Газета День Литературы 163 (2010 3)

На улице от вчерашней красоты не осталось и следа – была плюсовая температура, на тротуарах снег превратился в серую жидкую грязь, сугробы оплыли и потемнели, деревья стояли влажные и мрачные. "Дикие мы, дикие. Так оставьте нас в покое, – в раздражении думала я. – Чего вы сюда лезете со своими миссиями?" Впрочем, им, наверное, было приятно ощущать себя богатыми и умными в сравнении с нами – бедными и больными. Разве они пришли сюда выкорчёвывать наших чертей? Нет, они пришли их потеснить, чтобы застолбить и для себя кусочек оккупационных земель.

Вечером – это было смешно и грустно – я наблюдала "цивилизационный проект" в действии. На первом этаже гостиницы, возле весьма скромного буфета, группа из трёх путан живописно восседала на зелёном сукне бильярдного стола. Особенно эффектна была гипюроногая дама в розовом парике "каре". Она курила длинную сигарету, далеко отставляя наманикюренную руку, пускала струйки благоуханного дыма, презрительно щурясь; она сидела, выставив напоказ крепкие, полные, плотные ножки в чёрных колготках, где много выше колен были помещены широкие гипюровые вставки. Пресловутые "ножки Буша" после у меня стойко ассоциировались именно с этим торговым телом.

Коллега её была здоровой бабой таких могучих статей и выправки, будто она служила в спецназе. На фоне этих двух выжиг несколько терялась третья – сравнительно молоденькая женщина в кожаной кепке, нутриевой длинной шубе, сапожках на низком каблучке.

Замотанная буфетчица уже распродала лежалые сосиски и теперь советовала посетителям брать яйца под майонезом. Кроме меня в зале сидели только два мужика-работяги (семейные, в байковых рубашках и спортивных штанах), командированные, наладчики газового оборудования. Выпили водочки, закусили. На выходе один из них, тот, что побойчее, раскованно положил руку на плечо красотке в розовом парике:

– Гуляем, девочки?

Та презрительно передёрнула плечом, а её мощная коллега прогудела угрожающим басом:

– Только без рук.

Но видя, как неопытные кавалеры сразу сникли, стушевались, неуклюже-кокетливо добавила, моргнув коровьими, сильно накрашенными очами:

– Купите лучше девочкам шоколадку...

Было что-то жалко-наивное в этой демонстративной попытке разврата – и со стороны начинающих "профессионалок", и уж, тем более, со стороны семейных работяг. Люди искали новые "ниши" своего бытия, новый досуг, новые смыслы… Ты – человек, живёшь один раз, тебе всё разрешено, долой границы (всё равно у тебя нет родины, её границы открыты для турецкого текстиля, европейского просроченного продовольствия, грузинского синтетического спирта, американских пищевых добавок…). Это и есть твой "звёздный час" – немного разврата в казённом доме. Есть деньги – плати за любовь. Всё как на Западе.

И прошло ещё семь лет. Ещё один круг жизни, ещё одно кольцо, ещё одно вращение светил… Может быть, действительно, в этом нет ничего случайного – что я опять здесь, в этом городе, и снова прислушиваюсь к своему сердцу. Может быть, и впрямь, есть на свете Бог, это он меня сюда привёл (а не случайная "комбинация событий"), привёл, чтобы я что-то могла понять. Ну, например, что тактика "партизанских отрядов", наверное, была лично для меня ошибочной. Что оккупацию уже не победишь. Что жить надо для себя, для "личного успеха". Что души у человека нет, или что она – ничего не значит. Ведь и впрямь, мир изменился фантастически. Общалась тут со своим товарищем Костей (он специалист по компьютерам), говорит, что весной у него образовалась целая очередь из машин – "железо" сходит с ума! Техника всё сложней, всё тоньше, и она болезненно реагирует на погоду – почти как человек. А в мегаполисах давно уже правит бал электроника – везде камеры, датчики, чипы, мобильники, излучения, волны. Большой город равнодушен к своим жителям, он перемалывает их, как мясорубка – на фарш. Причём всех, и богатых, и бедных. Разница только в степени комфорта. К нему-то и стоит реально стремиться. А всё остальное – романтика прошлых веков.

