятельность? – задала первый вопрос подсудимому президент суда Антуанетта Сталдер.

Сергей Михайлов:

– Я начинал свою коммерческую деятельность как торговый агент, затем был посредником при проведении торговых сделок, в основном, это касалось поставок продуктов питания в Россию.

А.С.:

– Вы тогда жили в Москве?

– Да.

А.С.:

– Когда вы приняли решение уехать из России?

С.М.:

– Я стал задумываться об отъезде в 1992 году и принял окончательное решение в 1993 году.

А.С.:

– Каковы были причины отъезда?

С.М.:

– Моя коммерческая деятельность развивалась очень успешно, и у меня появились конкуренты. Но они предпочитали не конкурировать со мной в сфере бизнеса, а занялись моим очернительством, причем делали это самым грязным образом. Сначала в мой адрес стали поступать анонимные угрозы, потом появились компрометирующие меня статьи в прессе.

А.С.:

– Этих публикаций было много?

С.М.:

– Да, их было очень много. В России вообще очернительство через прессу приняло распространенную форму. Сначала этим занимались только политики, но потом система очернительства перешла и в коммерцию.

А.С.:

– Уехав из России, вы обосновались в Австрии?

С.М.:

– Да, на первое время.

А.С.:

– Вы продолжали заниматься коммерцией?

С.М.:

– Я продолжал заниматься коммерцией, много ездил. Работа была крайне напряженной, я, по существу, жил в бешеном темпе, разъезжая по разным странам, но именно поэтому бизнес шел успешно.

А.С.:

– Как вы попали в Швейцарию?

С.М.:

– В основном, из-за детей. Мне не нравились ни система обучения в Австрии, ни та школа, где учились мои дочери. И я решил найти какую-нибудь престижную частную школу, где высокий уровень преподавания. В декабре 1993 года я побывал по делам бизнеса в Швейцарии и заодно посетил несколько частных школ. На одной из них и остановил свой выбор.

А.С.:

– Суд располагает документами о том, что вам был запрещен въезд в Чехию и во Францию. Расскажите подробно, что произошло.

С.М.:

– Мой друг Виктор Аверин отмечал свой день рождения в Праге. В самый разгар вечера в ресторане появились чешские полицейские и задержали всех гостей. Я, естественно, спрашивал в полиции, в связи с чем задержан. Мне объяснили, что есть информация спецслужб, что в этом ресторане собрались наркодельцы. После обыска и проверки документов всех задержанных, и меня в том числе, отпустили. Через адвокатов я обратился с жалобой на действия чешской полиции, насколько я знаю, несколько по-лицейских были даже уволены, но мне закрыли въезд в Чехию. Вскоре я прилетел во Францию и был задержан в аэропорту, откуда меня доставили в полицейский участок. Меня предупредили, что не следует беспокоить адвоката, так как ситуация простая. Мне сообщили, что во Франции активизировались террористы– арабы, и сказали, что по этой причине я не могу находиться в Париже, так как есть информация о готовящемся против меня террористическом акте. Я спросил, могу ли приехать сюда через неделю или две, и мне ответили, что могу приехать без всяких проблем. Я счел эти действия неправомочными и обжаловал их в официальном порядке. Но к тому времени против меня уже была развернута настоящая травля в прессе, Интерпол разослал ориентировки, и в итоге Чехия и Франция лишили меня въезда на несколько лет.

А.С.:

– Чем вы занимались в Швейцарии?

С.М.:

– Как и везде, бизнесом. У меня появились деловые партнеры, вместе с ними был разработан очень интересный и объемный проект на основе применения швейцарских технологий в области городских коммуникаций. Когда я подал прошение о предоставлении мне вида на жительство, мне объяснили, что во многом это решение зависит от того, будет ли у меня в Швейцарии реально действующая фирма, которая станет платить налоги и способствовать созданию новых рабочих мест. Я открыл такую фирму, тем более что, как я уже сказал, мы были близки к осуществлению огромного проекта.

А.С.:

– Ваши швейцарские компаньоны поехали в Москву и были там приняты с особой помпезностью. В аэропорту их встречали на лимузинах, их поселили в лучшем отеле города. Почему? Ведь к тому времени вы уже давно не жили в России.

С.М.:

– Я не жил в России, но не порвал с ней связей, не прекратил отношений с деловыми партнерами и друзьями. Мои швейцарские компаньоны приехали с предложениями, которые сулили миллионные прибыли. Естественно, что их встретили так, чтобы произвести на них самое лучшее впечатление.

А.С.:

– Я не понимаю.

С.М.:

– Я понимаю, что вы не понимаете, и действительно, многое из российской действительности понять трудно. В одной только Москве проживают более 12 миллионов человек, а во всей Швейцарии всего 6 миллионов. Задайте, пожалуйста, мне более конкретный вопрос, и я отвечу.

А.С.:

– У меня нет больше вопросов.

И вот настал наконец звездный час прокурора Кроше. Он не мог не понимать, что свидетели защиты, на допросе которых два года настаивали и сам Михайлов, и его адвокаты, прольют воду лишь на мельницу подсудимого. Кроше и не собирался опровергать показания свидетелей защиты, поскольку не собирался изобличать Михайлова в совершении тех преступлений, которые, несмотря на все рвение, так и не сумело обнаружить следствие. О нет, Кроше свою тактику построил совсем на ином. Он собирался нарисовать перед присяжными портрет злодея, а в этом «творчестве» он не искал себе помощника среди свидетелей обвинения, как не боялся, что ему могут помешать свидетели защиты. Кроше нужна была трибуна для сольного выступления, и вот его первый «концерт» начался.