Булгаков

Тема моста не случайно возникает в А. и Е. Вместо того, чтобы наводить мосты взаимопонимания друг с другом, как большевики, так и их противники, ослепленные взаимной ненавистью, предпочитают идти к войне, взрывать мосты и города.

Рассказывая о своем изобретении - чудо-аппарате, способном нейтрализовать любое отравляющее вещество, в ранней редакции пьесы Ефросимов называет те же отравляющие вещества (фосген и цианистые соединенияя), что и Мережковский: "Открытие я сделал первого мая, второго мая я начал опыты с крысами и на другой день знал, что я вывел из строя все: фосген, люпсий, синильную кислоту - словом все отравляющие вещества их можно было сдавать в сарай".

Булгаков также разделял убеждение автора "Тайны Запада", что будущая мировая война может быть только химической войной. Поэтому Ефросимов заявляет, что в результате его изобретения "химическая война не состоится, а следовательно, не состоится никакая война".

Характерно, что самое сильное отравляющее вещество в А. и Е. называется "черный крест", или "солнечный газ". В названии "черный крест" можно увидеть уподобление Мережковским черной магии нового невидимого оружия - электромагнитных волн. У Булгакова такое сверхоружие оказывается химическим веществом, зато способное нейтрализовать его изобретение: аппарат Ефросимова использует электромагнитные волны - чудесный луч, делающий живые клетки невосприимчивыми к любого рода отравляющим веществам. Крест применен в А. и Е. для обозначения дьявольского изобретения старичка-профессора еще и потому, что в "Тайне Запада" большую роль играет образ креста, символизирующего Солнце. Мережковский видел причину гибели легендарной Атлантиды, в реальности которой не сомневался, в том, что ее жители погрязли в войнах и разврате и не услышали предвестие Иисуса: "Явлен был Крест, орудие спасения, но люди сделали его орудием гибели; свет был показан во тьме, но люди возлюбили тьму больше света; противоядие было дано, но люди выбрали яд". Газ "черный крест" в А. и Е. как раз и есть крест, ставший "орудием гибели". А "новое человечество" в лице коммунистов Адама и Дарагана отвергает противоядие, принесенное Ефросимовым, и даже собирается расстрелять изобретателя. Современное же человечество, в отличие от "первого человечества" - атлантов, погибнет не от потопа, а от огня и отравляющих газов. Булгаков в пьесе неоднократно подчеркивает, что коммунист Адам Красовский - это "первый человек". Тем самым он и его единомышленники уподобляются "первочеловечеству" Атлантиды, погибшему потому, что исповедывали ложные идеи и не узрели христианской истины.

Атлантида, названная у Платона Островом Блаженных (это название многократно повторяет и Мережковский), заставляет также вспомнить о булгаковской пьесе "Блаженство". Там весьма иронически представлен коммунистический рай будущего - государство "Блаженство", где идеалом является абсолютно усредненная человеческая личность.

В "Тайне Трех" и в "Тайне Запада" Мережковский наряду с "тайной Трех" - тайной Божественной Троицы - не раз говорит и о "тайне Двух", тайне Пола. В "Тайне Запада" он противопоставляет отношение древнего и современного человечества к этой вечной проблеме: "Как относимся мы к тайне Двух: "Будут два одна плоть" и как относятся к ней древние, хотя бы только в одной, но самой глубокой и огненной, в таинстве уже загорающейся, точке пола? Если обнажить и упростить до конца эти два отношения, то разница между ними будет такая же - как между грезой влюбленного Вертера о тайной наготе Шарлотты и анатомическим скальпелем, рассекающим ту же наготу, уже трупную.

Часто людям снится, что они летают: машут руками, как птица крыльями, и подымаются на воздух так легко, естественно, что удивляются, почему давно не догадались летать. Между двумя чувствами пола, не идеями, а именно чувствами, - древним и нашим, - такая же разница, как между полетом во сне и невозможностью летать наяву.

Сколько бы древние ни оскверняли пол, - все-таки чувствуют они, - не думают, а именно чувствуют, что он свят, и чувство это тем сильнее, чем глубже в древность - в Ханаан, Вавилон, Крит, Египет, - может быть, сильнее всего в "Атлантиде", "земном раю"; а мы, сколько бы ни освящали пол, все-таки чувствуем, что есть в нем что-то до конца для нас "грешное", полубесовское, полуживотное, "скотское"".