Что ж, в чём-то он прав. Я и по себе вижу – сердце моё остывает. (А может, просто срабатывает инстинкт самосохранения?) Наступила весна, мир в предчувствии обновления, но… И когда лил дождь, оплакивая прежний мир, и когда шёл снег, напоминая о вечности красоты, всё это волновало меня необыкновенно. А теперь да, умеренно солнечный день, "хорошая погода", даже птички чего-то галдят. Но пусто и горько в душе.

А город – отстроился, посолиднел. Особенно в центре. Новое здание Сбербанка, Пенсионного фонда, Налоговой инспекции. Магазины, опять же. Иномарки. Кафе с дворянскими именами – "Шереметьев", например. Не зря семь лет жили – работали, трудились.

Голова гудит. Только что вышла из ледового дворца (тоже новодел), где проходил показательный молодёжный спортивный праздник. Старшеклассники, студенты вузов. Семьсот человек. Все в новой спортивной форме – разноцветные футболки, майки с надписью "N-ский университет", яркие трусы, кимоно. Спонсор мероприятия – Инвестбанк. У многих парней в руках флаги правящей партии, и они должны ими размахивать по команде организаторов. Гремит музыка, ужасная акустика сводчатого потолка отражает звук, он мечется в замкнутом пространстве, и вместо "Единая Россия" получается "иди на оси на"… Потом уже получается просто "Иди на… Иди на… Иди на..." После звучит песня "Дети солнца", и девчушки (лет по 8-9) с мученически улыбающимися лицами изображают "счастливое детство". Всё это похоже на "историческую реконструкцию" давних советских праздников, но – карикатурную, механическую. Лица парней мертвы, когда они машут флагами и пытаются перекричать музыку заданными речёвками. Лица ничего не выражают, кроме покорности, того, что "так надо", так принято. Вспомнился советский Первомай – тоже вроде бы принудительный праздник, демонстрации, а всё же в его атмосфере было что-то живое, наивное и человеческое.

Наконец, под какофонию марша высокие гости, для кого и задумана показуха, покидают трибуну. Диджей меняет музыку – звучит нечто ритмически- рэповое, истерически-кричащее. И, о чудо! – как преображаются эти лица! Мёртвые, механически-покорные, они вдруг оживают, словно их разбудили голосом инстинкта, доисторического зова. Дети визжат, орут и прыгают – в озверении, в бесовстве. Так, наверное, древние люди отпугивали злых духов или заряжались энергией перед смертельно опасной охотой. Неолит – древний каменный век. Глаза расширены, челюсти отвисли. Древний человек вышел из Африки, не так ли? Туда же мы и вернёмся…

А здесь, на улице, у элитного колледжа, куда сейчас приедет федеральный министр Алексашенко, тихо и пусто – милиция оцепила окрестности. Только пресса толпится у порога, да старушка деловито катит по тротуару самодельную тележку, в которой покоятся два мешка, набитых пустыми бутылками, а грязная тара, которая в мешки не вошла (тяжело же ей достались эти бутылки!), лежит на тележке россыпью. Старушка худая, костистая, привычно (не в первый раз) упирается, катит свой убогий транспорт.

– Серёга, сними бабушку, вот тебе и "Лики России", – иронично советует фотографу столичного журнала его коллега-корреспондент. "Лики России" – парадно-патриотическая рубрика, где можно увидеть фото крестных ходов с тучными батюшками, молодожёнов у дверей загса, сытых депутатов на охоте, членов правительства на лошадях или с любимыми собаками. В общем, все признаки державного возрождения.