Руина, Мазепа, Мазепинцы

упреки за то, что он верит дурным слухам, которые распускают

о Дорошенке враги. <Не обрящется, — писал он, - того никогда, чтоб я любезную отчизну Украину турскому царю в подданство

имел запродавать, и в мысли моей того никогда не бывало>.

Соперник Дорошенка Ханенко всеми способами подделывался в

дружбе к Демьяну, лишь бы его побудить вместе с собою воевать

против Дорошенка. Но Демьян Игнатович в своих отписках, посылаемых в Приказ, сообщая об этом, присовокуплял от себя

такое мнение, что лучше оборонять свой собственный край, чем

вмешиваться в дела, происходящие в землях Речи Посполитой. В

Москве это понравилось, потому что сходилось с основными

взглядами тогдашней московской политики, и царь в своем письме к

Многогрешному (20 ноября) указывал не подавать помощи Ха-

ненку, а только охранять спокойствие левой стороны Днепра.

В декабре 1669 года гетмана Многогрешного встревожило

следующее обстоятельство. Из комиссии полномочных послов, собравшихся но поводу установления границы между Россиею и

Польшею по силе Андрусовского договора, ехал через Малороссию

прапорщик Фаддей с каким-то поляком; везли они письмо к До-

рошенку и на пути заезжали к архиепископу Лазарю и к гетману

Демьяну; они сказали им, что в Киеве будет комиссия и козаки

должны будут подать челобития королевскому величеству о своих

делах. Гетман Многогрешный, человек горячего права, принял

слова эти с гневом: <для чего, говорил он, едете вы через державу

его царского величества и везете письмо к Дорошенку, а мне

письма от полномочных послов с вами нет: Дорошенко в письме

к нему наименован гетманом обеих сторон Днепра, меня же

гетманом не именуют, а хотят, чтоб мы ехали с челобитьем к

королю>. Демьян Игнатович до того вспылил, что даже хватался за

саблю и кричал: <никогда этого не будет! Не зарекаемся класть

свои сабли на польские шеи, как и прежде бывало! Один раз с

Войском Запорожским я присягу учинил царскому величеству, и

за него, великого государя, мы все умирать готовы, а к польскому

королю ездить нам незачем!>

Посланцы были отпущены и, едучи по городам, оставляли

списки призвания малороссиян к участию в комиссии. Полномочные

послы - польский Ян Гнинский и царский Ордын-Нащокин с

177

товарищами - приглашали духовных и мирских людей Украины

послать к ним для совета депутатов, выбравши благоразумных

особ, чтобы Украина никуда к чужим не склонялась. К гетману

Дорошенку посылалась особая отписка в таком смысле: <хотя

ходят слухи, будто гетман Дорошенко, усомнившись в милости и

любви христианских государей, склоняется к иноверной обороне, однако этому слуху мы не верим и думаем, что не найдется такого

нечестивого христианина, чтоб мог душу свою, искупленную

кровью Христовою, добровольно продавать неприятелям креста

святого. Великий государь, его королевское величество и Речь По-

сполитая Короны польской и Великого Княжества Литовского всем

козакам, по обеим сторонам Днепра живущим, вины их прощает

с тем, чтоб козаки, за обвещением обоих великих государей, короля польского и царя московского, или которого-нибудь из них, принявши благодарно сию милость и благодеяние, отлучались от

неприятелей святого креста, не держали с ними никакого совета

и более с ними не смели соединяться, а прислали бы к его

королевскому величеству своих послов с изъявлением послушания>.

Это писание, действительно выраженное неясно и сбивчиво, привело в большое смущение гетмана Демьяна. Увидевшись с

архиепископом Лазарем, он говорил: <я учинен гетманом в царской

отчине, а ныне без моего ведома идут через царскую отчину

грамоты, да еще указуют путь всем козакам к королевскому

величеству! Да нам-то какой путь может быть к королю, наравне с

козаками той стороны? Мы ведь добровольно избрали себе

государя царя православного; если и согрещихом на небо и пред ним, так он же, свет-государь, простил нас. Что же, разве нас государь

отдает ляхам? Да ведь с ними у нас многолетняя брань была: выгнали мы из Украины от себя ляхов, доброхотно отдали

Украину православному монарху и хотим жить при вольностях наших

и умирать за достоинство его царского пресветлого величества.

