Спешивший жить (СИ)

Скорцени, куривший одну сигарету за другой, категорически отверг версию о том, что Гесс совершил полет в Англию, находясь в состоянии помешательства. Более того утверждал, что Гесс был интересным человеком, ставшим жертвой жестокости союзников: мол, бесчеловечно держать в тюрьме человека столько лет! Со слов Скорцени, Гесс летел в Англию не с ведома, а по указанию Гитлера. Гитлер верил в немецко-английское единство. Он понимал всю сложность похода на восток и искал мира с Англией. Он был прав, когда поступал так.

Со слов Скорцени, главную роль в полете Гесса сыграл Борман. Он первым сказал фюреру, что никто, кроме Гесса, родившегося в Александрии и говорившего по-английски так же, как на родном языке, не сможет повернуть англичан к сепаратному миру. Борман посетил основоположника мистического общества Туле профессора Гаусхофера, и тот составил звездный гороскоп, который "со всей очевидностью подтверждал необходимость полета наци ╧ 2 в Англию". Гитлер верил Гаусхоферу, большинство идей профессора геополитики вошло в "Майн кампф". Учитель Гесса профессор Карл Гаусхофер понял силу Бормана, его незримую организующую силу, - ту, которой был лишен Гесс, полубезумец, страдавший сексуальными кризами, и - вовремя переориентировался на Бормана.

В своей книге "Скорцени. Лицом к лицу", Юлиан Семёнов, со временем, напишет о том, что Гесс выполнил волю Гитлера, сформулированную Борманом, но был очень удивлен, когда в Англии его отвезли в тюрьму. Рейхсминистр искренне верил, что его ждет герцог Хамильтон в своем замке. После крушения Гесса вся власть перешла в руки Бормана. Он отныне контролировал все финансы партии и руководил всеми заграничными центрами НСДАП. Ему подчинялись все гауляйтеры - и в Германии и в оккупированных территориях. С ним обязан был согласовывать любой внешнеполитический шаг Риббентроп. Ни одно мероприятие армии не проходило без его санкции. Когда начальник имперского управления безопасности Рейнгард Гейдрих попытался отстоять свою автономию, Борман положил на стол фюрера данные о том, что Гейдрих, - самый страшный антисемит рейха, виновный в миллионах убийств женщин и детей только за то, что они были рождены евреями, - является внуком концертмейстера венской оперетты Альфреда Гейдриха, заказывавшего себе мацу в дни еврейской пасхи. Судьба Гейдриха была решена. Фюрер вызвал его для объяснений. Из кабинета Гитлера шеф РСХА вышел в слезах. Он был назначен протектором Богемии, затем сработал огромный аппарат рейха данные о Гейдрихе легли на стол английской разведки, и никто из посвященных не помешал убийству. На смену Гейдриху пришел Эрнст Кальтенбруннер, который Борману был предан больше, чем Гиммлеру.

***

Поручение фюрера о необходимости освободить Бенито Муссолини - дуче Италии, Скорцени получил при следующих обстоятельствах. На приеме с офицерами СС, фюрер спросил: "Кто из вас знает Италию?" Скорцени оказался единственным, кто посмел ответить "знаю", так дважды путешествовал по Италии, причём один раз проехал на мотоцикле всю страну - от оккупированного Тироля, являющегося частью Германской империи, и до Неаполя. фюрер спросил Скорцени, что он думает об этой стране. Скорцени ответил что-то неопределенное, а потом решился и выпалил правду: "Отделение юга Тироля - это кинжал, пронзивший сердца всех австрийцев. Всех без исключения, и навсегда".

Далее Скорцени поведал Юлиану Семёнову следующее:

"...Фюрер отпустил всех офицеров, а мне приказал остаться. Он сказал мне, что его друга и брата Бенито Муссолини вчера предал король, а сегодня - нация: он арестован. "Для меня дуче воплощение последнего римского консула, - говорил фюрер. - Я верю, что Италия будет оказывать нам посильную поддержку, но я не имею права оставить в беде основателя итальянского фашизма. Я должен спасти его как можно скорее, иначе его передадут союзникам. Я поручаю эту миссию вам, Скорцени. Это задание носит чрезвычайный характер. Об этом задании вы имеете право говорить лишь с пятью лицами: Борман, Гиммлер, Геринг, Йодль, генерал Люфтваффе Штудент".

