Призмы

Зибенберг рассказывает, что раскопки велись одновременно на разных ярусах и, волею судеб или случая, понимай как знаешь, копье и пулемет были найдены в один и тот же день.

Дом стоит в ста метрах от Храмовой горы, которая видна из его окон, и при таких его музейных витринах нет ничего удивительного, что однажды, тоже в день Девятого Ава, когда жена Зибенберга выглянула в окно, привиделся ей горящий Храм. Языки пламени взлетали к дымному небу, и левиты бросались в огонь. Долго не могла она опомниться от этой картины.

В эпоху турецкого владычества права собственности закреплялись купчей, которая называлась "кушан". Подрядчик, отстраивавший Еврейский квартал в Старом Иерусалиме и работавший у Зибенберга, замечает в фильме, что самый бесспорный "кушан" евреев на Палестину кроется здесь, в недрах Старого города, и сейчас каждый может потрогать его руками.

Вернуть себе этот "кушан", казалось, невозможно: недра Старого Иерусалима запечатаны вековой застройкой. "Не трогать!" — кричит нам внешний мир, прежде всего арабский, а заодно и наши собственные ортодоксы. Как добрались бы мы хотя бы до частицы нашего прошлого, если б не те же арабы, если б не Иорданский легион, сжегший дотла Еврейский квартал?..

После Шестидневной войны и освобождения Иерусалима кто-то подал идею отстроить весь квартал на гигантской плите, которая в будущем станет крышей раскопанного подземного музея древней еврейской истории. Но на это требовались огромные деньги, строители наступали археологам на пятки. Идею удалось осуществить лишь частично. Еврейский квартал отстроили пышно и целиком, а раскопки под ним почти засыпаны.

Но когда после фильма о доме Зибенберга началась телевизионная дискуссия на темы, продиктованные все тем же кануном Девятого Ава, ее участники, израильские историки и теологи, расположились не среди новых каменных палат. Они спустились в удивительное место, честь открытия которого принадлежит профессору-археологу Нахману Авигаду.

Место названо "Сожженным домом", потому что оно представляет собою подлинный дом в древнем Иерусалиме, обугленный пожаром при штурме римлянами Верхнего города ровно 1914 лет тому назад.

Верхний город продержался еще с месяц после разрушения Храма. Храм погиб в пожаре Девятого Ава, дом сгорел восьмого числа месяца элула. Известно имя хозяина: Бар-Катрос. Это имя высечено на одной из каменных гирь, найденных на кухне сгоревшего дома. Это имя упоминается и в Талмуде, откуда мы знаем, что Бар-Катрос принадлежал к роду священнослужителей Храма. То есть к аристократам Иерусалима, которые жили в верхней части города, — там, где и раскопан дом.

После гибели Бар-Катроса и его семьи остались найденные теперь очаг, утварь и сотни рассыпавшихся на полу израильских монет, вычеканенных перед самым разрушением Второго храма. И вот граждане молодого возрожденного еврейского государства уселись за каменный стол, принадлежавший гражданину разрушенного древнего еврейского государства и обсудили перед телекамерами некоторые вопросы, связанные с легендой о том, что в день разрушения Храма родился Мессия.

Разница в одну букву

Израильские газеты просветили своих читателей насчет происхождения известного обычая угощаться на Ханукку сдобными пончиками и крутить волчок. В древности волчок был принадлежностью азартных игр, им пользовались как игральной костью. Эллины запретили евреям изучать Тору, и в нелегальных еврейских кружках держали под рукой волчок, чтобы сойти за сборище любителей азартных игр, если нагрянут непрошенные гости.

История евреев периодически возвращается на круги свои. Узнав происхождение хануккального волчка, нельзя не вспомнить о некоторых особенностях кружкового изучения иврита в некоторых славянских землях в наши дни, быть может, даже в эту самую минуту.

