Другой Олимп. И не только (СИ)

Там, где не привыкли к мудрёным речам и притчам, например, в Элиде, много сил на уламывание возлюбленного не тратили: обычай допускал уступчивость без длительного ухаживания. И никто не усматривал в этом ничего предосудительного. Но и там ценилось духовно родство, что, впрочем, не означает равнодушие к телесной привлекательности. Гармония формы и содержание, прекрасная душа в прекрасном теле ‒ вот идеал любовника. Тот, кто любит больше тело, чем душу, непостоянен, поскольку непостоянно то, что он любит.

В варварских странах публичное проявление чувств поклонника и ухаживание считалось предосудительным, уступчивость ‒ позорной. К сожалению, древние авторы не называют эти страны. Мне не удалось найти ни одного примера в подтверждение их слов. Вероятно, за варварство считалась различная степень регламентации любви к юношам, которая существовала всегда и везде. Безусловно, греки были наиболее продвинутым в этом вопросе народом. Там, где время от времени все же случались редкие обострения общественного целомудрия в форме запретов и гонений, тут же торжествовала пошлая, низменная и продажная любовь, расцветал тайный разврат, губительный для души и тела.

Платон, в частности, писал: "Однополую любовь презирают варвары и те, кто живёт под деспотическим правлением, точно так же, как они презирают философию, поскольку очевидно, что распространение великих идей среди людей, равно как и воспитание преданной дружбы и пламенной всеобщей любви, которая в особенности удачно развивается в русле однополой привязанности, совершенно не служило бы интересам таких властителей".

Слава богу, прекрасный Нарцисс жил не в варварской стране, но вёл себя как варвар. Никто не считал количество сердец, разбитых неприступным юношей. Говорят ‒ много. Его поклонники попадали в ловушку непреодолимого влечения и уже не могли из неё вырваться. Но пришло время, и Нарцисс сделал выбор, сам, испытав мучения, на которые обрекал других. Однажды он набрёл на ручей, чистый как серебро, опустился на берег, чтобы утолить жажду и увидел прекрасного юношу, в которого тут же влюбился. Нарцисс попытался обнять и поцеловать его... Он не сразу понял, что смотрит на своё отражение. Какая мука видеть, любить, желать, стремится к любимому без надежды достичь цели! Только верная Эхо вторила горестным возгласам юноши.

Иные говорят, что Нарцисс так и остался на берегу ручья. Он заворожено смотрел на своё отражение до тех пор, пока не превратился в склонённый над водой цветок. Другие считают, что Нарцисс прекратил мучения безответной любви, пронзив свою грудь кинжалом, а из пролившейся крови вырос цветок ‒ нарцисс.

Может быть, с тех пор считается дурной приметой смотреть на своё отражение в воде. А увидеть своё отражение во сне ‒ это предзнаменование смерти.

Современное понятие "нарциссизм" хотя и связано с мифом о Нарциссе, на самом деле, лишь пошлая его интерпретация. Подойти к зеркалу с целью ещё раз увидеть себя любимого и таким образом любить себя... Это глупо, смешно, но никак не трагично, даже если речь идёт о патологическом расстройстве психики. Болезни не повод для запечатления в мифологическом сюжете. В таком прочтении история высокомерного юнца может сгодиться как эпизод в античной комедии, да и то вряд ли.

Трагедия Нарцисса в том, что он полюбил прежде, чем боги позволили ему осознать, что перед ним собственное отражение. Это жестокое лекарство от самовлюблённости. Это наказание. И это ещё один мелкий пример подмены античных конфликтов в мифологии, на современные ‒ весьма схематические и упрощённые.

Вопрос не в том, что нужно восстановить справедливость и вернуть античные взгляды в современную жизнь. Это нелепость! В конце концов, не имеет никакого значения, что действительно случилось с мифологическим Нарциссом. Но иногда полезно подумать о том, что, глядя на культурные ценности прошлых эпох, мы видим лишь отражение собственных комплексов и социальной обусловленности, а наша действительность ‒ это коллективное культурологическое фантазирование на тему прошлого, настоящего и будущего.

