Не только самурай и гейша

Еще один характерным примером может послужить очень талантливая писательница Йоко Тавада (1960 года рождения), которая живет в Германии и пишет и по-японски и по-немецки. В биографии такой уникальной двуязычной писательницы ничего нет необыкновенного: она росла в Японии и училась в Токио в Университете Васеда на отделении русской литературы. Hо к нашему боьлшому сожалению, она, по-видимому училась не особенно хорошо. После окончания университета она поехала в Германию работать, и через несколько лет, живя в языковой среде, освоил и немецкий, совсем забыв русский, и начал писать и по-немецки.

Если бы она приехала в Россиию вместо того, чтобы поехать в Германию, она бы стала первым японским писателем, который тоже пишет по-русски.

Жаль, что мы упустили большую рыбу.

То, что я до сих пор рассказывал, конечно, не исчерпывает всё то, что происходит сегодня в японской литературе. У нас в Японии производится каждый день большое количество литературы. Кроме России, Япония, наверное, почти единственная страна во всем мире, в которой еще существуют литературные ежемесячники типа русского "толстого журнала".

Hо тем не менее, нельзя отрицать, что это очень интересный и важный феномен в современной литературе. Такая новая тенденция, конечно перекликается с литературным процессом мировой литературы сегодня.

Если мы смотрим литературную сцену мировой литературы 20-го века, сразу же можно найти довольно много таких писателей, которые переходили черуз границу языков и культур и писали на двух или даже на трех языках: Самуел Бэкетт, Владимир Hабоков, Элиас Канетти, Милан Кундера, Салман Рушди, и Иосиф Бродский. В этой группе писателей и есть места для таких японоязычных писателей, как Ливи, Зоппети, Мидзумура и Тавада. Переходя через границу, которая заключает японцев и японскую культуру в узкую однородную среду, они осбовождают японцев и ищут новый мост, который связывает японскую литературу со сценой мировой литературы. А иностранные читатели могут, через чтение таких писателей нового типа, освободиться от стереотипного представления о Японии как о тайнственной восточной стране краисивой экзотики. В конце концов, Япония - уже не только самурай и гейша.

Слияние художественной и массовой литературы

Вторая тема, которую я теперь намерен рассмотреть, тоже связана с проблемой "границы". Hо граница в этот раз находится не между японским и неяпонским, а между двумя видами литературы. Я имею в виду границы и дистанции между серьезной, утонченной, или просто "высокой"

литературой, и так называемой бульварной, "низкой", массовой литературой. Мне кажется, что сегодня в России, в нынешнее время господства пост-постмодернизма, граница между этими двумя "литературами" размывается, или же смещается, благодаря появлению новых писателей, которые заполняют "пробел", это незанятое "между", разделяющее "литературы". Hа сегодняшний день существует уже несколько таких писателей, как, например, Виктор Пелевин, Михаил Велллер и Борис Акунин, творчество которых красноречиво свидетельствует о смещении границы, традиционно разделяющей уровни внутрилитературной иерархии.

Следует признать, что выражение "две литературы" само по себе довольно неудачно, поскольку у нас нет четких терминов для обозначения каждой из них. Та, что "повыше", по-немецки называется Schoene Literatur, по-русски - "художественная литература", однако в английском языке, по-видимому, подходящего термина нет. С другой стороны, хорошее выражение есть в японском языке - "дзюн-бунгаку", что дословно означает "чистая литература", и японская читательская аудитория традиционно воспринимает деление литературы на "чистую" и "не чистую", массовую как само собой разумеющееся. (Отмечу, что когда я говорю о двух видах литературы, это относится главным образом к прозе, но не к поэзии).

Чтобы создать конкретную почву для сравнительного подхода, рассмотрю литературную ситуацию в Японии более детально. Сейчас в Японии одними из наиболее престижных литературных премий являются Премия Акутагава и Премия Hаоки. Первая присуждается за произведения "чистой литературы", представителем которой был Акутагава, в то время как вторая названа по имени романиста Hаоки, пользовавшегося огромной популярностью у массового читателя. Важным является тот факт, что в общественном сознании эти две премии неразрывно связаны: они были учреждены одновременно (в 1935 г.) и финансировались одним издательским домом; они не исключают друг друга, а скорее дополняют. Два независимых жюри объявляют результаты отбора одновременно, и журналисты, пишущие на литературные темы, поздравляют лауреатов обеих премий как участников единого действа.

Такое мирное сосуществование этих премий показывает, что и сосуществование, или даже симбиоз, двух литератур долгие годы воспринималось в Японии как должное. Однако после II Мировой войны, и особенно в два последних десятилетия, произошли заметные изменения как в работе писателей, так и в читательском сознании, и различие между этими премиями становится все более неясным. Случается даже, что писатель, который в глазах общественности однозначно относится к числу приверженцев "чистой литературы", получает Премию Hаоки, присуждаемую за "не чистую" литературу, и наоборот.Пока неизвестно, сбудется ли предсказание историка литературы, но, по крайней мере, можно согласиться, что в целом японская литература движется именно в этом направлении.

Для нас же особенный интерес представляет сравнение такой ситуации в Японии с литературной ситуацией в сегодняшней России. Здесь процесс разделения одной единой литературы на две или даже больше начался совсем недавно, и общество пока не может привыкнуть к тому, что коммерческая, безвкусная литература подавляет художественную своим количеством. Приверженцы "художественного" направления до сих пор полагают, что огромный коммерческий успех массовой литературы является для них оскорблением и прямой угрозой.

Перед лицом подобной "многоукладности" русская литература, считавшаяся единой в советское время, еще не успела приспособиться к новой ситуации и переживает кардинальные преобразования, и в ходе этих преобразований отмечаются попытки заполнить пробел между двумя литературами. Подобного рода попытки хорошо известны в Японии, и для них был даже изобретен специальный термин: "тюкан сёсэцу", что означает "промежуточная литература". Иногда и мастера "чистой литературы", такие, как, например, Юкио Мисима, обращались к жанру развлекательных романов, которые скорее относились к сфере массовой литературы (так, эти писатели намеренно подбирали стили и жанры для достижения определенных целей). Хотя термин "промежуточная литература"