Гуманная мизантропия

Проходит время. Назад ничего не требует. Так, звонит иногда, просит всякую ерунду — блядей ему оплатить, или там поездку, или просто чего-то кинуть на счет. Это не страшно — рента все равно больше. Иногда он звонит и просит услугу. Например, задвинуть тост в его речь. Или поцеловать в зад.

Наш рентополучатель, в принципе, доволен судьбой, окружающие уверены, что он выиграл в жизненной лотерее. Но иногда ему случается грустно, он глядит на закат, потягивает мартини, и вздыхает онегински: «когда же черт возьмет тебя…».

С загадочным рентодателем его не связывает ничто человеческое. Так, чистые дела. Его наличие в жизни нашего персонажа — строка в бюджете расходов и дамоклов меч — чистый пассив. И он позволяет себе честно желать своему контрагенту — скорейшей погибели. Тогда он практикует вудуистские ритуалы и смотрит на прайсы киллеров.

А иногда — не желать. Иногда ему кажется, что смерть хрена с горы сделает его полноправным собственником. А иногда кажется, что со смерть «дядюшки» — его конец тоже: придут другие дядюшки и все отберут. Тогда он начинает молиться за здравие.

Таковы, если в двух словах, отношения российского государства и тех, кого зовут «олигархами». Зовут неверно.

Не верно, ибо олигарх — это покупающий власть за деньги. А здесь сами «деньги» не вполне легитимны. Их дали подержать на описанных выше условиях.

Классическое определение собственности в сочетании трех прав: владения, распоряжения, пользования. Наш олигарх распоряжается. Он пользуется так, что у шейхов лезут глаза на лоб: им в голову не приходит, что можно загулять на амортизационные отчисления… такая гулянка, разумеется, самая крутая в мире (и вполне себе трезвая: мы же помним, кому принадлежит капитальный ремонт? и как его не пропить?). Но наш персонаж не владеет. По крайней мере, не владеет до конца. Он это чувствует, и, самое главное, чувствует, что это чувствует не только он. Чуйка у него — будь здоров.

По сути, он осуществляет траст на охренительно выгодных для него и невыгодных для страны условиях. Но некоторых фраеров губит жадность. Им кажется: надо брать банк. Грохнуть того, кто дал тебе подержать, и войти, что называется, в приличное общество с капиталом.

Отсюда навязчивые и совершенно убийственные для страны идеи (замена федерации конфедерацией Березовского, парламентская республика у Ходорковского). Ставить на децентрализацию в условиях больной страны — добивать. Чего, собственно, и хотят. Чтоб ослабнул дядюшка. Что руки тряслись, чтобы не мог дотянуться до своего, чтобы его, гада, вообще парализовало… Они исходят из того, что другие дядюшки — усиленные боеголовками НАТО — ничего ему, рентополучателю, не предъявят. Более того, за услугу, за мышьяк в чай — скажут спасибо. Возьмут к себе в настоящий мир, куда очень хочется, ибо фальшивость своей ситуации «олигархи» чувствуют как никто.

Все излишне глупые фраера — накрылись. Именно потому, что возомнили себя олигархами, покупающими власть за деньги. Но реальность — не дается за фикцию. Взять кредит, и на него купить себе кредитора с потрохами — слишком романтичная история, чтобы быть правдой. И дядюшка — еще ого-го. И перо под ребро сует на зависть самому пацанскому пацану.

А если бы получилось? Если бы — издох дядюшка? Хрен бы кого взяли в «приличное общество», на то оно и приличное. Для английского лорда, для американского потомственного миллиардера, для их политика — наш дядюшка тоже срань, но куда как более почтенная, нежели наш «крупный капиталист» (спросите у Чейни с Рамсфелдом, кто ближе их кругу — авторитарный генерал КГБ или свободный российский предприниматель, кто из двух чего стоит).

Русские, скупающие под Лондоном самые дорогие дворцы — не коллеги, но плевок и пощечина. Реакция тамошних хищников только одна: течь слюной… Есть вообще подозрение, что в отсутствие дядюшки при погонах и остатках государственного ресурса — хана бы всем нашим лондонцам. Раскулачили бы не хуже красного комиссара. Самое простое: посадили воров по какой-нибудь вполне воровской статье, специально бы подняли архивы в РФ, вспомнили бы 1990-е, вспомнили все — и впаяли на радость европейским левым и правым. Активы бы распредели среди настоящих капиталистов. Старых и добрых, и с ударом лапы на зависть нашему «Березовскому».

