Мировойна. Все против всех

Все большим значением обладают иммигранты первого и второго поколений. Это особенно ощутимо в случае стран, имеющих устоявшиеся традиции иммиграции. К примеру, во Франции проживает большое число иммигрантов первого и второго поколений, многие из которых эмигрировали из Северной Африки. Они продемонстрировали готовность участвовать в терактах против Запада уже в 1990-х. Позднее, пакистанские иммигранты первого поколения были замешаны во взрывах в Лондоне в июле 2005 г. Значительное количество иммигрантов первого поколения проживает также в Бельгии и Германии. Хотя данный феномен ещё не охватил такие страны, как Италия и Испания из-за того, что иммигранты появились там сравнительно недавно, вероятно там возникнут те же проблемы.

Будучи гражданами стран Европы, иммигранты первого и второго поколений обоснованно ожидают тех же прав, что и остальное население. Однако некоторым не нравятся культурные ценности страны пребывания. Многие разделяют исламистские взгляды проповедуя то, что они называют «чистым исламом», свободным от культурных традиций поколения их родителей. Это утопичная альтернатива. Для этих людей, преданность и участие в «умме» являются более важными вещами, нежели преданность государству, или концепция национальности. Похоже, что некоторые видят ислам как средство борьбы с собственной маргинализацией, которую они ощущают внутри своих обществ. Такие группы, как «Хизб-ут-Тахрир» (Hizb ut Tahrir) с всеобъемлющим, мультиэтническим подходом к исламу, притягивают, таким образом, иммигрантов первого и второго поколений.

Новообращенные мусульмане представляют собой меньшинство мусульманского сообщества. Большинство переходит в эту веру по причине бракосочетания или же религиозных убеждений. Но в данной группе есть определенное число высоко политизированных и мотивированных представителей, которые считают ислам средством борьбы со сложившимся порядком вещей. Как и иммигранты первого и второго поколений, они ищут чистый ислам. Новообращенные мусульмане располагаются в наиболее агрессивной части радикального спектра. Примером является Ричарда Рейда (Richard Reid) — британец, пронесший в своих ботинках взрывчатку на самолет и попытавшийся его взорвать, Джейсон Уолтерс (Jason Walters) — член нидерландской Гофштадской группы (Hofstad Group), Жермен Линдси (Germaine Lindsay) — лондонский террорист и Мюриел Дегок (Muriel Degauque) — бельгийка, ставшая в Ираке террористкой-смертницей. Хотя их немного, они важны, поскольку считают себя частью уммы.

Завоевание умов и сердец данного спектра мусульманских обществ, чувство недовольства которых может быть использовано радикалами, является крайне трудным делом. Несмотря на то, что они проживают в западных странах, многие мусульмане радикальных и умеренных взглядов продолжают обращаться к Ближнему Востоку за наставничеством и мнением знатоков ислама. Большинство исламских институтов все ещё управляется иммигрантами, а некоторые из тех институтов, которые были созданы специально для мусульман Запада, управляются людьми с Ближнего Востока. В силу этого, данные политически и религиозно активные общины не могут считаться изолированными от мусульманских стран.

Действия стран коалиции в мусульманских странах вызывает ярость и недовольство, что ещё больше поддерживает радикализм в регионе. Режимы Среднего Востока прекрасно знают это, и стараются сохранить поддержку своих западных союзников, не разъяряя собственное население, которое резко противиться западным интервенциям. Хотя в данных странах запрещен протест, авторитарные режимы стараются использовать эти кризисы для разрешения демонстраций населения, чтобы оно «выпустило пар». Эти же режимы стараются не обращать внимания на новобранцев, которые уезжают за рубеж для участия в джихаде. В том же ключе арабские страны отнеслись к войне в Ираке. Хотя публично от поддержки ПД стараются воздерживаться, официальные СМИ продолжают называть ПД «сопротивлением», имамам разрешено проповедовать джихад, а граждане этих стран свободно перемещаются к местам боев.

Из-за арабского национализма и кажущейся необходимости защитить суннитское направление ислама от шиитов, иракский конфликт оказал большее влияние на арабский мир, нежели текущий кризис в Афганистане. Баасистский Ирак считался восточными вратами арабского мира, а Саддам Хусейн рассматривался как защитник суннитов от иранского влияния. Точно так же, вероятно, кризис в Кашмире будет более значимым для мусульман Индостана, чем Ближневосточный конфликт. Местные проблемы Юго-Восточной Азии наиболее важны для мусульманского населения этой части мира. Как следствие, большинство иностранных боевиков, участвовавших в Иракском конфликте, прибыли из суннитских арабских стран (т. е Саудовской Аравии, Сирии и Йемена). Иракский кризис имел и другие следствия. К примеру, усиливающийся конфликт между суннитами и шиитами стал причиной нападений на шиитов в суннитском Пакистане, где похожие противоречия имелись не один год.

Следовательно, западная интервенция в мусульманскую страну стимулирует молодых людей съезжаться к районам боев, что усиливает и усложняет конфликт. Хотя ненависть к Западу давно уже существует в исламском мире, интервенционные стратегии и наблюдаемые двойные стандарты западных стран усиливают недовольство и создают поддержку для силовых решений.

Мусульманское население в эпицентре конфликта или в окружающих странах, представляет собой третью важную категорию. У каждого соседствующего мусульманского государства есть собственная политика. К примеру, Сирия открыто является светской и баасистской [баасизм — светская идеология, стремящаяся к созданию единого национального арабского государства на социалистических началах. Получила распространение в Ираке и Сирии]. Несмотря на это, для нанесения вреда США, Сирия допустила исламских радикалов в Дамаск, который стал узлом и опорной базой для перехода границы с Ираком и присоединения к ГІД. Действия сирийского режима, позволявшего повстанцам пересекать границы для входа в зону боевых действий, существенно ухудшили безопасность в Ираке. Шиитский Иран использовал свое влияние в Ираке для традиционной заботы о шиитском населении Ирака, с преобладающим суннитским и курдским населением. Иордания глубоко встревожена перспективой шиитского Ирака. Более того, в Сирии, Турции и Ираке есть курдское население, и все три страны озабочены, что более влиятельная и напористая курдская община Ирака сподвигнет их курдские меньшинства на более активные действия.

Эти весьма сложные проблемы выходят за рамки вопросов мусульманской идентификации, и относятся к таким проблемам, как этническая принадлежность, и разногласия разных направлений ислама. Вместе с тем, они показывают роль стратегически важных групп населения в разрешении проблемы повстанчества

Понимание процесса радикализации среди мусульманских меньшинств не может быть точным в силу малого количества радикалов и ограниченности доступной информации. Каждый случай уникален, но ключевые тенденции показывают, что конкретно мотивирует радикалов и какие факторы способствуют процессу радикализации.

Многие иммигранты обладают культурным багажом из своего общества, который включает в себя некоторые формы антизападничества, традиционного для немалой части исламского мира. Это предубеждение используется для привлечения поддержки и усиления собственных организаций, как националистами, так и исламистами. Консервативные монархии усиливают такое недовольство, одновременно поддерживая Запад политически, и выказывая враждебность западным культурным ценностям. В результате, мусульманское сообщество видит Запад как разлагающееся, развращенное и корыстное общество. Движение политизированного исламизма использует эту точку зрения, а рал и калы пропагандируют идею, что ислам может решить укоренившиеся проблемы региона, которые и заставили иммигрантов покинуть свои страны. Среди мусульман эта идея находит отклик.