Японцы в Японии

Первые признаки пробуждения появляются еще задолго до рассвета. Из-за легких раздвижных дверей деревянных домов, которых и сегодня большинство в огромном городе, доносится покашливание. Раньше всех просыпаются пожилые люди и торговцы-оптовики: зеленщики, продавцы рыбы и прочие перекупщики. Недолгие сборы. Тара приготовлена уже с вечера, вымыта, просушена и уложена на крошечных трехколесных грузовичках. Остается одеться, пройти через дворовый садик, по небольшой лесенке спуститься к гаражной двери. Звуки поднимаемых металлических жалюзи извещают о начале трудового дня.

В направлении рынков оптовой торговли устремляются автомашины всевозможных размеров, марок и возрастов. Самым главным является центральный рынок — рыбное чрево японской столицы.

Поток машин, загруженных рыбой, всевозможной морской живностью, овощами и фруктами, направляется из рыночных ворот в различные районы города, чтобы доставить скоропортящийся груз потребителям.

Обычно иностранцев в Японии поражает наличие огромного количества мелких лавчонок, которыми фактически заполнены все первые этажи в городах и поселках страны. Удивляешься количеству этих заведений, а больше тому, за счет чего существуют их владельцы.

Откуда такое количество мелких лавок? Постепенно из разговоров с японцами возникла удивительно сложная и интересная картина "лавочной" Японии. Хочется рассказать об этом подробнее, потому что история эта характерна для Японии вообще. Жизнь в этой стране убедила в том, что все здесь проблематично, построено на острых, порою даже смертельно острых противоречиях. И в то же время окружающая обстановка, внешнее обрамление, в котором существуют, проявляются все эти противоречия, не только необычна, так сказать, экзотична, но по-своему привлекательна и кажется даже гармоничной. С одной стороны, это отвлекает, затрудняя проникновение в суть противоречий. С другой — заставляет понять, что писать о проблемах, противоречиях, опуская саму эту обстановку, абстрагируясь от нее, значило бы писать не о Японии.

Итак, о лавках. Как я узнал из разговоров со знакомыми и незнакомыми японцами, до войны в Японии лавок было значительно меньше. Система торговли также была иной. Как правило, постоянные покупатели по традиции в мелких лавках пользовались кредитом. Окончательный расчет производился по долговой книге лишь в конце года. В послевоенный период разрухи и оккупации многие семьи лишились не только крова, но и своих кормильцев. Наиболее остро стояла проблема питания: прокормиться значило выжить. В основном заботы о пропитании семьи легли на плечи женщин, которые в поисках продуктов питания из голодного города ехали в ближайшие деревни, где можно было достать самое элементарное — овощи, рис, рыбу. Обеспечивая собственную семью, экономные хозяйки проявляли чудеса изворотливости, чтобы находить "излишки" и сбывать их нуждавшимся. При этом наряду с розничной торговлей сырыми продуктами хозяйки все чаще предпочитали устраивать что-то вроде "домашней кухни", специализируясь на нескольких знакомых блюдах. Наблюдая крохотные размеры большинства современных японских ресторанчиков, площадь которых подчас не превышает и 10 квадратных метров, нетрудно представить себе вид послевоенных заведений такого рода. Как правило, речь шла всего лишь об одном-двух столиках для "гостей" (так японцы называют покупателя, клиента), втиснутых в кухню для домочадцев.

Интересно, что с годами число лавок в японских городах не уменьшалось, а, напротив, все возрастало. Этому немало причин. При выходе на пенсию японцы получают единовременное пособие, размеры которого даже при самой жесткой экономии не позволяют протянуть и двух лет. Поэтому полученные деньги стремятся вложить в какие-нибудь "дело". Обычно покупают небольшое выгодно расположенное помещение, не оправдавшее надежд предыдущего владельца, и переоборудуют его в соответствии со своими вкусами и возможностями под лавку. Кроме пенсионеров, в лавках хозяйничают также замужние женщины. В японской семье даже среднего достатка одной зарплаты хозяина на жизнь не хватает. В то же время согласно японскому законодательству жена не имеет права получать зарплату, превышающую пятую часть зарплаты мужа.

Если же заработок жены составлял более одной пятой оклада мужа, то ее зарплата облагалась столь высоким дополнительным налогом, что заработок женщины переставал иметь всякий смысл. Поэтому в качестве побочного дохода приходится держать при доме лавку, в которой могут трудиться престарелые родители и жена. Отсутствие твердого гарантированного заработка, отсутствие системы всеобщего пенсионного обеспечения, неуверенность в завтрашнем дне приводят к тому, что даже молодые японцы, служащие в той или иной компании, нередко уже в 30–35 лет бросают работу и на базе сколоченного за счет жесткой экономии капитала открывают свое собственное "дело". Нередко таким делом обзаводятся молодожены: их "медовый месяц" начинается со ссуды в банке, с обременительных долгов.

В семь-восемь утра в Токио начинают оживать узкие переулки. Владельцы небольших лавок и лавчонок стряхивают щетками пыль с товаров, вдоль тротуаров догорают костры: сжигается бумага и мелкий мусор. Участки тротуара напротив каждой лавки подметаются и поливаются водой из шлангов.

Вот на улицах показался спешащий к остановкам автобусов, к станциям метро и электричек рабочий люд. В Токио более 90 тысяч различных промышленных предприятий. Есть крупные предприятия с большим числом рабочих и служащих. Имеются мелкие и совсем крошечные, где в тщетной попытке противостоять конкуренту денно и нощно трудятся всего-навсего два-три человека. Условия труда и заработная плата зависят от размеров и степени процветания предприятия: в стране нет единой системы оплаты труда, гарантированных отпусков и пенсионного обеспечения.

Как только схлынул первый поток пассажиров, в восемь-девять утра все виды городского транспорта начинают заполняться токийскими служащими: Ежедневно в деловые районы Токио на работу прибывает от полутора до двух миллионов человек. Один лишь Токийский центральный вокзал каждый день пропускает свыше 800 тысяч человек, за ним следуют вокзалы Синдзюку и Икэбукуро. Многим приходится ездить издалека, тратя на дорогу около трех часов.

К десяти часам утра улицы Токио заметно пустеют и поступают в распоряжение домохозяек. Трудовой день японской столицы начался.

Проводив мужа до порога, поклонившись и сказав обычное "иттэрассяй" (возвращайтесь), жена приступает к своим повседневным занятиям, общим для всех домохозяек мира.

К полудню ей необходимо покончить со всеми делами, поскольку детские сады работают только в течение трех утренних часов. Женщина прослушивает ежедневные сообщения по радио о погоде, направлении движения очередного тайфуна, силе толчка последнего землетрясения, плотности нависшего над городом смога. За этими сообщениями следует непременная информация об автомобильных катастрофах, успевших произойти за несколько утренних часов, о возникших вследствие этого уличных пробках. Такие сообщения будут передаваться весь день с тем, чтобы водители могли выбрать наиболее "свободную" дорожную трассу. Между тем из-за тесноты города действительно свободных трасс в Токио уже давно не существует.

В 1976 году японская промышленность произвела 7 миллионов 841 тысячу автомобилей. В одном лишь Токио насчитывается более двух миллионов только легковых машин, и их число все возрастает, что делает Токио похожим на жужжащий улей, изнывающий от недостатка воздуха. "Кар" (автомобиль), утверждает реклама, является одним из трех "К", составляющих предмет вожделения каждого японца. О нем мечтают даже больше, чем о столь необходимом в условиях жаркого климата кондиционере или "кара тэрэби" — цветном телевизоре, свидетельствующем о благосостоянии семейства. Красочные проспекты, телереклама преподносят "кар" как дом на колесах: в нем-де можно поработать, отдохнуть.