От протеста к сопротивлению Из литературного наследия городской партизанки

Принципам, в соответствии с которыми в нашей стране производятся и потребляются товары, принципам извлечения прибыли и накопления капитала, куда более соответствует прямое уничтожение товаров, чем их продажа на рынке.‘Поскольку тем, кто наживается на производстве и продаже предлагаемых в универмагах товаров массового потребления, нельзя доставить большего удовольствия, чем бесплатно эти товары уничтожить.

За убытки заплатит страховая компания. Следовательно, это уже не убытки, а прибыль. Проблему перенасыщения рынка товарами потребления, включая проблему залежавшейся, нереализуемой продукции, можно решить с помощью этого способа [246], который не так уж сильно отличается от способов, посредством коих промышленность сама до сих пор выходила из кризисов перепроизводства. Примером служит «Вижн» Вэнса Паккарда [247] — «город будущего», в котором «все здания выполнены из особой бумажной массы, так что они каждую весну и каждую осень — во время большой уборки — могут быть снесены и возведены заново. Каждая четвертая фабрика стоит на крутом обрыве, и ленты ее конвейеров можно разворачивать и к главным воротам, и к задним воротам. Если спрос падает, то конвейер поворачивают к задним воротам, и вся партия холодильников или любых других изделий сразу идет непосредственно на свалку металлолома — прежде чем товар затопит собой потребительский рынок» (Vance Packard. Die große Verschwendung. Frankfurt a/M., 1960).

Правда, уничтожение произведенного общественного богатства еще не проводится такими сенсационными способами, как поджог и отправка [продукции] прямо на свалку. Пока еще промышленность пытается преодолевать кризисы перепроизводства с помощью навязываемой потребителю установки «каждые два года — новая модель»; с помощью траты миллионов на исследования, которые направлены не на улучшение качества товаров, а на улучшение их сбыта; с помощью одноразовых ведер для мусора, с помощью бессмысленной и дорогой, созданной исключения для получения сверхдоходов, упаковки (расходы за вывоз мусора оплачивает потребитель); с помощью изолгавшейся и дорогостоящей рекламы.

Миллионы условных единиц рабочего времени, рабочей силы и денег расходуются на заложенный в схему износ, на запланированную дату смерти — так чтобы холодильники, электробритвы, женские чулки, игрушки, лампочки приходили в негодность гораздо раньше, чем это обеспечивают использованные для их производства материалы и вложенные в производство время и силы. Все это делается, чтобы искусственно поддерживать на плаву спрос, чтобы за счет производства и потребления получить высокую прибыль, которая снова будет вложена хозяевами в дело — но не в целях удовлетворения общественных потребностей, а исключительно для накопления капитала.

То, что имеется при капитализме, имеется в универмаге, чего в универмаге нет, то при капитализме есть только в некачественном виде, только недолго и в недостаточной степени: больницы, школы, детские сады, здравоохранение и т. д., и т. п.

Итак, уничтожение общественно производимых материальных благ методом поджога качественно не отличается от систематического уничтожения общественного богатства с помощью моды, упаковки, рекламы, запланированного износа. С этой точки зрения поджог универмага является не антиканиталистическим, а скорее, напротив, контрреволюционным действием, действием, сохраняющим Систему.

Прогрессивный момент в поджоге универмага — не в уничтожении товаров, а в «преступной» сущности содеянного, в нарушении закона. Поскольку закон, который таким образом был нарушен, не защищает людей от того, что их рабочее время, сила и созданная ими прибавочная стоимость уничтожаются, портятся и расходуются впустую.

С помощью рекламы людям врут об их собственной продукции, их разделяют с помощью «организации труда» и утаивания от них информации о произведенной ими же продукции.

И как производители, и как потребители они в кабале у тех, кто присваивает себе прибыль и вкладывает ее по собственному усмотрению. «По собственному усмотрению» означает — по логике прибыли, иначе говоря, туда, где можно будет присвоить новую, еще большую прибавочную стоимость, а не туда, где деньги могут быть использованы эффективно и на пользу всем: в образование, в здравоохранение, в общественный транспорт, на поддержание мира и общественной безопасности, на чистый воздух, на половое воспитание и т. д., и т. п.

Закон, который был нарушен поджогом, защищает не людей, а собственность. Закон устанавливает, что чужая собственность не может быть разрушена, подвергнута опасности, повреждена, подожжена. Закон охраняет не тех, кто создает материальные ценности своим трудом и вынужден обеспечивать их рыночную стоимость своим потреблением, то есть не тех, кто является жертвами глумления со стороны собственности и собственников, а тех, кто — согласно конституции буржуазного государства — присваивает себе эти ценности как «законный» собственниц.

Закон создан для того, чтобы тех, кто производит все эти ценности, держать на расстоянии от произведенных ими продуктов. Товар существует для того, чтобы потребитель делал с ним все что потребителю угодно. Поджигатели именно так и сделали. Но закон признаёт их преступниками. Такой закон — неправильный закон.

Так поступать с товарами — делать с ними все что угодно — закон разрешает только так называемым собственникам. Поджигатели нарушили этот закон, но логика этого закона античеловечна, она защищает процесс накопления сам по себе, а не стоит на защите интересов людей, порабощенных процессом накопления и его варварскими последствиями. Поэтому мы должны признать такое нарушение закона положительным результатом поджога универмага.

Этот положительный результат не может быть отменен даже тем фактом, что уничтожение товаров путем поджога служит, как мы показали, делу сохранения капиталистической системы и, следовательно, сам результат вступает в противоречие с антикапиталистической направленностью акции.

Итак, у поджога универмага есть положительный результат. Этот результат — в нарушении законов, стоящих на защите преступников. Остается только задаться вопросом, как все это можно сделать предметом агитации. Например, спросим: что могут сделать люди с горящим универмагом? Они могут универмаг разграбить. Негр из гетто, который грабит горящие магазины, узнаёт, что Система не развалится, если он бесплатно возьмет то, что ему весьма необходимо, но что он из–за бедности и безработицы не может ку–пить. Это лишний раз покажет ему, что Система, которая отказывает ему в самом необходимом, недееспособна.

Напротив, вещи, которые жители Франкфурта могли утащить из подожженного магазина, вряд ли им действительно нужны. (За исключением стиральных машин, которых, по статистике, все еще очень не хватает в немецком быту, несмотря на то, что в ФРГ насчитывается почти 10 миллионов женщин в активном рабочем возрасте, из которых 4,5 миллиона замужем, — и они все должны иметь стиральные машины. Но стиральные машины не только слишком дороги для многих, чтобы их купить, но и слишком тяжелы для того, чтобы их утащить.)

Разграбление универмага в нашей стране только увеличило бы количество таких вещей в нашем быту, которые служат лишь для удовлетворения ложных потребностей, которые направлены на усовершенствование «частных микрокосмов». Индивидуальное «царствование» над этим «микрокосмом» служит утешением для отдельно взятых людей в условиях, когда каждый из этих людей принужден работать по найму в системе капиталистического производства (Andre Gorz. Zur Strategie der Arbeitsbewegung im Neo—Kapitalismus. Frankfurt a/M.,1967).

Общественные потребности людей, которые остаются в богатых капиталистических странах неудовлетворенными, поджог универмага не обеспечит — и даже не поможет людям осознать эти потребности.

Таким образом, действия, которые рассматривает сейчас суд во Франкфурте, нельзя признать примером для подражания. Тем более что существует угроза вынесения тяжких приговоров.