В А. и Е. "тайна Двух" дана Ефросимову и Еве Войкевич. Они чувствуют древнюю святость любви, тогда как любовь Адама Красовского к Еве сродни анатомическому скальпелю, способному разъять предмет обожания, рационально, как пушкинский Сальери, поверить алгеброй рассудка гармонию чувств. И Ева в конце концов предпочитает чудака ученого железному "первому человеку" и героическому летчику Дарагану, который способен летать на боевом истребителе, но не способен "летать наяву", метафизически. Недаром Дараган сам себя называет "истребителем". Сразу вспоминается ангел Апокалипсиса Аваддон, что в переводе с древнееврейского значит "губитель, истребитель рода человеческого". Он неоднократно упоминается в "Тайне Запада". У Булгакова Дараган едва не губит Ефросимова, уничтожившего бомбы с ядом. Героиня А. и Е. послужила прообразом Маргариты последнего булгаковского романа, действительно обретающей способность к полетам наяву.

Мережковский рассказывает о видении последнего прибежища после новой мировой войны: "Чудилось мне, что я нахожусь где-то в России, в глуши, в простом деревенском доме.

Комната большая, низкая, в три окна; стены вымазаны белой краской; мебели нет. Перед домом голая равнина; постепенно понижаясь, уходит она вдаль; серое, одноцветное небо висит над нею, как полог.

Я не один - человек десять со мною в комнате. Люди все простые, просто одетые; они ходят вдоль и поперек, словно крадучись. Они избегают друг друга и, однако, беспрестанно меняются тревожными взорами...

Как душно! Как томно! Как тяжело... Но уйти невозможно..

Это небо точно саван. И ветра нет... Умер воздух, что ли?

Вдруг мальчик подскочил к окну и закричал... жалобным голосом: "Гляньте, гляньте! Земля провалилась!"

- Как провалилась? - Точно: прежде перед домом была равнина, а теперь он стоит на вершине страшной горы. Небосклон упал, ушел вниз, а от самого дома спускается почти отвесная, точно разрытая, черная круча.

Мы все столпились у окна... ужас леденит наши сердца.

Вот оно... вот оно! шепчет мой сосед.

И вот вдоль всей далекой земной грани зашевелилось что-то. Стали подыматься и падать какие-то небольшие кругловатые бугорки.

"Это - море!" подумалось всем нам в одно и то же мгновение.

Оно нас всех сейчас затопит... Только как же оно может расти и подыматься вверх на эту кручу?

И однако оно растет, растет громадно... Это уже не отдельные бугорки мечутся вдали... Одна сплошная, чудовищная волна обхватывает весь круг небосклона.

Она летит, летит на нас. Морозным вихрем несется она, крутится тьмой кромешной. Все задрожало вокруг, а там, в этой налетающей громаде, и грех, и гром, и тысячегортанный железный лай.

Га! Какой рев и вой! Это земля завыла от страха.

Конец ей! Конец всему!"

У Булгакова Ефросимов, Дараган, Адам, Ева, Пончик-Непобеда и Маркизов после гибели Ленинграда находят убежище в вековом лесу, в самодельном шатре, который "наполнен разнообразными предметами: тут и обрубки деревьев, на которых сидят, стол, радиоприемник, посуда, гармоника, пулемет и почему-то дворцовое богатое кресло. Шатер сделан из чего попало: брезент, парча, шелковые ткани, клеенка. Бок шатра откинут, и видна пылающая за лесом радуга". Обитатели шатра уподоблены Ною и его семейству, спасающимся от нового всемирного потопа, вызванного теперь газовой атакой. Они взирают с верхушек вековых дубов на "простор погубленного мира", не видя ничего, кроме тьмы и сычей на деревьях. А литератор-конъюнктурщик Пончик-Непобеда объясняет происхождение войны почти что словами Мережковского: "Вот к чему привел коммунизм! Мы раздражали весь мир, то есть не мы, конечно, интеллигенция, а они. Вот она, наша пропаганда, вот оно уничтожение, всех ценностей, которыми держалась цивилизация... Терпела Европа... Терпела-терпела, да потом вдруг как ахнула!.. Погибайте, скифы!" По цензурным условиям Булгаков не мог солидаризоваться с мнением, что в будущей войне будут виноваты не только фашисты, но и коммунисты, и потому вложил соответствующие высказывания в уста отрицательного персонажа.