Некоторые представители российского капитала сие понимают, дядюшке заносят почти без кукиша, и желают долгих лет, это называется — патриотическая политика (как вариант: социальная ответственность).

А могут собственники — стать совсем легитимными? Так чтобы однажды дядюшка потерял на них свои права? Теоретически могут, но вот закавыка — защитить от дядюшки может только общество. А это надо, чтобы общество само признало тебя. А это надо, чтобы с ним поделились по-настоящему, не лимон с миллиарда по ведомству филантропии.

Это может оказаться накладнее, хотя это единственный путь к легализации капитала. Увы и ах: есть большое подозрение, что мере прихода в сознания к обществу будет возвращаться и такая штука, как русский культурный код. А это вещь изрядно таки социалистическая. Т. е., вкладывая в поднятие общества, капитал — в перспективе — вкладывал бы в свою мягкую национализацию, в интеллигентных большевиков 21 века. Те бы ему припомнили и природную ренту, и профсоюзную стачку, и весь набор: пришедшее в себя общество не дало бы генералам засадить Ходорковского, оно бы его ощипало само.

И такого зверя — будить?

Уж лучше по привычке жить с дядюшкой. Уж лучше пилить поток.

Кстати: капитализмом такой строй называться не может. Это сгнивший, редуцированный, погрязший в потреблении и корысти, но «социализм». Социализм, в котором все узурпировали его элиты. Если угодно — «криминальный элитаризм». Настойчиво выдающий себя за простое европейское государство.

Один мой добрый приятель — дьякон православной церкви — назвал книжку психолога Николая Козлова «ортодоксальным сатанизмом». Вот есть, говорит, сатанизм поверхностный и обрядовый, это когда в черных балахонах режут черную кошку, трахают девстенницу, мажутся кровью и т. д., но это, говорит, не так страшно. С этого, говорит, перебесятся. А есть «сатанизм» по смыслу. Куда и записал несчастных «козловцев».

Мне-то кажется, что когда кровью мажутся — это всегда пострашнее. Именно потому, что не особо идейно. И чем что-то осмысленнее, тем оно безопаснее — в прямой пропорциональности.

Что до практики и теории «Синтона» Николая Козлова… Когда это начиналось, там, кажется, было три пути:

1). Место культурного прорыва, где мутят некую забавную, осмысленную, открытую на мир субкультуру;

2). Просто бизнес и просто тренинг, в пределе — бизнес-тренинг (ибо проще всего собрать с народа бабла, пообещав за это, так или иначе, много бабла в будущем);

3). Секта. Менее тоталитарная, чем вообще тоталитарная секта, скажем так — «авторитарная секта». С гаремом у гуру из симпатичных «прихожанок», с каноническими писаниями, с ритуалами, с запретом на мысль дальше некоего порога, с неплохим финансовым потоком для отцов-основателей, все как водится.

Первое как лучший вариант, третье как худший. Победил скорее вариант второй — наиболее вероятный. «Не мы такие — жизнь такая». Все большая ориентация на деньги и по содержанию «дискурса», и по технологии работы.

Лет пять назад захаживал на тренинги красноярского «Синтона». Ощущения: тренинг по обучению на «средний класс» для тех, кого обучать такому можно и нужно. Тренинг вполне себе офисной синтонности. Были там неплохие люди.

Очень нужная и хорошая штука. Мне, правда, скучная. Скучно ставить точку там, где должно быть место многоточиям и вопросительным знакам.

Молодые люди пришли к партийному лидеру. Партия была либеральной, люди невинные. Начали втирать про свои либеральные идеалы… Послужить, мол, хотим… Идее…

— Стоп, — сказал лидер. — Вы меня уже, ребята, пугаете. Я не понимаю, как с вами работать. Если бы вы пришли и сказали «хотим быть депутатами», было бы ясно. «Хотим украсть много денег» — замечательно: много все равно не дадим. А так вы меня пугаете…