Дело «Норильский никель»

В соответствии с нормой права пункта 2 той же статьи Государственная программа приватизации, утверждавшаяся Верховным Советом РСФСР, содержала законченный, то есть не подлежавший произвольному расширению иными органами власти, «перечень объектов (групп объектов) государственной собственности, намеченных к приватизации, и обоснование их выбора».

По представлению Совета Министров РСФСР рассмотрение и утверждение обоих перечней государственных предприятий и объединений, как приватизируемых, так и по каким-либо причинам не подлежавшим приватизации, было законодательно закреплено в качестве одной из функций Верховного Совета РСФСР. Организационно всё было предельно прозрачно и понятно: что есть белое, а что есть чёрное.

Отметим, что так было в редакции закона, принятого 3 июля 1991 года, когда РСФСР ещё являлась союзной республикой и входила в состав СССР, когда Борис Ельцин жизненно нуждался в поддержке депутатского корпуса Верховного Совета РСФСР. Но не прошло и одного года, как новая исполнительная власть уже суверенной Российской Федерации, окончательно высвободившаяся от «довлеющего влияния» руководства Союза ССР, потребовала для себя у законодательной власти страны больших полномочий в постановке и решении приватизационных задач.

По всей видимости, не без труда, но Анатолию Чубайсу удалось убедить в то время ещё относительно покладистый, лояльный президентскому своеволию Верховный Совет Российской Федерации внести в текст Закона от 5 июня 1992 года «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий» необходимые ему дополнения. В частности, изменённая редакция пункта 3 статьи 3 законодательного акта была дополнена следующей нормой права:

«В программу /Государственную программу приватизации/ могут быть включены также перечни объектов, приватизация которых может быть разрешена по решению Правительства Российской Федерации или Государственного комитета Российской Федерации по управлению государственным имуществом. При приватизации предприятий, включённых в указанные списки, Правительство Российской Федерации, Государственный комитет Российской Федерации по управлению государственным имуществом вправе принимать решения о закреплении контрольных пакетов их акций в государственной собственности на срок до трёх лет».

Это указывало на то, что в основополагающем, единственном приватизационном законе появились-таки «серые пятна», когда приватизировать промышленное предприятие или объединение было, мягко скажем, нецелесообразно с государственной точки зрения, но не столько Правительству, сколько в большей мере Госкомимуществу Российской Федерации непременно желательно, — то приватизировать становилось можно! По сути дела речь шла о серьёзнейшем расширении личных полномочий Анатолия Чубайса, который собственной персоной был представлен в обоих названных государственных органах исполнительной власти страны.

В итоге ещё летом 1992 года Правительство и Госкомимущество Российской Федерации были законодательно уполномочены решать приватизировать или не приватизировать те или иные государственные промышленные предприятия и объединения (концерны), не оглядываясь на реакцию российских парламентариев. Это существенно снизило роль Верховного Совета Российской Федерации, так как после утверждения Государственной программы приватизации в целом он был не вправе повлиять на формирование окончательного перечня приватизируемой промышленной государственной собственности (!).

Данная уступка исполнительной власти была сделана только после своеобразного заверения российских парламентариев, что в указанных случаях контрольные пакеты акций приватизируемых после акционирования государственных компаний на срок до трёх лет могут быть закреплены в государственной собственности, оставаясь там под контролем и в ведении уполномоченных на то государственных органов.

Народная мудрость гласит: «Простота — хуже воровства!».

По всей видимости, российские депутаты, надев «розовые очки» безмятежной уверенности в добропорядочности высокопоставленных госчиновников исполнительной власти, ответственных за проведение промышленной приватизации в России, успокоились, думая, что якобы оставили на срок до трёх лет указанные контрольные пакеты акций в государственной собственности. Складывается впечатление, парламентариям попросту не досказали всей правды. Однако даже человеку, слабо посвящённому в хитросплетения юридической терминологии, наверняка сразу же станет понятным разнящийся смысл умозаключений: «вправе принимать решения» и «обязаны принимать решения», когда речь заходила о закреплении контрольных пакетов акций приватизируемых компаний в государственной собственности.

После внесённых изменений и дополнений в Закон уже не РСФСР, а Российской Федерации «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации» ни Правительство, ни Госкомимущество Российской Федерации не были обязаны сохранять за Государством все права, следовавшие из собственности на контрольные пакеты обыкновенных акций частично уже приватизированных компаний. Они были вправе, но не обязаны принимать решения только о формальном сохранении самого права государственной собственности на эти пакеты акций на срок всего-то до трёх лет. Права же на все благоприобретения от обладания контрольными пакетами обыкновенных акций, включая права на присвоение финансовых результатов (прибылей), к примеру, лучших горнодобывающих и нефтедобывающих компаний, через продуманно образованные дыры в законодательстве вполне могли свободно передаваться третьим лицам, обогащая последних, способствуя формированию из ряда неприметных бывших советских людей будущих капиталистов-миллиардеров (!).

Это была серьёзная как юридическая, так и политическая судьбоносная ошибка Верховного Совета Российской Федерации. Тогда российские парламентарии по своей сути проиграли дебют шахматной партии под названием «Приватизация по-российски», уступив стратегическую инициативу в принятии приватизационных решений и контроля их исполнения команде Президента России Бориса Ельцина.

Позволив Анатолию Чубайсу, кажется, всего-то лишь чуть-чуть подмять под себя полномочия высшего органа законодательной власти, депутаты-парламентарии невольно приблизили 21 сентября 1993 года (президентский указ № 1400), события которого последовали за тем временем, когда российские законодатели, вдруг прозрев, поняли антинародный характер промышленной приватизации по-Чубайсу, но было уже поздно (!).

Пришло время, и перед Белым Домом выстроились танки, в качестве весомейшего аргумента развернувшие в сторону парламента свои 120-миллиметровые орудия, и начали «воспитывать» народных избранников в духе почтения к президентской власти и «демократическому» политическому режиму, уже приступившему к неправомерному приват-приватизационному перераспределению бывшей советской социалистической, но всё еще общенародной промышленной собственности.

Однако за пятнадцать календарных месяцев до этого, летом 1992 года, события российской действительности развивались относительно спокойно, без пальбы, пожаров и тому подобного беспредела, с внешней стороны как-то даже банально, но исключительно революционно по внутреннему смысловому содержанию.

Не прошло и месяца с принятия 5 июня 1992 года Закона Российской Федерации «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР», как 1 июля того же года был подписан и введён в действие с момента официального опубликования президентский указ № 721. Мягкой формулировкой «рекомендовать» этот подзаконный акт по существу санкционировал передачу контрольных пакетов обыкновенных акций приватизируемых предприятий и объединений (концернов) в доверительное управление (траст):

«Рекомендовать Российскому фонду федерального имущества, фондам имущества республик в составе Российской Федерации, краёв, областей, автономной области, автономных округов, городов и районов передавать на договорной основе находящиеся в их владении пакеты акций до момента их продажи в соответствии с планами приватизации предприятий в доверительное управление (траст) физическим и юридическим лицам, признаваемым покупателями в соответствии со статьёй 9 Закона Российской Федерации «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации».