Философия Южного Парка: вы знаете, я сегодня кое-что понял

Эйхманна, у него есть нацистский мундир, который он при случае надевает.) Картман так хорошо поёт песенку «I like Cheesypoofs», потому что всё, на что он способен — подражать тому, что услышал по телевизору. Его злодейства — подражание персонажам-злодеям, штампующимся в нашей культуре, как сырные подушечки. Картман злобу потребляет и имитирует, также слепо и бездумно, как Эйхманн. А самое главное в том, что из-за этой легкомысленности Картман неспособен представить себя на месте другого человека (посмотрите, как он манипулирует своей матерью, это ярче всего иллюстрирует мысль). Как говорил Аренд, именно легкомыслие позволяет совершаться злодейству в современном обществе, а бездумное потребительство Картмана легкомысленно так же, как его достижение.

Что делает Южный Парк интересным для внимания со стороны философии, так это контраст между тупой злобностью Картмана и нонконформистским, «мятежным» духом Кайла и Стэна. Такие философы, как Платон и Аристотель (384–322 до н. э.), отмечали важными моментами в критической рефлексии её приведение мышления к гармонии или равновесию и избегание крайних суждений при её помощи. В конце концов, «крайности» в мышлении и действиях часто приводят к ошибочным мнениям и наносящим вред поступкам. Фактически вслед за Платоном, Аристотель выдвинул идею, что добродетель связана с нахождением баланса, или попаданием в позицию между двумя крайними точками зрения, идеями, убеждениями, эмоциями или действиями.

Южный Парк проводит дискуссию над моральными темами и критику общепринятых позиций «морали», будь то консервативных или либеральных, если они сочтены неадекватными. Кайл и Стэн на пути к здравой позиции в дискуссиях, в частности, они устраивают переговоры и выслушивают чужие мнения, прежде чем примут своё решение, основываясь на своих вопросах и разуме. Зачастую, в их выводе есть признание, что на каждой стороне есть своя доля правды, но сужение точек зрения всё-таки опасно. К примеру, правдой является то, что машины-гибриды ответственнее относятся к экологии, чем внедорожники-«пожиратели бензина». Но когда ощущение морального превосходства концентрируется у одного суждения, выделившиеся «пары пафоса» создают угрозу и загрязняют общество уже в другом понимании.

И опять же важнее то, каким образом Стэн и Кайл приходят к таким выводам, чем эти выводы сами по себе. Подумайте, как именно они обсуждают, неправильность убийства дедушки Стэна, который хотел умереть. Они, как и Сократ, задают всем подряд вопросы, желая узнать это, если люди такие мудрые, как они о себе думают. Их родители, мистер Гаррисон, Иисус отказываются от разговора и не хотят этого касаться «даже 60 футовой палкой». Кайл и Стэн в конечном счёте понимают, — при помощи призрака прапрадеда Стэна — что они не должны убивать дедушку, потому что это действие изменит их и навредит им. И впоследствии оказалось, что дедушка Стэна был неправ, прося их сделать порочное действие. Обратите внимание, что мальчики пришли к такому выводу, уживаясь вместе, признавая свои различия и вовлекаясь в споры. Стэн и Кайл — в отличие от Эйхманна и Картмана — научились смотреть на вещи с точек зрения других людей, получая их посредством разговора.

«Апология» Сократа позволяет утверждать, что хорошему человеку не смогут навредить действия со стороны других. Может быть, это и не так. В конце концов, если отталкиваться от мультперсонажей, то что может, скажем, Картмана удержать от избиения Далай-Ламы? Однако Сократ имел в виду под словом «хороший» нечто иное, что мы привыкли осознавать. Добродетелью называется (у него) рефлексирующее (самонаправленное) мышление о своих поступках, и готовность жить с тем, как ты поступил. Несмотря на любой физический вред — пытки, заключение, изгнание или смерть — случающийся с человеком в жизни, ничто не «сломит» добромыслящего человека на плохой поступок. Картман, например, не может получить «ваньку-встаньку» от Далай-Ламы. Сократ, в свою очередь, отказался исполнять роль невиновного на суде, или обвинять судей в «преступлениях» за рамками законов полиса. И, что примечательно, Сократ предпочёл умереть, но не отказаться от вопросов и размышлений, ведь он видел в них самую суть философии:

В таком случае кто-нибудь может сказать: Но разве ты, Сократ, уйдя от нас, не был бы способен проживать спокойно и в молчании? Вот в этом-то и всего труднее убедить некоторых из вас. В самом деле, если я скажу, что это значит не слушаться бога, а что, не слушаясь бога, нельзя оставаться спокойным, то вы не поверите мне и подумаете, что я шучу; с другой стороны, если я скажу, что ежедневно беседовать о доблестях и обо всем прочем, о чем я с вами беседую, пытая и себя, и других, есть к тому же и величайшее благо для человека, а жизнь без такого исследования не есть жизнь для человека, — если это я вам скажу, то вы поверите мне еще меньше. (гл. 38a, «Апология»)

Что касается Аренда, он имеет аналогичное понятие добродетели. Этичность, для тех, кто (в отличие от Эйхманна) боролся с нацизмом, давала возможность оглянуться на прожитую жизнь без стыда, предпочитая придерживаться набора правил. Его описание заслуживает цитирования:

Их критерии [добродетели], я думаю, были другими; они спрашивали себя, как долго они смогут спокойно жить с самими собой после совершения какого-нибудь дела; и они решили, что будет лучше, если ничего не делать с этим, не потому что мир бы тогда поменялся к лучшему, а просто потому что только при этом условии все они смогли бы дальше жить в ладах с собою. Следовательно, они также предпочтут смерть, если их вынудят быть замешанными. Грубо говоря, они не хотят убивать… потому, что им неохота жить с самими же собой — убийцами. Для такого рода суждений предпосылкой являться будет не высокоразвитый интеллект или морализаторство, а скорее возможность жить с самими собой, общаться с самими собой, то есть заниматься беззвучным диалогом между Я и Мной, тем, что со времён Сократа и Платона мы называем мышлением.

Мышление, по Аренду, процесс двойной: он включает взгляд на вещь другими глазами, добывающийся из диалогов или самопознания, и постановку вопроса, почему вы можете жить с самими собой. То есть это внутренний и внешний диалог, и только через их критическое осмысление добродетель станет возможной. Эйхманн и Картман не осмысливают критически последствия своих действий, не ставя себя на место другого, в то время как нас вдумчивые диалоги делают внимательнее к окружающим, дают нам возможность уживаться с ними, помогают отыскать в нас нашу же добродетель. Такие диалоги позволяют жить в гармонии с собой — даже тогда, когда, как в случае с Сократом или борцами с нацизмом, это означает принятие смерти.

Конечно, в Южном Парке нет Сократов, преподающих философию или вовлекающих нас в спор. Окруженные невежеством и жестокостью, мальчики предоставлены самим себе. Но хотя в компании друзей четверо, Южный Парк акцентирует поднятие философских и этических проблем именно через взаимоотношения Кайла и Стэна. Например, в серии «Зловещая рыбка», когда «злой» Картман (который гораздо безобиднее «настоящего») прибывает из «злобной» параллельной вселенной, злые Кайл и Стэн прибывают за ним. Они думают друг за дружку — это то, что помогает им быть хорошими как для самих себя, так и для других. По словам Аренда, чтобы жить хорошо, надо «быть во множественном числе», т. е. ставить себя на место окружающих, поэтому хорошая жизнь никогда не проживается только для себя. Вот, возможно, почему Платон писал о важных философских проблемах в форме диалога, так что нам теперь становится ясно, что искусство спора и обсуждения идей имеют важнейшее значение для любого интеллектуального и нравственного роста.

Если совершается ошибка, Кайл и Стэн продолжают дискутировать и спорить о том, почему определённое действие было неправильным. Однако самому Стэну свойственно иногда просто присоединяться к мнению толпы (отказ убивать является важным исключением). Через разговоры друг с другом они учатся добродетели и вовлекаются в процесс «мышления», описанный Арендом. В таком случае, явление дружбы поможет нам лучше исследовать наши собственные жизни. В серии «Доисторический ледяной человек» Ларри говорит: «жить — значит разделять наши взлёты и падения с друзьями», и когда мы не в состоянии этого делать, мы не живём по-настоящему. И если возникновение добродетели и мышления возможно только через реальное общение — через критические вопросы и исследование своих же взглядов — то мы очень нуждаемся в такой дружбе, которую разделяют Кайл и Стэн.