Огонь Просвещения (СИ)

О необходимости борьбы с оппортунизмом.

Каждый достопочтенный марксист, как равно и его любой идеологический враг, должен навеки усвоить одну простую максиму, которая чрезвычайно важна для всякого дела, оберегая его от многих возможных неудач и конечного поражения: оппортунизм – это путь в никуда. Данное утверждение касается всякой политической организации, ибо, ежели в таковой завелись оппортунисты, то и смерть ее и поражение близко и очень скоро осуществится. К оппортунистам и ревизионистам, особенно в марксистских объединениях, но и в буржуазных тоже, хотя и в меньшей степени, отношение следует хранить исключительно отрицательное. Посмотрите на бесславный конец карьеры Сальвадора Альенде – типичного оппортуниста, своими действиями приведшего целое государство в самое дурное состояние. Для марксистов отступление от партийной линии, желание ее пересмотра, вызывает особенную опасность, ибо данным представителям приходится вести свою деятельность в условиях жестокой конкуренции и постоянного давления со стороны буржуазии. В нашем же движении, однако, в то же самое время время, завелся весьма и весьма опасный представитель – вредитель, крепко пустивший свои корни во всем левом движении нашего Отечества, имя которому – Александр Тарасов Николаевич. «Товарищ Тарасов», как желает он себя самого именовать, был ранее советским диссидентом, представителем той группы населения, о нравах которой, равно как и об адекватности оной, сказано столь много правдивого и дурного, что повторять все эти гадости реальности их не имеет ни малейшего смысла – вы и сами можете их обнаружить. Далее мне хотелось бы проанализировать творчество Тарасова, во имя прояснения всей ложности и абсолютной дикости его взглядов. Для начала приведем несколько цитат из его статьи «Письмо либералу-шестидесятнику из Архангельска и либералам-шестидесятникам вообще»: «О «годах застоя». Не знаю, к сожалению, что делал в эти годы С. Косухкин [Это тот самый либерал из Архангельска], но знаю, что делала его страта. Моя страта такую деятельность отвергала и презирала. Вопреки тому, что думает С. Косухкин, я в «годы застоя» немножечко посидел в тюрьме, немножечко — в спецпсихбольнице, где, в частности, узнал, что такое ЭСТ (электрошок), инсулиновые комы и двухчасовые избиения со скованными за спиной руками. Почему и вышел на свободу с длинным списком тяжелых хронических заболеваний. А в 1977-м меня чудом не расстреляли по обвинению в устройстве взрыва в Московском метро. <…> Но мне лично, я полагаю, еще повезло. У моего товарища по подполью (такого же члена руководства нашей подпольной организации, как и я) Игоря Духанова, в отличие от меня, удалось в спецпсихбольнице спровоцировать настоящую шизофрению — и он так и пошел потом кочевать по психушкам (уже обычным, без всякой политики). У другого члена руководства нашей партии (а называлась наша организация громко — Неокоммунистическая партия Советского Союза, НКПСС) — Натальи Магнат — развилось тяжелое заболевание кишечника — болезнь Крона, Наташа перенесла две сложнейшие операции, у нее вырезали весь толстый кишечник, и в 1997 г., сорока двух лет от роду, Наташа умерла — умерла потому, что либералы-шестидесятники руками пришедшего к власти «гаранта демократии» Ельцина разрушили советскую систему бесплатного здравоохранения, а на очередную операцию стоимостью 20 тысяч долларов у Наташи денег не было (а и были бы — не помогло бы: еще около 30 тысяч потребовалось бы на послеоперационное лечение). Так что у меня к господину Косухкину и его страте есть, помимо прочего, и личный счет: вы убили моего товарища, умнейшую и интеллигентейшую женщину, талантливого переводчика Наташу Магнат. Между вами и нами — кровь. Мне отмщение — и аз воздам. У нас — совершенно иной опыт и иной подход к миру, к жизни, чем у вас (я говорю здесь и далее, разумеется, не столько лично о г. Косухкине, сколько о его страте). Да, наш опыт — горький. На похоронах Наташи Магнат я говорил со своими товарищами и мы сошлись во мнении, что хвастаться нам нечем: вот если бы мы свергли власть КПСС и сами пришли к власти, совершили социальную революцию — тогда другое дело. Но, во всяком случае, мы не лизали партийных задниц, не играли по чужим правилам. Тот факт, что мы предвидели деградацию Советского Союза до периферийной буржуазной демократии, не оправдывает нас в наших глазах. Возможно, нам надо было действовать менее осторожно, не так тщательно отбирать людей: пусть бы они были глупее, но их ко времени «перестройки» было бы больше, — может быть, это дало бы возможность сейчас людям моей страты оказывать более заметное влияние на общественные процессы в стране (просто за счет массовости). Похоже, мы недооценили в свое время и опасность вашей страты, страты