Принцесса. Правдивая история жизни под чадрой в Саудовской Аравии

Я все обдумала и не хотела, чтобы дети продолжали жить в Эр-Рияде вместе с родителями, которые без конца ссорятся. Жизнь же без матери немыслима для моих детей. К тому же, если бы Карим привел в дом вторую жену, я уверена, что могла бы впасть в ярость и даже убить его. Какова бы стала жизнь моих детей, если бы мою голову отделили от туловища, что, скорее всего, и произошло бы, лиши я жизни их отца? Я представила топор палача и содрогнулась. Мне повезло, что я родилась в королевской семье, так как это давало мне куда больше возможностей, чем любой другой саудовке не такого знатного происхождения. Простую женщину за поступки, подобные моим, давно бы уже побили камнями – в королевской же семье скандалы обычно не выходят за стены наших дворцов. Только Карим мог потребовать моей смерти, а я была уверена, что у него никогда не хватит для этого смелости.

Я звонила Саре один раз в месяц. Вдали от родной страны я тосковала, по знала, что все мои страдания не останутся без вознаграждения. Мое упорство и терпение заставят Карима навсегда забыть о том, что он хотел взять вторую жену.

Через пять месяцев после нашего бегства я согласилась поговорить с Каримом по телефону. Для этого я полетела в Лондон. Из разговора я поняла, что Карим в отчаянии и страстно хочет увидеть меня и детей. Теперь он готов был к следующему шагу, который я для пего приготовила.

Мы с Каримом договорились встретиться в Венеции в следующий уикенд. Муж мой был ошарашен, увидев меня в сопровождении четырех здоровенных немцев-телохранителей. Я заявила Кариму, что больше не верю в его честность и не хочу, чтобы он похитил меня и силой отвез на родину, где меня ждало бы наказание, как дурную жену. Он весь залился краской стыда и принялся клясться, что у него и в мыслях не было ничего подобного. Я понимала, что в глубине души он злится от того, что не способен контролировать свою жену.

Наши переговоры закончились компромиссом. Я согласилась вернуться домой, если Карим подпишет документ с обязательством не жениться вторично. Если же он нарушит слово, то немедленно даст мне развод, отдаст мне детей и половину своего состояния. Я также получала контроль над суммой, которую сняла со счета нашего сына в Швейцарии. Карим пообещал восстановить его банковский счет, а также положить па счет дочерей по миллиону долларов. Кроме того, наши с детьми документы остаются у меня вместе с бумагами, удостоверяющими наше право путешествовать без его разрешения.

Я сказала Кариму, что после того, как он подпишет все необходимые бумаги, я останусь в Европе еще на месяц, на случай, если он передумает. Мне не хотелось повторять одну и ту же историю дважды, и я считала, что он должен хорошенько поразмыслить над происшедшим. Карим только моргал, слушая меня.

Я проводила его в аэропорт. Он был подавлен и неразговорчив. Я возвращалась к детям со странным чувством, далеким от радости. Как выяснилось, не так уж и радостно заставить мужчину подчиниться.

Через месяц я позвонила Кариму, чтобы узнать о его решении. Он признался мне, что вся его жизнь без меня ничего не значит, и хотел, чтобы мы вернулись, и все стало, как раньше. Я заявила, что удивлена его надеждой на нормальную жизнь после того, как он своими руками разрушил нашу любовь. Мы были счастливой парой, у нас было все – любовь, благосостояние, дети. Он разрушил все, а вовсе не я!

Мы вернулись в Эр-Рияд. Я взглянула на встречавшего нас Карима: на дрожащих губах его блуждала робкая улыбка. Абдулла с девочками в восторге бросились к отцу. Я была рада за детей.

Дома все показалось мне чужим. Слишком много случилось за последний год, чтобы я с легкостью смогла стать прежней Султаной. Борьба за себя и детей закалила меня, сделала жестче. Мне хотелось чем-то заняться, делать какое-то дело. Я решила, что продолжу свое образование, ведь теперь в Саудовской Аравии появились даже колледжи для женщин. Я хотела жить нормальной жизнью, оставив позади бессмысленное существование принцессы королевского дома.

Что же касается Карима, то мне нужно было время,, чтобы стереть из памяти воспоминания о той боли, что он причинил мне. Карим был главным человеком в моей жизни, пока не разрушил наш союз своим намерением жениться па другой. Что-то в наших отношениях исчезло, и теперь Карим был для меня чуть больше, чем просто отцом наших детей.

Карим делал все, чтобы вернуть былые отношения, и не раз говорил мне, что тяжело переживает размолвку. Он всячески пытался восстановить свой авторитет в моих глазах и часто говорил, что если я так и буду продолжать судить его за прошлые прегрешения, то жизнь наша и детей станет сплошным чадом. Я не отвечала, но знала, что он прав.

Семейная драма осталась позади, но вкус мира был далеко не таким сладким, как бы мне хотелось! Я часто думала, что все душевные травмы, которые достались мне в этой жизни, были нанесены мужчинами, и кончилось это тем, что среди представителей противоположного пола не осталось пи одного мужчины, которого бы я высоко ценила!

БЕЛАЯ НАДЕЖДА

Незаметно пролетело время, и наступил август 1990 года. На нашей вилле в Джидде в самом разгаре была великосветская вечеринка, когда нам сообщили ужасную новость о том, что двое наших соседей попали в самую гущу событий на границе крошечного государства Кувейт. Мы с Каримом принимали около двадцати человек из самых близких наших друзей и не узнали бы новостей, если бы не Абдулла, который в своей комнате слушал Би-Би-Си. Когда он сообщил нам эту новость, в комнате сначала повисла тишина, а затем раздался недоверчивый гул.

Мало кто из саудовцев, даже те, кто принимал участие в переговорах между Кувейтом и Ираком, всерьез верили, что Саддам Хуссейн окуппирует Кувейт. Карим только недавно присутствовал на конференции, которая закончилась в Джидде 1 августа 1990 года. Кронпринц Кувейта, шейх Сауд аль Абдулла аль Салем аль Сабах, только что вернулся в Кувейт с надеждой, что войны удастся избежать.

Когда сын крикнул, что иракские войска продвигаются к столице Кувейта, всем стала ясна серьезность ситуации. Я сразу подумала о том, смогут ли спастись члены многочисленной семьи Аль Сабахов. Я, как мать, в первую очередь волновалась о судьбе невинных детей.

Я смотрела на Карима, находившегося в тот момент па другом конце гостиной и видела, что несмотря па кажущееся спокойствие, он взбешен. Иракцы нарушили договор, в результате чего наше правительство оказалось в весьма неловком положении – оно всячески отрицало возможность войны. Карим бросил па меня такой взгляд, что мороз пробежал у меня по коже. Я поняла, что он, как и другие члены королевской семьи, присутствующие здесь, скоро отправится на экстренный семейный совет. Я часто слышала, как Карим говорил о варварском режиме Саддама Хуссейна. Он говорил также, что иракцы по природе своей агрессивны. Это проявляется как в личной жизни, так и в масштабах всего государства, ставшего поистине полицейским.

Сама я мало что знала о политических событиях, происходящих в арабском мире, так как вся информация в Саудовской Аравии подвергается жестокой цензуре, а паши мужья не любят распространяться о своей политической деятельности. Впрочем, мнение Карима полностью совпадало с тем, что я слышала от одного иракца. Несколько лет назад, обедая в одном лондонском ресторане с Каримом, Аса-дом и Сарой, я была потрясена рассказом одного случайного знакомого-иракца о том, как он убил своего отца из-за несогласия по финансовым вопросам.

Этот человек послал своему отцу деньги, которые заработал, каким-то удачным вложением капитала в Париже. Его отец, к тому времени овдовевший, без памяти влюбился и потратил все деньги сына на дорогие подарки своей любовнице. Вернувшись домой, сын обнаружил, что его сбережения пущены на ветер, и принял единственно правильное, по его мнению, решение – пристрелил своего отца.

Карим, помню, принялся громко возмущаться этим беспрецедентным, по его мнению, поступком. Отцеубийца страшно удивился реакции моего. мужа и заявил: