Заключительный аккорд: Краткая история книжного пиратства

Они выработали специфические методы ведения пиратского издательского бизнеса. Они практиковали особо агрессивный вид капитализма. Вместо эксплуатации привилегий от защищенного гильдией положения, они старались удовлетворить спрос везде, где он был (Darnton 2003:28).

Ключевыми элементами этой стратегии бизнеса были исследования спроса на локальных рынках и анализ планов потенциальных конкурентов (Darnton 2003:28). Фредерик Самюэль Остервальд, член городского совета в швейцарском городе Ношатэль и представитель небольшой сети пиратских издательств, обслуживающей французский рынок, оставил подробный отчет о работе таких сетей (Darnton 2003:4).

В течение двух десятилетий Остервальд получил почти 25000 писем от французских книготорговцев, датских и швейцарских пиратских издателей, коммивояжеров и европейских авторов, пишущих на французском языке. Такие письма были, прежде всего, способом измерения (исследования) читательской аудитории и уровня возможной конкуренции. Но они также свидетельствуют о неформальных соглашениях между пиратскими издателями о том, кто и какие произведения мог издавать для разных рынков. Это были типично джентльменские соглашения, действовавшие на легко разрушаемом доверии, но они оказались достаточно сильными для становления стабильного рынка, который минимизировал каннибализм среди издателей и уравновесил влияние разрозненных и часто ограничивающих местных инструкций.

Все миром эти пиратские сети изобрели интернациональный режим регулирования авторских прав более чем за сто лет до Бернской Конвенции, которая стала первым международным кодексом авторского права. Пиратская переписка и джентльменские соглашения ограничивали недобросовестную конкуренцию на локальных рынках среди членов сети во времена, когда поощряемый государством меркантилизм все еще предпочитал навязывать местные требования и снижать статус иностранных авторских прав.

Век американских пиратов

Во второй половине девятнадцатого века было несколько попыток обуздать интернациональное пиратство путем двухсторонних соглашений между государствами, но истинный международный стандарт авторского права появился только в 1886 г., когда Германия, Бельгия, Испания, Франция, Соединенное Королевство, Италия, Швейцария и Тунис подписали Бернскую Конвенцию о защите литературных и художественных произведений. Начиная с Берна, местное и международное пиратство стало явным предметом национального внимания, который часто вызывал новые инструкции и санкции. Однако для многих стран применение закона об авторском праве оставалось инструментом манипулирования между желанием дешевого доступа к иностранным произведениям, интересами национальных издателей требованиями международных торговых партнеров. В этом контексте одним из главных пиратских государств были Соединенные Штаты Америки.

Почти сто лет Американский закон об авторском праве был ярким примером ситуативного пиратства — поведения, которое не нарушало законов США, но широко осуждалось за рубежом. Федеральный закон США об авторском праве, принятый в 1790 г., базировался на «Статуте королевы Анны» и также предусматривал 14-летний срок охраны с возможностью его продления. Но, возможно из-за неверного толкования английского закона (Patterson 1968:200), американский закон предоставлял авторские права только и исключительно гражданам США. Поскольку большая часть наименований импортировалась из Британии, это положение создавало массовое субсидирование американских издателей и помогло установить де факто культурную политику дешевых книг, которая, в свою очередь, способствовала массовому образованию общества. Это положение сохранялось вплоть до 1891 г., когда был принят Акт Чейса (Chace Act), который предоставлял ограниченные права иностранным авторам. Прошло еще сто лет, прежде чем США присоединились к Бернской Конвенции в 1989 г.

США упорно сопротивлялись Британским требованиям в течение столетия, так как это отвечало интересам развития новой нации и ее издательской индустрии. Это сопротивление часто истолковывалось как отстаивание суверенного права и четкая политика национального совершенствования. Как выразился один издатель во время одного из многочисленных дебатов по предмету:

Все богатство английской литературы принадлежит нам по праву. Английская литература приходит к нам, как жизненно необходимый воздух, беспрепятственно, без налогообложения, даже не требуя перевода; и неужели мы введем такой налог и тем самым возведем барьер для распространения света разума и морали? Не построим ли мы дамбу, которая перекроет поток реки знаний? (Solberg 1886:251).

Ко второй половине XIX века сочетание высокой грамотности, резко снизившихся затрат на печать и самых развитых в мире почтовой и транспортной систем привело к быстрому росту рынка книг и журналов в США (Beniger 1986). Дешевая пиратская литература помогла усилить индустрию книгоиздания и дать образование быстро растущей американской читательской аудитории:

Пиратство породило аудиторию и широкомасштабную деятельность в области редактирования, производства печатной продукции и критики. Между тем, востребованность британской пиратской литературы, возможно, в конечном счете, создавала стимулы для авторов, а также изобретение характерных тем, новых литературных форм и методов (Bender and Sampliner 1996/97:268).

Даже притом, что американские авторы активно лоббировали большее уважение к авторскому праву, пиратское столетие закончилось только тогда, когда крупнейшие бизнесмены-издатели с Восточного побережья США приложили свои усилия к этому вопросу. Этот поворот, как обычно это бывает, был результатом стремления выиграть в конкурентной борьбе, а не моральных соображений: к концу девятнадцатого века восточные издатели столкнулись с конкурирующими новыми фирмами Запада. Заметим, что эти новички книжного рынка работали вне системы джентльменских соглашений, которая регулировала конкуренцию между издателями Восточного побережья (и строили свои отношения с британскими издательскими домами путем неофициальных выплат роялти) (Clark 1960). (Clark 1960). Когда попытки ограничить конкуренцию через суды не дали желаемого результата, фирмы Восточного побережья решили, что международный закон об авторском праве мог бы обеспечить им преимущество перед менее богатыми и влиятельными западными конкурентами путем охраны и защиты издательских прав. Изменение отношения к зарубежным авторским правам произошло быстро, и движение, направленное на присоединение к международному сообществу, пошло полным ходом.

Акт Чейса 1891 г. расширял защиту иностранных авторских прав, но явно был написан для обслуживания конкурентных интересов национальных издателей. Как отмечал один ученый, этот акт имел достаточное число лазеек, «чтобы сделать расширение защиты иностранных авторских прав иллюзорным» (Ringer 1967:1057). Такая ситуация сохранялась и после того, как США официально приняли международные нормы, и оставалась постоянным источником напряжения в отношениях с европейскими издателями. К середине 1930-х гг. некоторые датские издатели, разочаровавшись в юридических средствах решения проблемы, перешли к политике возмездия:

Два знаменитых инцидента были связаны с книгами «Олененок» Марджори Киннан Роулингс и «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл. Занятно, что на судебном разбирательстве по последней книге в Нидерландах датские издатели, по словам председателя суда, «заявили, что они согласились бы оплатить права на перевод книги, если произведения, охраняемые в Нидерландах, не издавались в США раз за разом без какой-либо компенсации. Единственный способ заставить США выполнять требования Бернской Конвенции состоит в том, чтобы игнорировать авторские права граждан США в странах, поддерживающих Конвенцию». (Kampelman 1947:421).

В конечном счете, решающим фактором, который переменил политику США в области охраны международных авторских прав, стал рост американского экспорта интеллектуальной собственности (ИС). К 1930-м гг. Соединенные Штаты экспортировали множество разнообразных товаров и услуг. Расцвет Голливуда, в частности, консолидировал эту роль в культурной сфере, но это была малая доля от всей, намного большей, ориентированной на ИС и услуги, американской экономики. В результате, этот поворот породил программу международной политики. К 1980-м годам «американские экспортеры, в значительной степени ориентированные на интеллектуальную собственность, — такие как компьютерная индустрия, фармацевтика и индустрия развлечений, выказывали растущее недовольство, как легальной конкуренцией, так и растущим пиратством, в то время как Белый Дом был занят поиском политически безболезненных мер, которые помогли бы справиться с растущим торговым дефицитом» (Alford 1992:99).