Солженицын и Сахаров

135

Идеальное русское государство по Солженицыну

Идеальное русское государство по Солженицыну - это не демократическое государство, а государство авторитарное, в котором не должно быть никаких политических партий, ограниченных и своекорыстных. Всеобщие выборы и многопартийный парламент - это бедствие для народа. Страной должны управлять не партийные демагоги и не алчные паразиты, богачи-"грязнохваты", а мудрые и совестливые люди. "Все добрые семена, какие на Руси еще чудом не дотоптаны, мы должны выберечь и вырастить". Есть еще рассеянные по всей России духовно здоровые люди, их надо собрать, и они "возрастая, взаимовлияя, соединяя усилия", постепенно оздоровят нашу нацию. Демократия пугает Солженицына гораздо больше, чем авторитарный строй. Еще в своем "Письме вождям" Солженицын предостерегал от "внезапного введения демократии", которое может повести к повторению горестных событий 1917 года. "Записывать ли нам себе в демократическую традицию - соборы Московской Руси, Новгород, казачество, сельский мир? - спрашивал Солженицын. - Или утешиться, что и тысячу лет жила Россия с авторитарным строем - и к началу XX века еще весьма сохраняла и физическое и духовное здоровье народа?"12. Невыносима не сама авторитарность, но навязанная народу повседневная идеологическая ложь, произвол и беззаконие. "Авторитарный строй, - пояснял писатель, - совсем не означает, что законы не нужны, что они не должны отражать понятия и волю населения. Все зависит от того, какой авторитарный строй ожидает нас и дальше"13. И это были не тактические уловки, рассчитанные на уровень понимания "вождей Советского Союза". В программных статьях Солженицына в сборнике "Из под глыб" можно было прочесть немало столь же удивительных заявлений. "Россия тоже много веков просуществовала под авторитарной властью нескольких форм и тоже сохраняла себя и свое здоровье. - И миллионы наших крестьянских предков за десять веков, умирая, не считали, что прожили слишком невыносимую жизнь". "Свою внутреннюю свободу, - заявлял автор "Архипелага" своим пораженным читателям, - мы можем твердо осуществлять даже и в среде внешне несвободной. В несвободной среде мы не теряем возможности развиваться к целям нравственным"14. Мы видим, что и свобода также не являлась и не является для Солженицына одной из базовых ценностей.

136

Но что же должно быть главным в идеальном русском государстве, что должно лежать в основе его законов, его морали, что должно быть определяющим для поведения и жизни его граждан? Это не просто вера в Бога. Это даже не современная православная церковь, которая по разным причинам ослабла. Нет, это "древнее, семивековое православие Сергия Радонежского и Нила Сорского, еще не издерганное Никоном, не оказененное Петром". "Знала же когда-то и Россия, - восклицает Солженицын, - такие века в своей истории, когда общественным идеалом была не знатность, не богатство, не материальное преуспеяние, а святость образа жизни. Россия была тогда напоена православием, сберегшим верность первоначальной Церкви первых веков. То древнее православие умело сохранять свой народ под двумя-тремя веками чужеземного ига. В те века православная вера вошла у нас в строй мысли и людских характеров, в образ поведения, в строение семьи, в повседневный быт, в трудовой календарь, в очередность дел, недели, года. Вера была объединяющей и крепящей силой нации"16.

Но возможно ли вернуть этот "золотой век" в современной России? Солженицын оценивает шансы России на спасение как 50 на 50. Россия сможет спастись духовно, если сумеет сочетать силу Русского Духа с правотой и могуществом Высшей Силы. Русские люди не должны ждать одной лишь милости от Высшего Духа, а тем более от разного рода властных благодетелей. Народ должен действовать и сам. "Мы сами, - заявляет писатель, - если имеем волю не сгинуть с планеты вовсе, должны своими силами подняться из нынешнего гибельного прозябания. Надо изменить само поведение наше: усталое безразличие к своей судьбе"17. Этот призыв верен. Но надо ведь более точно знать, что мы должны делать конкретно, что поднимать, чему помогать и чему препятствовать? Многие советы, которые мы слышали и продолжаем слышать на этот счет от Солженицына, вызывают большое сомнение.

Говоря о судьбе русской нации в современной России, Солженицын не забывал и не забывает о судьбе других средних и малых народов России, хотя и не слишком заботится о них. Писатель не приемлет понятия "россиянин", считая его ошибочным и чуждым как для русского, так и для чуваша или мордвина. А между тем это понятие не только прочно вошло в наш политический и литературный языки, но стало основополагающим для российского гражданского общества, подобно понятиям кана

137

дец, американец, индус, австралиец, применяемым в других многонациональных странах с федеральным устройством. Да, конечно, русские были гуманнее американцев и, заселяя обширные земли на юге и на востоке, они не уничтожали и не сгоняли оттуда другие коренные народы. В результате и после распада Советского Союза, который оставил за границами России более 20 миллионов русских людей, Россия не стала национальным государством, а осталась "сплетеньем наций", которое Солженицын считает не благом, не даром судьбы, не преимуществом, а бедствием. Для большинства разумных российских политиков и идеологов многонациональность России при несомненной и ведущей роли русской нации и русской культуры - это важный фактор, который позволяет укрепить страну, подобно тому как может укрепить металл хорошо подобранный сплав нескольких других металлов. Но для Солженицына это скорее проклятье, препятствие на пути к чистой православной жизни. "По вековому ходу событий, - утверждал писатель в 1998 году, - и по государствообразующей роли, и по перемежному географическому расселению - русские в России стали народом объемлющим, как бы протканной основой многонационального ковра, - не частое этническое явление. Это обернулось для русских бременем или роком сквозь всю российскую историю"18. И еще не раз и не два Солженицын писал о "нашем роковом историческом наследии - объемлющей нации". Что делать для ослабления этого "бремени" Солженицын знает не слишком хорошо. В любом случае надо избавиться от ленинского наследия и от "большевицких конструкций" и отменить всякого рода государственные автономии в России, оставив за татарами, чувашами, башкирами, якутами, осетинами и другими лишь культурную автономию.

Национально-территориальные автономии в России - это ошибка Ленина, которую Ельцин еще усугубил своей политикой суверенитетов. Спорить на этот счет с Солженицыным невозможно, ибо невозможно разделить его основных посылок и о современной, и о древней России - времен Ивана Калиты или Ивана Грозного.

Крайнее неодобрение вызывают у Солженицына все крупные российские города. И дело не только в их размерах, в неприличной высоте зданий, в шуме транспорта, в искусственности их комфорта. Эти города уже не могут быть центрами национальной жизни, они смешали все религии и все нации. Именно горо

138

да стали в России местом жизни "безстатусных" народов - евреев, поляков, греков, а после распада СССР армян, азербайджанцев, грузин, выходцев из Средней Азии, даже китайцев и корейцев. Что же нужно делать в России, чтобы сберечь и спасти русскую национальную жизнь и русский дух? По мнению Солженицына, Россия должна укрепить и усилить свою изоляцию не только от стран Запада, но и от стран Востока. А для России Востоком являются сегодня многонациональный Кавказ и Средняя Азия. Поэтому Россия должна уйти из Закавказья, она должна убрать свои войска из Таджикистана, не вмешиваться в "чуждые нам междуусобицы" и не создавать никаких оборонительных союзов с этими странами, такие союзы "слишком отяготительны". Россия должны брать в этом пример с Японии, которая строго оберегает от всякого вмешательства свою национальную жизнь и свою цивилизацию. О Японии и ее склонности к самоизоляции Солженицын пишет с большим уважением. Россия, по его мнению, обидела Японию в 1945 году и должна ныне отдать ей безоговорочно Курильские острова. "Тут непростительная упорная тупость наших властей с Южными Курилами. Беспечно отдав десяток обширных русских областей Украине и Казахстану, они с несравненной лжепатриотической цепкостью и гордостью отказываются вернуть Японии острова, которые никогда не принадлежали России, и на которые до революции она никогда не претендовала"19. Это весьма спорный тезис, ибо до 1870 года Курильские острова не принадлежали и Японии, и решение всей этой проблемы не может быть столь простым, как думает Солженицын. Беспокоят Солженицына и отношения России с громадным Китаем. Как удержать Сибирь от ее "мирного освоения" Китаем? И здесь Солженицын снова возвращается к своей любимой мысли еще из "письма вождям" - надо сделать Сибирь центром национальных усилий и центром национальной жизни России, разом решив все те национальные проблемы, которые уже невозможно решить ни в многонациональной Москве, ни в чуждом для российского духа Санкт-Петербурге. "Нашей правящей олигархии, - утонувшей во внутренних интригах, ничтожных расчетах и жадном обогащении - хоть когда-нибудь оторваться бы и поднять глаза на эти Божьи просторы несказанной красоты, души и богатств, - которые по несчастному року, но лишь на отмеренный срок, достались в ее вредительное владение"20. Еще в начале 70-х годов в сборнике "Из-под глыб" Солженицын написал своеобразное поэтическое эссе о россий