Хануккальный пончик на иврите "суфгания". Это тоже очень древнее слово. Его объясняет следующая притча, бытующая в народе: Бог, выдворив Адама с Евой из рая, не оставил их без сувенира — вручил на память кругляш сдобной райской земли и при этом промолвил: "Соф ган Я", что буквально значит "конец Божьему саду!", а по смыслу — погуляли, ребята, и хватит. Кончилась ваша лафа.

Ханукка связана не только с чудом храмового светильника, но и с подвигом Маккавеев, и хануккальный пончик являет собой, таким образом, съедобный вариант древнееврейской пословицы "на Бога надейся, а сам не плошай".

Насколько актуальна эта пословица, напомнила поздравительная хануккальная открытка из Лос-Анджелеса с лампадой, сияющей роскошным типографским золотом девяносто шестой пробы. "Прожить в Америке нетрудно, но вот как в ней жить? — пишет в открытке мой земляк и коллега по перу. — Нет большой уверенности, — продолжает он, — что это и есть мое место на Земле. Я всегда хотел в Израиль, несмотря на то, что оттуда писали немало плохого. Но пока обстоятельства сложились так, а не иначе".

Что и говорить, даже сам Господь Бог не может помочь своему еврейскому народу, который в течение веков периодически оказывался то в Кельне, то в Каире, то в Калуге, то в Калифорнии, хотя всегда, совершенно искренно и страстно стремился в Израиль. Несмотря на то, что оттуда всегда писали немало плохого. Как знать, возможно, изгнание давно кончилось бы, и еврейский народ давно собрался бы в Израиле, если бы он, наоборот, всегда стремился то в Калифорнию, то в Калугу, то в Каир, то в Кельн... Но пока, увы, обстоятельства складываются так, а не иначе. Из Израиля пишут немало плохого? Да мы в самом Израиле пишем о себе гораздо хуже. И в то же время почему-то стараемся переубедить тех, кто в галуте. Тех, кто ссылается на своих знакомых из Израиля, которые, репатриировавшись и едва успев сдать шапку в гардероб, тоже садятся писать на страну отрицательную рецензию.

Странным образом эти наши старания расхвалить Израиль перед теми, кто поехал в Кельн или остался в Калуге, напоминают мне известный чешский фильм "Магазин на площади". В этом послевоенном кинопроизведении авторы, в их числе и евреи, решили доказать, что немцы и их пособники были все-таки большие бяки в еврейском вопросе. С этой целью они вывели главную героиню фильма, старую еврейскую женщину, ангелом во плоти. Обрадовавшись доброму слову о себе, которое в Калуге воспринимается нашими соплеменниками как чудо, евреи валом повалили на эту картину, рассчитанную прежде всего на неевреев. На экране делалась попытка убедить последних, что не надо было нас отправлять в крематории, потому что, вопреки широко распространенному о нас мнению, мы кроткие и чистые, как Христос. И никто из еврейских зрителей, по-видимому, не ощутил, какое предельное унижение кроется в этой попытке.

Не менее унизительно уговаривать человека любить родину. Унизительно доказывать еврею в Калуге, Кельне или Калифорнии, что его приятели не совсем правы, когда пишут из Израиля, что еврейское государство для веселья мало оборудовано. Что вы! Как раз наоборот! Вам докажут это объективные цифры нашего статуправления, согласно которым в отчетном финансовом году израильтяне приобрели ... тысяч японских лимузинов и немецких телевизоров.

Верно, живем не по средствам. Есть за нами такой грех. Но это доказательство нашего непозволительного транжирства, а не довод в пользу репатриации. Увольте от таких аргументов, а заодно и от тех, кто в них нуждается. Тем более, что на дворе праздник.

Запустим же хануккальный волчок, на четырех сторонах которого вот уже два тысячелетия значатся четыре буквы — аббревиатура четырех слов: "Там Свершилось Великое Чудо". Израильский хануккальный волчок отличается от галутного одной буквой : для еврея, живущего в Израиле, чудо свершилось не там, а здесь.

Там все иначе, даже еврейские праздники. Там еврейский праздник прячется в синагоге. Здесь он разлит в воздухе, которым дышит вся страна.