Одержимые блеском: о драгоценностях и о том, как желание обладать ими меняет мир

Николай и Александра не собирались проводить никакие реформы. Они просто ничего не делали. К тому времени, когда родился их сын, пятый и последний ребенок, они проводили бóльшую часть времени в уединении, а в остальное время принимали крайне неудачные решения. Хотя Николай ненавидел брать на себя ответственность, он ни на йоту не собирался уступать власть. Жена ему ничем помочь не могла. В одном из писем она даже советовала ему «быть бóльшим самодержцем, чем Петр Великий, и более суровым, чем Иван Грозный». Завидный совет.

Страна продолжала неукротимо развиваться, несмотря на архаичные социальные и экономические условия, в которых жило большинство людей. Для революции почва была готова. Для США и многих стран Европы уже наступил двадцатый век, но Россия по-настоящему не менялась ни социально, ни политически уже сотни лет. В стране не было настоящего лидера, ею управляла все более жесткая и оторванная от жизни абсолютная монархия. Ситуация напоминала автомобиль, несущийся на полной скорости, в котором водитель уснул за рулем. И этот автомобиль мчался к столкновению с остальным миром.

Постарайтесь, пожалуйста

«Военное стальное» пасхальное яйцо стало последним завершенным императорским пасхальным яйцом. Оно сделано из черненой стали, отличается минимумом украшений: четыре позолоченные эмблемы и маленькая золотая императорская корона на его верхушке. Подставкой для яйца служит прямоугольное основание из темно-зеленого нефрита с золотой каймой с четырьмя стальными артиллерийскими снарядами по углам.

Яйцо не было сделано из золота, на нем не было драгоценных камней. И все же «Военное стальное» пасхальное яйцо – возможно, самое удивительное творение в этой серии. Его красота в стиле промышленного дизайна предвосхитила направление ар-деко в искусстве и не меньше чем на десять лет опередила свое время. Ювелирам удалось понять Россию 1916 года лучше, чем самому заказчику.

За время своего бескомпромиссного и лишенного вдохновения царствования Николай II совершил огромное количество ошибок. Но самой ужасной из них было непонимание не только настроений, но и характера его страны. И пока император вел обреченную на поражение битву против современности, остальная Европа готова была вот-вот взорваться и начать открытую войну.

28 июня 1914 года австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда убил боснийский серб Гаврила Принцип. В следующие шестьдесят дней по Европе прокатилась цепная реакция, которая привела к началу Первой мировой войны. 1 августа Германия и Австрия объявили войну России. Несмотря на неспособность Николая II к правлению, Россия оставалась серьезным и пугающим врагом. Но Германия желала расправиться с Россией не только по военным причинам. У России была самая быстрорастущая экономика в мире, она входила в первую пятерку мировых держав с развитой экономикой и промышленностью, занимая второе место после США. Это была богатая страна. И ее достоянием были не только человеческие ресурсы, но и казавшиеся неисчерпаемыми природные богатства. Именно это сочетание делало страну пугающей в глазах остального мира. В каком-то смысле Россия того времени была Китаем наших дней. Русских было слишком много, они слишком усердно работали и обладали слишком большими природными ресурсами. Россия была финансовым Джаггернаутом, которого невозможно было остановить [226]. И остальной мир испугался.

Можно предположить, что с войсками численностью 4,5 миллиона человек Россия была обречена стать главной угрозой «Великой войны». В России так и думали. Царь и его генералы предвкушали быструю победу после одного-двух месяцев боев. Проблема таких рассуждений заключалась в том, то это была не только первая мировая война, но и первая современная война. Но Россию при всей ее мощной промышленности никак нельзя было назвать современной. Индустрия и торговля набирали обороты в основном за счет низших классов, но промышленный бум только начинался, и у России не было необходимой инфраструктуры для ведения войны двадцатого века. Не было оружия, амуниции, техники и даже транспорта для необходимого военного усилия. У Германии не только было передовое вооружение, она легко могла мобилизовать войска на всем Европейском континенте. Россия только закончила строительство Транссибирской магистрали и могла доставлять людей на передний край обороны лишь в ограниченном числе. Брошенные на фронт войска было сложно накормить и оказать им врачебную помощь.

Ювелиры тоже не смогли остаться в стороне от войны. В Российскую армию было мобилизовано почти десять процентов населения, и в мастерских Карла Фаберже не могли больше творить шедевры, создаваемые целой командой талантливых и специально обученных мастеров. Не хватало эмалировщиков, закрепщиков бриллиантов и старших мастеров. Поэтому мастерские Фаберже начали выпускать военную продукцию. Фабрика в Санкт-Петербурге выпускала стеклянные и металлические шприцы, ударные трубки и детонаторы. Крупное московское отделение изготавливало гранаты и пули, столь же мастерски сделанные, как броши и портсигары, которые мастерские выпускали годом раньше.

Война оказалась хорошо финансируемой, но совершенно не организованной катастрофой. Всего за пять месяцев русская армия потеряла более миллиона человек. Многие были убиты или ранены. Условия в армии были настолько плачевными, что многие солдаты попросту сдавались в плен, полагая, что жизнь в немецком плену (или даже расстрел) лучше, чем пребывание в русский армии. Не хватало провианта, солдаты болели. Они мерзли, голодали, и зачастую им не хватало даже винтовок, чтобы воевать. Как только они оказывались на фронте, они «больше всего страдали от сочетания наделенной законным статусом некомпетентности и авторитарной суровости» [227]. Окопы рыли неправильно. Солдаты были необученными. У некоторых не было даже сапог. Как и их император, неспособный править и не имеющий воли оставить трон, командиры не представляли, как воевать против организованной и индустриализованной немецкой военной машины, поэтому они просто бросали против нее солдат.

Менее чем через год после начала войны весь российский фронт наконец рассыпался под тяжестью некомпетентности и отчаяния. Полностью сломленная меньшей по численности, но более эффективной германской армией, колоссальная Российская армия вынуждена была отступить. Восточный фронт отодвинулся настолько далеко в глубь страны, что даже ее столица Санкт-Петербург больше не считалась вне опасности. Потеря территории, не говоря уже о потере лица, оказалась сильным ударом для императора. В результате в 1915 году он назначил себя Верховным главнокомандующим армии. Этим он сместил с поста великого князя Николая Николаевича, который командовал русскими войсками. Возможно, армия под началом Николая Николаевича не была эффективной, но он хотя бы был настоящим военным, и солдаты его любили.

Как Верховный главнокомандующий Николай II был разрушительной фигурой. Россия проигрывала одно сражение за другим, оставляя все больше своей территории, и за это император нес личную ответственность. К 1916 году его самые верные сторонники начали деликатно выражать тревогу. Если император не ослабит немного свою хватку, не позволит Думе [228] по-настоящему работать, не прислушается к советам реального кабинета министров и не проведет некоторые либеральные социальные реформы, которых требовала страна, его власть обречена.

Император пренебрежительно отмахнулся от этих предупреждений. На фронт отправляли призывников, слишком старых или слишком молодых, где им предстояло мерзнуть, голодать и служить пушечным мясом. В конце концов у России не осталось ничего, кроме тел. Ее военная тактика была в лучшем случае устаревшей, а в худшем – самоубийственной.

Но даже при таком раскладе численности русских сил оказалось достаточно, чтобы Германия не смогла воевать на двух фронтах.