После беседы с Гитлером, Скорцени отправился к генералу Штуденту, который познакомил его с Гиммлером. Скорцени вспоминал:

- Больше всего меня поразили в рейхсфюрере старые учительские очки в железной оправе. Потом пришла очередь поразиться памяти Гиммлера. Он начал вводить меня в курс дела: дал анализ политической обстановки в Италии. Он сыпал именами, как горохом по столу, он называл министров, генералов, руководителей банков - я не мог запомнить, естественно, и сотой части того, что он говорил. Полез за ручкой и блокнотом. Гиммлер изменился в долю мгновения. "Вы с ума сошли?! - чуть не крикнул он. - Беседы со мной - это государственная тайна рейха, а тайну надо помнить без компрометирующей записи!". Рейхсфюрер вдруг снова улыбнулся - он, я потом в этом убедился, часто встречаясь с ним, умел переходить от улыбки к окрику в долю секунды - и сказал: "Итак, мы убеждены, что Бадольо долго не продержится у власти. Итальянское правительство "в изгнании" только что заключило договор с союзниками в Лиссабоне - это достоверные донесения агентуры, базирующейся на "пенинсулу". Этот факт нельзя упускать из вида никоим образом. Вам отпущены считанные часы, Скорцени". Я закурил. Гиммлер воскликнул: "Неужели нельзя не курить?! Не думаю, что с таким умением вести себя вы сможете выполнить наше задание. Не думаю!" И - вышел. Я посмотрел на генерала Штудента. Тот поднялся: "Начинайте подготовку к операции". Когда все было готово, я прибыл к фюреру и рассказал ему мой план во всех тонкостях. Он одобрил план и поручил гросс-адмиралу Деницу и генералу Йодлю провести координационную работу. "Их части перейдут в ваше полное расположение, Скорцени". На прощание фюрер сказал мне то, что я запомнил на всю жизнь: "Если вам не удастся спасти Муссолини и вы попадете в руки союзников, я предам вас еще до того, как петух прокричит в первый раз. Я скажу всему миру, что вы сошли с ума, я докажу, как дважды два, что вы безумец, я представлю заключения десятков врачей, что вы - параноик. Я докажу, что те генералы и адмиралы, которые помогали вам, действовали из чувства симпатии к дуче, став жертвами коллективного психоза. Мне надо сохранить отношение с Бадольо. Ясно?..".

****

Во время беседы Юлиан Семёнов напомнил Скорцени о том, что, по мнению генерал Гелена, Борман был агентом НКВД, собеседнику категорически возразил:

- Гелен - идиот! Маразматик, сочиняющий небылицы. Штабная крыса, которой захотелось на старости лет покрасоваться на людях. При всех отрицательных качествах Бормана, у него было громадное достоинство - он любил нашего фюрера так же искренне, как и мы, его солдаты, сражавшиеся за его идею на фронте. Борман был предан Гитлеру, по-настоящему предан.

На вопрос " Как вы относитесь к Канарису?" последовал такой ответ: " Гнусный предатель. С ним невозможно было говорить. Он был словно медуза, этот мерзавец, он выскальзывал из рук. За один час он мог десять раз сказать "да" и двадцать раз "нет". Он поил вас кофе, расточал улыбки, жал руку, провожал к двери, а когда ты выходил - невозможно было дать себе ответ: договорился с ним или нет.

- Его оппозиция режиму Гитлера была действительно серьезной? - поинтересовался Семёнов.

- Во время войны солдат не имеет права на оппозицию, - отрезал Скорцени. - Любая оппозиция в дни войны - это измена, и карать ее должно как измену. Я ненавижу Канариса! Из-за таких, как он, мы проиграли войну. Нас погубили предатели.