либералов-шестидесятников, и не использовали всех мыслимых возможностей для максимального ослабления и уничтожения вашей страты, не предприняли достаточных усилий для того, чтобы натравливать вас друг на друга и на режим, а режим на вас — глядишь, значительная часть вас к моменту «перестройки» погибла бы, и это, безусловно, самым благотворным образом сказалось бы на судьбах моей страны (СССР) и на судьбах населявших ее народов. Но, во всяком случае, все мы и тогда, и сейчас готовы к смерти в тюрьме или лагере — этот конец представляется нам логичным, вероятным и далеко не худшим.». И что же внимательный читатель может выхватить из этого словесного потока, кроме как знаний о том, что Тарасов был ярым врагом нашей Родины, что сам он желал свержения советского строя и установления своего правления, а также того, что он испытывает лютую ненависть к либералам-шестидесятникам? Последних я никоим образом не оправдываю, не питая по их поводу ни малейших иллюзий, осознаю, что именно представляет собой эта группа людей, стремительно исчезающая ныне. Тем не менее, несмотря на все недостатки данных личностей, мы должны оставаться в пределах марксистского анализа, понимая, что все специфические характеристики оных порождаются негативным социальным опытом, объяснимым с точки зрения жесткого детерминизма, не допускающего свободы воли: эти люди не виноваты в своих пороках, будучи лишь порождениями слепой истории – они не специально столь дурны. С точки зрения детерминизма, а особенно жесткого, питать ненависть к социальным явлениям и отдельным людям столь же абсурдно, как и  питать ее по отношению к явлениям природным. Собственно, именно поэтому марксисту для достижения победы над буржуазией требуется победить в себе самом всякое буржуазное явление – и в первую очередь всякую ненависть, слепящую глаза. Возвращаясь к Тарасову, мы должны заметить, что никак не можем посочувствовать его действиям; несмотря на то, что, быть может, он и действовал с благими намерениями, все же действия его были направлены против Великой Республики, против советской Отчизны, тем самым согласуясь с действиями шестидесятников, столь ему ненавистных. Тарасов своими действиями подрывного характера подтачивал основы государства, делал все для его ослабления, помогая тем самым враг этого государства: действия его оказались выгодны либералам. Разумеется, мы на Тарасова не обижены, не испытываем к нему неприязни, желая, в то же время, сделать все для предотвращения вреда, наносимого им обществу. На данном этапе правители Республики не могут оградить данного идеолога от общества во избежания нанесения вреда одному из данных субъектов: не только Тарасов наносит людям вред, но и неравнодушные граждане с не в меру активной гражданской позицией могут повредить его слабое здоровье. Цитируем, однако, дальше: «Мне вспоминается, что сказал о Пугачевой человек моей страты, замечательный педагог Саша Зуев. <…> И этот Саша Зуев сказал мне однажды, что после того, как Пугачева надругалась над Мандельштамом, он больше не воспринимает ее как человека — а только как какого-нибудь червя, глиста, аскариду. Помню, я был поражен яркостью и точностью формулировки. <…>  Г-жа Пугачева заслуживает возмездия. Нужно у этой «экстравагантной, но талантливейшей» вырвать язык и, объяснив подробно за что, отпустить: пусть до конца жизни помнит, что подлость наказуема. А главное — пусть это будет назиданием всем остальным. И я надеюсь, найдутся люди, которые сделают это.». Тут нами была обнаружена совершенно иррациональная ненависть и злоба автора, направленная на Аллу Пугачеву. Оставляя в стороне эстетические вопросы касательно ее творчества, и удовлетворившись тем, что всякий гражданин смеет восхищаться любыми певцами, мы все же хотели бы Тарасову напомнить, что подобного рода ненависть испытывать к человеку, даже непосредственной угрозы не представляющему, для марксиста совершенно не к лицу: зачем вообще обращать ему внимание на людей, столь далеко стоящих от насущных вопросов, если, конечно, он не взялся за их специальное исследование, разумеется. Следует отметить также и некоторого рода иные произведения, сотворенные сим почтенным мужем, благодаря одной из коих мы можем много интересного сказать о существеннейшей части наших оппортунистических врагов внутри родной Отчизны и всех ее движений левого толка. Помимо всего прочего, и что делает Тарасова особенно мне неприятным, так это его радикальное отрицательное отношение к реформе образования в Республике, которую я всеми силами поддерживаю, а также связанное с этим нытье по поводу мнимой «деградации молодежи». Несмотря на постоянные претензии и упаднические настроения, Тарасов совершенно не стесняется поддерживать и объявлять «прогрессивными», «глубокими» и «новаторскими» такие вот тексты: