Русский лабиринт (сборник)

Веселкин заметил, что цвет глаз обвиняемой изменился – прозрачную голубизну затянуло чем-то свинцово-серым, как небо перед грозой, а из зрачков сверкнула молния. Черты лица Макаровой на какую-то секунду исказились, как будто по нему, как по воде, пошла рябь от внезапного ветра, из-под красоты выглянуло что-то звериное. Но, сразу же взяв себя в руки, женщина снова стала говорить спокойно, даже задушевно.

– В общем, мы сидели не меньше трех часов, жаловались друг другу на жизнь. Вадим оказался хорошим собеседником, а самый хороший собеседник – это тот, который может слушать. Вадик слушать умел, причем слушал участливо, вникал в мои истории. Вот за это он мне и понравился поначалу.

Макарова попросила еще одну сигарету, как бы отделяя ею пролог от самого рассказа. Сигареты у Веселкина кончались, но лучше было не курить самому, чем мешать откровенности подследственной, а, как известно, с никотином в такой обстановке слова у арестованных выдыхаются легче. Веселкин пододвинул к ней всю оставшуюся пачку.

– Мы стали встречаться с Вадимом уже на следующей неделе. Он сам мне позвонил тогда и предложил поужинать в каком-то другом ресторане, но я сразу пригласила к себе домой – все равно бы из ресторана ко мне поехали, но это выглядело бы как-то стандартно, даже пошло, как будто женщина отдается обязательно после романтических ужинов при свечах. Тем более я ему приготовила другую пищу – духовную и действительно при свечах. Вадим приехал тогда, не откладывая, взял к уже традиционным розам бутылку хорошего красного сухого вина. На этот раз я ему подсказала – я очень люблю испанскую «Риоху», он купил именно ее. Вообще, надо сказать, в первое время он ко мне прислушивался, ухаживал, внимательно слушал, как я играю на фортепьяно, искренне восхищался, а я бы фальшь в словах почувствовала не хуже, чем в нотах, уж можете мне поверить.

Веселкин кивнул – мол, разумеется, верю.

– И такая любовь у нас закрутилась, я была так счастлива, так счастлива, что ни о чем не думала. Он меня чуть на руках не носил: и билеты в театр на модный спектакль, и рестораны, и в круиз по Волге ездили. А как он под гитару пел – даже я, профессионал, заслушивалась. Так мы почти год миловались, одна нежность и веселье, просто угар какой-то. И пил немного, не курил вообще, всегда аккуратный, выбритый. Парфюмом только от «Босса» пользовался, а для дамы тонкий запах – как тонкий комплимент, сразить может. За ручку меня по улице водил, как девочку. Вообще я думала – сильный, надежный, что еще женщине нужно? Думала – еще немного, и хоть замуж, тем более сам звал.

Потом, как обычно бывает с вашим братом, мужиком, стал ко мне охладевать, хотя я для него готовила и стирала – он же ко мне переехал, – ну и удовлетворяла в постели, как он хотел. Вот из-за постели все и вышло, гражданин следователь. Я стала за ним замечать некоторые странности – он был склонен к насилию, любил доминировать, не командовать, как любят делать все мужчины, а именно доминировать, требовал полной покорности. Но и это бы ничего, но уже, не придумав ничего нового, стал намекать на групповой секс, спрашивая меня о моем опыте в этом деле и говоря, что каждая женщина должна хоть раз в жизни такое попробовать – и с другими женщинами и мужчинами. Тогда у нас вышла первая ссора, потому что я наотрез отказалась и даже пригрозила разрывом отношений. Вот тогда его ухаживания и вся прежняя внимательность пошли на убыль. Он стал пропадать сначала на дни, потом и дольше – один раз вообще неделю не появлялся. Я уже хотела собрать его вещи и выставить в прихожую, но именно в этот день он объявился, причем не один, а с другом. Оба были пьяны, хотя и держались на ногах. Ни цветочка, ни подарка, ни даже извинений, ничего – ввалились, и все. Да, я же вам не сказала – у него были вторые ключи от квартиры.

– Имя, фамилию друга можете вспомнить? – не нажимая, спросил Веселкин.

– Да что вы, гражданин следователь, какая фамилия. Он буркнул только – это мой корифан Кирилл, и сразу пошли на кухню выпивать. Отмечали что-то, то ли премию, то ли просто встречу. Я бы не удивилась при таком отношении, если бы он мне и имени не назвал.

Веселкин вспомнил, что среди сослуживцев убитого никого с именем Кирилл не числилось.

