Советник президента

- Идея неплохая. Но это я завтра буду делать, в зависимости от того, что мне скажут в больнице. Может, он банально икрой отравился, а я, как дура, шум подниму.

- Да? А почему ж я тогда икрой не отравилась?

- Ну я тоже не отравилась. Не надо пороть горячку с этими корреспондентами. Всему свое время, Маша. «Все-таки Машка что-то скрывает. Вижу по морде. Точно такое же выражение лица у нее было, когда нам стену изрисовали».

- Маша, я давно хочу задать тебе один вопрос.

- Задавай.

- Ты какое-то отношение имеешь к тому инциденту, когда нам на стене написали мерзость?

- Да ты что. Конечно, нет.

- Да? А мне показалось, что вы с Василием как-то к этому причастны. И я даже специально обратила внимание милиции, чтобы с ним поработали отдельно. Очень он мне внушил подозрения в тот день.

- Отстань от Василия!

- Не отстану!!! Он тебе не пара! Неужели ты этого не понимаешь.

- Не пара для чего?

- Для создания семьи.

- Мать, ты что, совсем дура. Кто тебе сказал, что я семью с ним создавать собираюсь? - А что ты с ним собираешься создавать?

- У нас романтические отношения.

- Сначала романтические, а потом – семья. Уж я-то знаю, как это бывает. Он парень шустрый. А ты школьница.

- Я заканчиваю одиннадцатый класс. И вообще, что ты знаешь! Можно подумать, что ты, когда папашу охмуряла, прям была влюблена в него!

- Была.

- Да ладно трындеть-то. Нашла выгодного жениха, вот и все дела. Он-то еще, может, и питал какие-то чувства к тебе, готова допустить, хотя и в этом я не уверена, если честно, но ты-то точно его полюбить не могла.

- Почему же это я не могла его полюбить?

- Да потому, что он уже тогда был старый и ни на что не годный. Ты себе жизнь устраивала, вот и все. Ну, может, еще мстила первому мужу, который от тебя ушел. Все доказывала кому-то что-то. Еще б от тебя не уйти, с твоим-то характером.

- Но папа же не ушел от меня. И не уходит.

- Потому что он без тебя, как без рук. Все просто. Валентина решила не отвечать на эти выпады, а просто отвернулась и с обиженным видом пошла на кухню готовить ужин. Но Машка так просто не желала заканчивать этот разговор. Она двинулась вслед за ней.

- Знаешь что, мать, не надо мне тут лапшу на уши вешать. Я уже давно не ребенок. И я тебе сейчас признаюсь: да, это мы с Василием придумали все это с надписью на стене. То есть я придумала, а он сделал. И знаешь, почему мы это сделали? Валентина продолжала демонстративно молчать.

- Потому что вы с отцом тюфяки. Вы ничего не можете сделать до конца. Вы ставите перед собой большие цели, но идете к ним самыми длинными путями из всех возможных. Ну раз решили преследования организовать, то зачем сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Под лежачий камень, сама знаешь, вода не течет. Надо шевелить мозгами! Все, что у нас было из этой серии, все это устроили не вы. Даже чеченец и тот у вас был случайный. И строитель явился за деньгами только потому, что вы с папашей его продинамили. И первый муж выплыл совершенно независимо от твоей воли. И по морде тебе дал по собственной инициативе. А ведь мог не дать. И надпись на стене – тоже не твоих рук дело. Ты что, хочешь, чтобы мы вечно тут жили? В этом говне?

- Пока отец работает в администрации президента, мы будем жить здесь, - наконец, отреагировала Валентина на монолог ребенка.

- Да? А если он завтра умрет отравленный? Кому мы нужны? Ты хоть понимаешь, что уехать мы можем только если преследовать будут – его. Потому что если преследовать будут нас, а он в это время будет лежать в могиле, - на хер мы кому нужны в этой Германии! Никто нами заниматься не будет. Валентина подумала, что Машка совершенно права. Она и сама обо всем этом много размышляла. Но к выводам пришла другим. Работает – и пусть себе работает. Выгонят – вот тогда и развернем спектакль под названием «Преследование правозащитника». Ресурсы для этого есть, слава богу.

- Ты что же, ждешь, пока его выгонят? – как бы прочитала ее мысли Машка.

- Да его никогда не выгонят. Потому что он никому не мешает. Он помрет на своем посту, я тебя уверяю. Вот только учти, что в этом случае нам уже рассчитывать не на что будет. Скажи спасибо, что я понемногу вам преследования изображаю…

- То есть отравление – все же твоих рук дело? Машка замялась. «Так, понятно. Завтра она и меня отравит. И унаследует все одна. И будут жить со своим Василием долго и счастливо в нашей квартире…»

- Отравление – не моих рук дело. Честное слово, – проникновенно сказала Машка. «Так я тебе и поверила, - подумала Валентина. – Нет, это все-таки не ребенок, а какое-то чудовище».