Ты, святитель, обещал нам, что царь будет нас защищать от

неприятелей, а нас как защищают? Татарские орды отчину царскую

разорять начали, я целое лето не допросился у великого государя

помощи; теперь же царь нас отдает королю!

Архиепископ Лазарь, сообщая в Москву (30-го ноября) об

этой беседе с Многогрешным, указывал, что действительно

ехавшие люди, оставляя списки приглашения людей духовного и

мирского чина, подали тем повод народу бояться, что царь отдаст

левобережную Украину Польше>. Дело для Демьяна Игнатовича

объяснилось не ранее, как царскою грамотою, писанною’ 27-го

декабря. В ней было сказано, что если в листах польских, назначенных к Дорошенку, не упоминалось о гетмане Демьяне

Игнатовиче, то это потому, что гетман Демьян Игнатович, со всем

Войском Запорожским, великому государю служит верно и ни-

178

какого <случения> с бусурманами не имеет, отводить его не от

кого; что было писано о депутатах с челобитною к королю, то

относилось к правой стороне Днепра. Посланцу Лазаря Барано-

вича игумену Ширкевичу в присутствии царя было прочитано, что за милосердием Божием Украину левой стороны Днепра никто

из-под царской высокой руки исхитить не может и в том бы он, гетман, был надежен.

Царь потребовал от гетмана Демьяна Игнатовича составить

ведомость об убытках, причиненных от Дорошенка левобережной

Украине, и известить, какие города держатся еще его власти в

полках Лубенском, Миргородском и Полтавском. Демьян

Игнатович отвечал, что выше сил человеческих будет изложить в

точности все сожженное и перечислить людей, захваченных в бу-

сурманскую неволю во время Дорошенкова нашествия: выйдет

убытка на несколько десятков миллионов. Города же 1670 года, состоявшие во власти Дорошенка, были: 1) Лубенского полка -

Лубны, Пирятин, Сенча, Лохвица, Яблонов, Лукомля, Ярошин, а из того же полка отдались государю города: Городище, Курянка, Чернуха, Глинск, Ромен и Смелая: 2) в Полтавском полку во

власти его состояли: Полтава, Зеньков, Лютянка, Коваленка, Бурки, Барановка, Шишак, Яреска, Богачка, Белоцерковка, Балак-

лейка, Опошня, Решетиловка, Санжаровы Старый и Новый, Ки-

шенка, Переволочна, Кобыляки; 3) в Миргородском - Гадяч, Рашевка, Комышная, Сорочинцы, Уцтивица, Миргород и Хорол; сверх того - города, лежащие на левой стороне Днепра, но

приписанные к правобережным полкам, к Чигиринскому: Остапья, Голтва, Манжалейка, Омельник, Поток, Кереберда, Кременчуг, Чигирин-Дуброва, Веремеевка; к Черкасскому - Ирклеев, Кра-

пивна, Золотоноша, Домонтов, Песчаная, и к Каневскому - Бо-

гушева-Слободка и Бубнов.

По этим известиям видно, что гетманская власть

Многогрешного далеко не простиралась на всю левобережную Украину, да

и там, где ее признавали, она не была до того тверда, чтоб

удерживать народ в спокойствии. В январе 1670 года подьячий Ми-

хайло Савин, едучи из Новгород-Северского к Батурину, видел, как толпы людей из разных городов-бежали в страхе, покинувши

свои дома и имущества; одни стремились скрываться в

укрепленных городах <в осаду>, другие собирались переселяться в

великорусские города. <Мы пропали, - кричали они, - царь нас

хочет выдать польскому королю! Если так станется, - говорили

смелейшие, - мы станем с поляками биться, не щадя голов

своих. - Нет, - кричали другие, — чем подальше от беды, тем

лучше, хоть бы на край света забежать>. Везде только о том и