Западничество и славянофильство в обратной перспективе

Возвращаясь к нашим образам, в эпоху «голого» (и «непрозрачного») общества, в эпоху конца цикличности и линейности истории, над океаном вечно текущей истории вырисовываются мимолетные облака и неугасимые светила того, что Исторично и что Вечно. Глядя на небосвод, человечество движется по пути, конец которого означает конец самого человечества. В герменевтическом диалоге посткоммунистической России принадлежит центральная роль, потому что она прошла через исключительный по трагичности исторический опыт. Вместо философии частей света (Восток, Запад, Юг, Север) мы должны выработать философию дифференцированной глобальности. Если, конечно, у человечества есть будущее.

Примечание

Note1

Для обозначения фундаментального в философской и исторической рефлексии нашего времени понятия, обозначаемого в западноевропейских языках словами Modernite, Modernity и т.д., я пользуюсь вместо принятого термина «современность» русским неологизмом «модерность». Слово «современность» соответствует другому понятию, которое в западноевропейских языках обозначается словами contemporaneite, contemporaneity и т.д. Модерность – исторический период, длящийся около трех столетий и соответствующий «новой истории», – не есть современность, т.е. период, совпадающий со временем нашего поколения. Впрочем, раз уж и в русском языке есть слово «модернизация», обозначающее процесс трансформации традиционного общества в модернизированное, то почему бы не быть и слову «модерность»? Что же касается русского слова «модернизм», оно обозначает особое течение в искусстве XX в. и приобрело, по крайней мере в прошлом, негативное оценочное значение. Слово «модерность» («модерный») оценочно нейтрально и указывает фазу цивилизации со всеми присущими ей специфическими проблемами, связанными с ее изучением и пониманием.