- Смотри, Машка, ты слишком много на себя берешь. Доиграешься. Мы с отцом не полные идиоты…

- А по-моему, полные. Настоящие, стопроцентные, круглые кретины. Завтра же звони корреспондентам: Игнатия Присядкина чуть не отравили. А отравление ядами в нашей стране могут кто организовать? Только сотрудники спецслужб! Поняла? Отечественных спецслужб! Он правозащитник, значит он неудобен. Вот какая мысль должна быть во всех статьях. Разумеется, не ты ее выскажешь, а корреспонденты сами по себе предположат. И в «Новую газету» позвони.

- Поллитровской? - Ну почему же, там полно журналистов, которые с удовольствием из этой истории сделают конфетку. А с Поллитровской, мать, бери пример. Она-то из любого отравления делает себе огромный политический капитал.

- Да она дура, эта Полититровская, ты ее не знаешь, а я знаю. Мы с ней вместе на факультете учились. Набитая дура и больше ничего.

- Мать, если ты с кем-то училась или работала, каждый раз выходит, что этот человек идиот. Ты у меня обязательно самая умная. И на факультете, и на всех твоих работах. И у нас в семье, наверное, ты считаешь себя самой умной…

- А кто ж у нас в семье самый умный, по-твоему? – обиделась Валентина.

- У нас в семье – точно я. Кстати, не понимаю, я сегодня осталась без обеда. Так, видимо, и ужина не ждать? Иди к плите и займись своими прямыми семейными обязанностями. Валентина была неожиданно подавлена этим разговором. Почему-то на этот раз она, как обычно, не стала орать на Машку. Хотя с раннего Машкиного детства по каждому мелкому поводу сразу начинала кричать. В выражениях не стеснялась. Она вбивала ребенку в голову, что она патологическая дрянь, выродок, ублюдок. Она ставила ее на колени и заставляла в такой позе стоять часами. Однажды в наказание они с Игнатием заперли ее в натопленной сауне, выключили свет и ушли. Машка тогда потеряла сознание. Наказания были очень изощренными. Но именно теперь Валентина не понимала, как себя вести. Перед ней стоял совершенно взрослый человек. И этот взрослый человек - Валентина вынуждена была это признать - этот человек говорил абсолютно правильные, разумные вещи. Поставить ее на колени? Не получится. Ударить, как прежде бывало? Еще сдачи даст. Но весь ужас заключался в том, что теперь Машка разговаривала с ней на равных. Валентина замкнулась. Все это предстояло осмыслить. И выработать по отношению к ней какую-то новую линию поведения. Но а если она действительно попыталась отравить Игнатия? Что же тогда будет в их семье? Как дальше жить?     Утром Валентина связалась с заведующей инфекционным отделением. Та сказала, что Игнатия перевели в отделение токсикологии. Но там люксов нет, ему дали просто отдельную палату. Валентина позвонила в токсикологию. Спросила, можно ли ей посетить Игнатия. Ей сказали, что самочувствие у него отличное, кризис миновал. С вечера поставили очистительную клизму, еще раз промыли желудок, и хотя все вроде нормализовалось, капельницу все-таки воткнули. Но посетительские дни: среда с пяти и воскресенье с четырех. Поскольку сегодня четверг, то до воскресенья никак к нему не попасть. Валентина поинтересовалась: «А поговорить-то с ним можно по телефону?» Она помнила, что в инфекционном люксе у кровати вроде б стоял телефонный аппарат. Ей ответили, что городской телефон теперь ставят в любую палату, но это услуга коммерческая – 80 рублей в день. Это якобы с утра было предложено Присядкину, но он отказался. «Вот идиот, - подумала Валентина, - как с ним теперь общаться?» В конечном итоге было договорено, что она подъедет днем к проходной, к ней выйдет сестра из отделения, Валентина заплатит кому-то 200 рублей и пройдет нелегально на территорию, еще сотня будет дана охраннику при входе в токсикологию, ну и, само собой разумеется, Валентина заплатит за пять дней телефона, чтоб не быть оторванной от Игнатия. По всем прогнозам выходило, что его выпишут в понедельник. «Черт, сплошная коммерция у них там. А ведь он государственный служащий, более того – советник президента…» Однако скандала по этому поводу Валентина решила не поднимать до тех пор, пока не выпишет Игнатия из больницы. Потому что скандал мог обернуться боком: если они начнут буквалистски следовать своим инструкциям, то тогда к нему вообще не попадешь и, главное, не вынешь из них никакой информации. Это было правильное решение. Придя в отделение, Валентина моментально получила доступ ко всем результатам анализов. Более того, врач из токсикологии ей сообщил, наконец, диагноз: «Химическое отравление». Ни фига себе! Похоже, действительно дело нечисто.