Литературная Газета 6248 ( № 44 2009)

С драконом шутки шутить?..

Библиоман. Книжная дюжина

С драконом шутки шутить?..

Андрей Белянин. Ааргх в эльфятнике : Фантастический роман — М.: Альфа-книга, 2009. — 310 с.: ил.

Роман принадлежит перу основоположника российского юмористического фэнтези. Появление такого жанра выглядит логично — со времён Толкиена и Урсулы Ле Гуин основные ходы и приёмы фэнтези классического настолько поистёрлись, что относиться к ним сугубо всерьёз довольно трудно. А вот если с улыбкой, то можно найти новые краски для описания более чем традиционной ситуации: маленький отряд (человек, эльф, два гнома и тот самый ааргх — получеловек-полутролль) отправляется в опасное путешествие, от исхода которого зависит судьба по крайней мере одного народа. По ходу дела выяснится, что спасать им придётся вместе с другими детишками юную пророчицу эльфийских кровей, по манерам больше похожую на очень трудного подростка. Враги не дремлют — вовсю подсылают убийц, участники похода яростно бранятся между собой… в общем, всё как полагается. В юмористическом фэнтези уже успели сложиться свои традиции. Но при всей бесшабашности у автора хороший вкус и в пылу неуёмного веселья он ни разу не переступает грань, за которой начинается пошлость.

Этруски любили музыку

Библиоман. Книжная дюжина

Этруски любили музыку

Жак Эргон. Повседневная жизнь этрусков / Пер. с фр. А.Б. Овезовой. — М.: Молодая гвардия, 2009. — 334 с.: 8 л. ил.

Происхождение этрусков до сих пор неизвестно, их письменность не расшифрована, но кое-что учёные о них знают — об их истории, религии, обычаях. Они многое унаследовали от греков, а сами оказали сильное влияние на римскую культуру. Книг о них написано великое множество, и порой эти труды содержат самые невероятные домыслы. Сочинение Жака Эргона на этом фоне выделяется тщательным сопоставлением археологических данных, памятников литературы и искусства, короче — фактических свидетельств о жизни этого загадочного народа. «Самыми ясными представлениями о нравах этрусков мы обязаны играм, поскольку этруски любили рисовать сцены игр в честь умершего на стенах усыпальниц… — пишет автор. — Одна из самых поразительных черт этрусской цивилизации — огромное место, отводимое музыке… все повседневные занятия вплоть до самых прозаических сопровождались музыкой».

Путешествие в будущее

Искусство

Путешествие в будущее

СЕМЬ НОТ

В парижском зале Корто с большим успехом выступили молодые российские пианисты

Юрий ДАНИЛИН

Очень немногие концертные залы мира могут похвастаться неизменностью облика: в зале Корто всё напоминает о нём самом, особенно в его классе (он, собственно, провёл жизнь в стенах Есоlе Nоrmal de Musique de Paris, с девятнадцатого года прошлого века до шестьдесят второго был президентом школы и не раз её генеральным директором), интерьеры зала, репетиционные комнаты хранят незабываемые имена Жака Тибо, Нади Буланже, Пабло Казальса, Дину Липатти и многих других выдающихся музыкантов. В том и мудрость: здесь нельзя играть посредственно. Поэтому, наверное, чуть не с трапа самолёта пианисты — лауреаты Второго международного конкурса пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко — отправляются к инструментам, с сожалением поглядывая на ещё не взятую Эйфелеву башню.

Два концерта привлекли внимание французской публики, зал был полон. И лауреаты постарались — в программах Шопен, Рахманинов, Мессиан, Дебюсси, Равель, Лист. В музыке как и в речи: или увлечённо вслушиваешься в каждое слово собеседника, или не дождёшься, когда эти слова иссякнут… Лица слушателей в зале Корто вдохновляли. Ощущался большой интерес к пианистам. Первый вечер закончился овацией в честь Полины Куликовой и Льва Терскова. Как, впрочем, и второй, когда играли Анна Кислицына и Константин Лапшин. Но самый большой успех, и это невозможно было не заметить, имел студент второго курса Новосибирской государственной консерватории им. М.И. Глинки Лев Терсков. Он занимается в классе профессора Мери Лебензон — ученицы Александра Борисовича Гольденвейзера. И ведёт двойную жизнь.

Внешне — ничем не примечателен. Да ещё и одет был в каком-то малярно-штукатурном стиле. При встрече на улице всё что угодно придёт в голову, но подумать, что перед вами музыкант, мыслитель, чрезвычайно одарённый архитектор звуков, — никогда! Его это обстоятельство абсолютно не смущает, мне кажется, он специально добивается такого эффекта. Жизнь его в Новосибирске непроста и протекает на улице Станционной. Самой скучной, по-моему, в городе, подходящей для жизни каннибалов и бандитов, но не философов. Но не он же выбирал место для общежития. Выходишь наружу — вокруг всё серое-серое: с одной стороны — громадина ТЭЦ, сбоку — огромный мост через Обь с бесконечными машинами, его он преодолевает каждый день по дороге в консерваторию, а перед глазами — пыльная клумба, которую день и ночь объезжают на многообразных видах транспорта путешественники из аэропорта. Потому, наверное, глаза Льва Терскова всегда печальны, даже трагичны. Как будто он пережил две мировые войны. И даже плен. А тут ещё какой-то легкомысленный кларнетист подсунул сочинение Зигмунда Фрейда. Этот Фрейд Зигмунд, если бы жил на улице Станционной, ничего бы не написал. И не отвлекал бы сейчас Льва Терскова своими соображениями о сновидениях.

Вообще он живёт вне литературы. Фрейд — исключение. Говорить с ним о князе Мышкине бесполезно, будет молчать и смотреть на тебя печальными и ясными глазами, где для князя пока нет никакого пристанища. Что бы сказал по этому поводу Лев Николаевич Льву Александровичу, так зовут полным именем Терскова, можно только догадываться. Когда он решил в своём Красноярске жить в звуках, выяснять бесполезно. Решил, и всё. С тех пор и живёт не как все люди. Собеседник никудышный. Всё больше молчит. К роялю выходит как странник, путешествующий во времени. С мученическим выражением на лице. Ощущение, что добирался до инструмента пешком прямо из Новосибирска. И очень устал.