– Ну вот, потом они меня вызвали на кухню, якобы чтобы кофе приготовить, но я-то сразу поняла – это Вадим меня показывал дружку своему. Женщина-то это сразу чувствует, даже когда на нее сзади смотрят. А этот со всех сторон смотрел, как глазами раздевал, разве что не облизывался. Они допоздна сидели, я уже спать легла. А потом, чуть закемарила – чувствую, что-то не то. Гляжу – они оба, раздетые полностью, голые, уже на постель лезут. Я, конечно, заорала изо всей мочи – от страха и отвращения, а Вадим мне так спокойно говорит, меня это спокойствие еще больше испугало, что, если я сейчас не соглашусь на групповуху, они меня все равно изнасилуют, но и убьют здесь же. Тут только я поняла, что ничего не знаю про него – ни точного места работы, ни рабочего телефона, а мобильный телефон и на другое имя может быть. В общем, я перестала орать и сопротивляться, и они меня до самого утра пользовали.

– А почему на следующий день в милицию не обратились с заявлением об изнасиловании? Нашли бы обоих в один момент, сейчас бы давно вместо вас сидели, – резонно спросил Веселкин, подумав, что один из них был бы еще и живой.

– Да как же бы вы их нашли? Говорю же, что ничего определенного я про Вадима не знала, после этого даже не уверена была, что его вообще так зовут, он мне паспорта никогда не показывал, а рыться в его пиджаке, простите, не в моих правилах.

– Да хоть бы по билетам на круиз, о котором вы упоминали, там же он паспорт не мог не показать, – ответил Веселкин.

Макарова потянулась к пачке – там оставалась последняя сигарета. Веселкин с трудом добыл огонь из почти пустой зажигалки и поднес ее, не спуская глаз с подследственной. Женщина подалась чуть вперед, затянулась и выдохнула дым в потолок. Отвечать она не спешила.

– Ну так что же? – подтолкнул Веселкин.

– Гражданин следователь, ну как я могла рассуждать хладнокровно, сами подумайте, ни в этот момент, ни потом.

– А что было потом?

– Потом, гражданин следователь, я тряслась от страха и унижения на кухне и пила водку, совсем не пьянея, хоть пила залпом одну рюмку за другой. Думала как раз пойти в милицию, но боялась, очень боялась, да и стыдно было. Потом эти два козла, извините, по-другому и сказать не могу, приперлись на кухню, мятые, перегаром несет, глаза прячут. Выпили, не чокаясь, потом еще, а потом этот Кирилл, или как там его реально звали, не знаю, буднично так говорит, чтобы я им супчик подогрела, чтобы оттянуло с похмелья. Я еще огрызнулась – мол, за пивком или рассолом не сбегать? А Вадим говорит, что и за пивком, если он прикажет, пойду и в постель снова. Тут я опять испугалась, но больше ничего не было – Кирилл этот собрался по-быстрому и ушел. А мы с Вадимом долго еще говорили, ведь он мне почти родной был до этой ночи.

– Догадываюсь, что вы его простили, раз не расстались после такого? – понимающе спросил Веселкин.

– Простила, простила, дура. Я же одинокая, мне другого мужчину по объявлению сколько еще искать, да и если еще хуже нашелся бы, от которого вообще неизвестно, что ждать? А Вадим поклялся, что такого больше не повторится, что про то, что он меня убьет, это он сказал так, несерьезно, чтобы я орать перестала. Ну и помирились мы в конце концов, я даже ключей у него не отобрала, уж больно у него тогда виноватый вид был, как у побитой собаки. Ладно, думаю, больше никаких гостей не потерплю, сразу в милицию буду звонить, как приведет. Ну а он больше никого не приводил, а сам где-то снова пропадать стал, не сразу, а так, через месяц где-то. Приходил трезвый, правда, но какой-то угрюмый. Я сколько ни расспрашивала, он только отнекивался, ссылался на трудности на работе. Потом побивать меня стал – не кулаком, а так, оплеухами, но очень больно было все равно. Я терпела, понимала, что это он злость на мне срывает, а сам то ко мне хорошо относится, ведь любил же когда-то. Ну а с какого-то момента вообще кошмар начался – он просто измываться надо мной стал, отобрал паспорт, угрожал, что не только Кирилла приведет, если я его ослушаюсь хоть в чем-то, но и еще пару друзей, говорил, что я такая же шлюха, как его бывшие жены, как вообще все бабы, хотя я ему никакого повода не давала – ходила только учить чад новых русских игре на фортепьяно, никаких любовников у меня не было, даже друзей мужского пола. Он все время проверял мой мобильный телефон, эсэмэски проверял, кто мне звонил, кому я звонила. Потом вообще разговаривать со мной перестал – лежал только на диване и телевизор смотрел. Я ему и готовила – он со мной перестал за одним столом есть, приходил на кухню, когда меня там не было. Спать со мной перестал, говорил, что брезгует после Кирилла, хотя он с ним меня и насиловал. В общем, стал относиться ко мне, как к вещи или в крайнем случае домработнице, хотя в моей же квартире жил. Ну один раз опять на меня руку поднял, я не выдержала, сказала, чтобы убирался из моего дома. Тогда он не только меня избил, а пригрозил, что сделает из меня шлюху, потому что я такая и есть, и даже сказал, что… Мне это даже неудобно повторять, гражданин следователь.