Вернувшись с высот обобщения, мы обнаружим, что одним из самых красивых мужчин, живших в эпоху Зевса, считается Орион. Но собственная красота его мало заботила: единственной страстью была охота. Женщин он не чурался, а мужчин просто не замечал. Внимание: натурал! В отрочестве его соблазнила ненасытная Эос. Это за ними подглядывал её сын, западный ветер Зефир, после чего впервые возжелал юношу. Неисповедимы пути желания!

О родителях Ориона известно мало, но это неудивительно. Его рождение ‒ результат похмельной шутки богов. Застолья на Олимпе иногда заканчивались мужскими попойками. После появления Ганимеда в ранге виночерпия, Гера и женская половина семьи за трапезой не задерживались. А что ещё надо для непринуждённого веселья? У Ганимеда всегда наготове куда более крепкие, чем божественный нектар, напитки. После одного такого мальчишника, чтобы развеется, Зевс, Аполлон и Гермес в обличии скромных путешественников спустились на землю, и зашли в первый, попавшийся на пути, дом. Хозяин, бедный пасечник, встретил их очень радушно: после смерти жены ему толком и поговорить не с кем было. Своей непосредственностью он тронул лукавые сердца олимпийцев. Зевс пообещал выполнить самое заветное желание простолюдина. Пасечник отмахнулся, сказав, что его желание невыполнимо, чем только раззадорил Зевса. Как выяснилось, пасечник больше всего на свете хотел бы иметь сына от своей, увы, умершей жены.

У Зевса случались приступы великодушия, а это как раз тот случай, и он мог бы послать за женой пасечника... Но Гермес, несмотря на похмелье, соображал быстрее и очень хорошо знал своего родителя. Мысль о том, что придётся спускаться в Аид к Гадесу, вызывала головную боль. По должности Гермес, помимо всего прочего, являлся проводником человеческих душ в подземное царство, а при необходимости ‒ и обратно. Чтобы избавить себя от тягостного путешествия, он и предложил более простой выход, который заключался в следующем: пасечник должен принести в жертву быка, содрать с него шкуру, помочиться на неё и закопать в могилу жены. Не особо рассчитывая на результат, пасечник сделал, как ему было сказано. Через девять месяцев родился младенец, которого он назвал Орион.

Собственная редкостная красота, самому Ориону казалась помехой. Он даже влюбился неудачно. Его избранницей стала дочь сына бога Диониса. Прежде сватовства её отец попросил избавить остров, где они жили, от диких зверей, которые уж очень стали досаждать. Для Ориона, охотника по призванию, это что раз плюнуть. Но его обманули: ни сватовства, ни возлюбленной! Тогда Орион, для храбрости выпив целый бурдюк вина, ворвался в спальню девушки и взял её силой. Это не прошло ему даром. Дионис подослал к Ориону сатиров, которые так упоили охотника, что он уснул, себя не помня. В это время отец девушки выколол глаза насильнику.

Пройдя через различные злоключения, слепой Орион добрался до брата своей великовозрастной любовницы Эос, Гелиоса, который и вернул ему зрение. Оракул сказал: обрати глазницы к солнцу! Так и произошло. Вернувшись к обычной жизни Орион, стал искать своего обидчика, попутно промышляя охотой. На ловца и зверь бежит. Лучший охотник и богиня охоты Артемида не могли не встретиться. И это случилась. Девственница Артемида влюбилась в Ориона. Недалёкий умом охотник и увлёкшаяся им богиня, в миг забывшая о своём традиционном целомудрии ‒ взрывоопасная парочка. Аполлон беспокоился за сестру. Во всяком случае, так он объяснял своё вмешательство в ситуацию. Глупый, грубый, нетрадиционно гетеросексуальный, но необыкновенно красивый Орион мог бы без особого труда стать фаворитом женской половины олимпийского семейства. Вот чего нельзя было допустить!